Испытав внутри себя небывалое отвращение, как к этому человеку, так и к собственному отцу, я резко распахнула дверь.
Пошёл вон, мерзавец! Мария Владимировна, долго вы ещё будете прислуживать этому уроду? Быстрее уходите в свою комнату, разозлилась я и на неё.
Она встала и с нескрываемым чувством благодарности вышла из комнаты, оставив меня наедине с Оскаром.
Алёнушка, дорогая моя, вы оставили меня без дела, заплетающимся языком произнёс он, совершенно не меняя своей наглой позы. Ка кая вы, жестоко-сердечная.
Дабы не утруждать себя и парой слов, я подошла к тому самому стулу, где сидела Мария Владимировна и, схватив деревянную мишень, быстро добежала до карлика и огрела его прямо по голове. Ничего не понимая, он повертел головой в разные стороны и лишь затем, плашмя шлёпнулся на пол. От неожиданности я вскрикнула, так как рядом с ним почему-то лежал и мой отец.
В испуге я наклонилась, чтобы перевернуть его, но через секунду поняла, что он просто пьян и давно спит. Навернувшиеся слёзы досады и возможно всё ещё детской обиды, стали глушить во мне оставшиеся сомнения.
Нет это решительно конец всего, хватит, мне надоело! Мой день рождения через полтора месяца, значит, в запасе у меня не так много времени, чтобы подготовиться. Я совершу самый настоящий побег, и пусть только попробует найти меня. Я скорее покончу с собой, чем вернусь в этот бедлам обратно. Никогда я не вернусь сюда, никогда
Никогда, уже вслух добавила я и, отвернувшись от этой сладкой парочки, ушла в свою комнату.
Поначалу мне захотелось спуститься к Марии Владимировне, чтобы поговорить с ней по душам, но я выкинула из головы эту идею. Если она позволяет вести себя с ней подобным образом, значит, виной всему опять пресловутые деньги. Наверняка она скажет, что Сергей Борисович платит настолько щедро, что ей страшно даже подумать о другом месте работы, тем более ей уже всё привычно, ну, а Оскар это так, ну, с кем не бывает
Уже лежа в своей постели, я никак не могла выкинуть из головы всю эту ситуацию. Что происходит с миром? Почему какие-то куски бумажек ставятся выше собственного достоинства, чести, любви, внимания, отношений и всех тех человеческих качеств, без которых нормальная жизнь в принципе невозможна? Для чего я родилась именно здесь, наблюдая за этим распутством?
Всё эти вопросы лихорадочно вспыхивали и не давали мне спокойно заснуть.
Стук в дверь буквально заставил меня подскочить в кровати.
Алёна, ты здесь? Открой немедленно! кричал мой отец.
Не понимая, к чему такая спешка, я всё же повиновалась и, подбежав к двери, открыла её.
В чём дело?
Ты дома? Ты здесь? Где ты была? Когда вернулась? засыпал он меня вопросами. А почему ты ещё не в университете?
Потому что сейчас семь утра, спокойно ответила я, проходя мимо него в ванную.
Господи, пошёл он за мной следом, я так переволновался вчера. Я постоянно следил за тобой, что ты делала в дешёвых забегаловках?
Застыв с зубной щёткой в руках, я не могла поверить в услышанное. Но через мгновение стала винить саму себя; телефон же находился постоянно со мной.
Ничего ему не ответив, я навалила чересчур большое количество зубной пасты на щётку и усердно принялась начищать зубы. В конце концов, если я ему сейчас хоть что-то отвечу в своей манере, весь мой план пойдёт насмарку. Ведь теперь, я должна, почти полтора месяца, изображать из себя пай-девочку, так любящую отца. Но с другой стороны резкая перемена в поведении тоже может вызвать подозрения
Я же даю тебе достаточное количество наличных денег, чтобы ты ни в чём не нуждалась, да и все твои счета всегда открыты для тебя. Ты же знаешь, я никогда не против всяких шалостей.
Прополоскав рот, я уставилась на отца через зеркало, который всё это время стоял позади меня. Его вид, мягко говоря, был неподражаем; взъерошенные кверху волосы, щедро посыпанные пеплом, скорее всего тех самых кубинских сигар, которые выкуривал Оскар; белую рубашку украшали десятки коричневых капель, видимо, принадлежащих коньяку; а на лбу, прямо посередине, красовался хороший синяк.
Я и вижу, не удержалась я, волнение было такой силы, что даже синяки выступили.
Опомнившись, отец тут же развернулся, чтобы уйти.
Подожди, мне надо с тобой поговорить.
Алён, у меня ужасно болит голова, я сейчас никак не готов разговаривать. Я просто зашёл посмотреть, дома ты или нет.
Я и вижу, не удержалась я