Спасибо, девочка моя, люблю исполнительных! Думаю, ты мне мешать не будешь. Вольно! Даю, погоняло тебе Шнырь!
Маша пожала плечами, накинула на себя дубленку, вышла на террасу, села на качели-диванчик, и зарыдала, уткнувшись в капюшон.
А Ванечка в это время усиленно расчищал снег во дворе. Он покраснел от такого занятия, но маму нужно было слушаться. Ведь тридцать первого декабря все должно быть, как у людей чистота и порядок. Он услышал, как воет Маша, подбежал к ней, обнял и стал ее утешать.
Любимая, что случилось? испуганно спросил Ваня.
Ванечка, сделай что-нибудь, чтобы она уехала!
Маша, зачем ты так? Она ведь тебя любит, просто у нее характер такой.
Ваня, она разведет нас, вот увидишь, я никогда ей не нравилась, продолжала уговаривать мужа Маша.
Ну, потерпи, я не знал, что у нее наряда в Новогоднюю ночь нет.
Я не из-за платья! плакала Маша.
Я про наряд в тюрьме говорю. Она обычно тридцать первого декабря на службе была, двойная оплата за это шла.
Конечно, как она пропустит наш первый семейный Новый год?! Она не позволит, чтобы он прошел хорошо! Ведь как встретишь Новый год, так всю жизнь мается будешь! Вот для чего она приехала, чтобы испортить нам праздник!
Ваня находился между двух огней. С одной стороны любимая жена, которую он знает совсем мало, с другой стороны любимая мамочка, которую знает всю жизнь.
Маша, она моя мама, не выгоню же я ее в Новый год? обиженно произнес Иван.
Ваня, я не знаю, что делать, у меня такое ощущение, что выгонит из дома нас она.
Ладно, не переживай, я что-нибудь придумаю, чтобы она тебя не доставала. Потерпи, Машунь, ведь в Загсе мы клялись, в беде, в радости быть вместе!
И умереть в один день, только я не думала, что это случится в этот Новый год! всхлипнула Маша и уткнулась Ване в плечо.
Не переживай, мы от нее в спальне будем прятаться! Она же туда не зайдет! предположил Ваня.
В это время любимая мамочка выскочила на террасу и стала возмущаться, что оставили ее одну, что она не домработница и тем более не кухарка, и не собирается стол накрывать одна.
Дождалась помощницу! Какая разница, кто у тебя родиться дочь или сын! крикнула она, хлопнув дверью, и забежав вместе с паровым облаком обратно в коттедж.
Когда Ваня и Маша вошли в дом, они ужаснулись, потому что вся кухонная мебель стояла намыленная. Облако пены пролазило во все щели новенького гарнитура.
Мама, что ты делаешь, она же рассохнется! кричал Ваня.
Высохнет в новом году! огрызнулась Светлана Ильинична, зато пыли не будет!
Маша подскочила к шкафу, схватила полотенце и стала быстро вытирать мебель насухо.
Светлана Ильинична, давайте я вам помогу! предложила невестка.
Забрала дом, а теперь помогу! продолжала возмущаться свекровь. В грязи Новый год встретишь, в грязи и проведешь!
Мама, прекрати оскорблять мою жену! заступился за Машу молодой муж.
Ты почему здесь? поставив руки в боки, с грозным видом подошла она к сыну.
Я уже почистил двор!
Я видела! Бегом за елкой! Смотри, чтобы пышную взял! Сейчас они дешевые!
Ваня быстро схватил дубленку, на ходу натянул ее, бегом засунул ногу в ботинок и уже собирался выбежать из дома, как Маша его заметила и тоже схватила дубленку, чтобы выскочить следом за ним.
Я не поняла, а ты куда? заорала Светлана Ильинична. Кто мне помогать будет стол накрывать? Быстро разделась, он без тебя елку донесет. Возле метро маленькие остались, я видела.
Маша умоляюще посмотрела на мужа, он только развел руками и быстро вышел из дома.
Светлана Ильинична глянула на Машу, ее всю передернуло.
Засранка, откуда у тебя руки растут. Из Жо желтого яйца тебя мать снесла. Стоишь, как цыпленок, нахохлившись, будто вот вот сдохнешь!
Маша стояла, прижавшись к углу кухни, и вытирала слезы.
Мебель рассохнется от вашей уборки, огрызнулась невестка.
Не успеет. В тюрьме всегда с хлоркой моем.
Маша опять взяла сухое полотенце и начала вытирать кухню.
Можно мне самой кухню убрать?
У тебя руки только под маникюр заточены! засмеялась свекровь.
Хватит, хамить, вы не у себя дома! пыталась защититься Маша.
Светлана Ильинична открыла рот от удивления, подошла к невестке, взяла ее двумя пальцами за халат, повернула к свету и удивленно стала рассматривать.
Зубки прорезались, щенок обсосанный. Как у нас в тюрьме говорят, на кого батон крошишь?!
Извините, вы сами этот батон сегодня резали. Я его даже не трогала, разрыдалась Маша и выбежала из кухни.
Совсем рамсы попутала. Ничего, я покажу, кто тут хозяйка! Сын елку принесет, поговорю с ним насчет тебя!
Ваня бежал к метро, боясь, что елки уже разобрали. Кавказские горячие парни подпрыгивали, с одной ноги на другую, весело пританцовывая. Они держали в руках пластиковые стаканчики с чистейшим спиртом.
То, что чача была голубых кровей, они доказывали, поджигая ее на алюминиевой крышке смартфона. Голубой огонь взмывал вверх, оставляя после себя высохшее пятно. Все были навеселе и провожали старый год восвояси.
Слушай, Гена Цвали, подходи, не забывай лесную гостью! радостно предлагали они, показывая на облезлую елку.
Мне пышная нужна! Иначе надсмотрщик женской колонии не позволит Новый год встретить!
Кавказцы переглянулись, наклонились к Ване поближе и заговорщически произнесли: «Тебе на зону нужно?».
Вся жизнь тюрьма! философски заметил двадцатилетний юноша.
Братан, своим мы принесем лучшую, не переживай! похлопали они его по плечу и налили полный стакан спирта.
Ваня сопротивлялся, они безапелляционно его побороли, и ему пришлось провести дегустацию новогодней чачи. В глазах сразу помутнело, привкус укропа ударил в нос!
Что-то вроде Укропной Мэри? произнес Ваня, морщась.
Слушай, сам делал, натурпродукт, не бойся, радостно произнес добродушный кавказец, принесший огромную пушистую ель из машины. Клянусь, не доживешь до Нового года!
Не дай Бог! помотал головой Ваня.
Правильно! Бог подаст! со знанием языка, растопырил пальцы хозяин чачи и налил ему еще один стакан.
Ваня никогда не был таким счастливым, когда возвращался домой. Он отчетливо понимал, что в данный момент очень любит все народы Кавказа, Украины, Америки и аборигенов, про которых когда-либо слышал. По дороге его все поздравляли с Новым годом и нахваливали лесную красавицу, которую он обнимал. Он шел домой, опираясь на нее, как на костыль.
Снег растопыренными хлопьями кружился перед глазами, питерская ночь была самой светлой на Земле. Музыка из наушников звучала так громко, что казалось, вместо фонариков на каждом дереве развешаны динамики. Весь Крестовский остров в этот момент накрыло Божественное сияние! На каруселях катались Ангелы, мимо которых он в данный момент проходил.
Девушки, бежавшие навстречу, были точной копией его молодой жены. Красивый парк удивлял своим волшебством! Огромные ели и березки, украшенные припорошенным снегом, завораживали.
«Такую красоту человек не мог создать! Это Всевышний легко разукрасил деревья в ювелирные узоры, величественно свисавшие ледяными гроздьями», думал Ваня, пробегая мимо этой красоты.
Ваня остановился, стал любоваться творением природы. Но взгляд его привлекла бегущая девушка.
«Красивая девушка! подумал Ваня, глядя на приближающийся силуэт. Почему она плачет?».
Девушка бежала, на ходу вытирая слезы, и всхлипывала, затем бросилась Ване на шею и запричитала: «Я больше не могу, я лучше разведусь!».
Ваня внимательно вгляделся в лицо девушки и только сейчас понял, что это его жена Маша.
Что случилось, Машенька? весело спросил Ваня.
Ничего страшного, просто твоя сумасшедшая
Маша остановилась на полуслове, улыбнулась, задумалась и добавила: «Конечно же, как я сразу не догадалась! Сумасшедшая мамочка приехала. Больше ничего не случилось!», произнесла она, ставя ударение на слове «сумасшедшая».
Ваня навел резкость, убрал улыбку с лица, посмотрел на Машу обиженно.
Оскорбляя маму, ты оскорбляешь меня!
Маша обняла Ваню, погладила по голове, поцеловала и отпрянула.
Фу, где ты успел выпить?
Ребята угостили грузинской чачей! Ты не увиливай от ответа! пытаясь ровно стоять, напускал на себя важности Иван. Зачем меня и маму обижаешь?!
Извини, я не хотела вас обидеть. Это хорошо, что за маму заступаешься, значит, и за меня будешь.
Конечно, за всех буду заступаться!
Маша поправила на нем дубленку, взяла ель. Другой рукой подхватила шатающегося мужа.
Не будем о грустном, скоро Новый год, мама отпразднует с нами и уедет. Это было, сказала память. Этого не может быть, сказала гордость! произнесла Маша задумчиво.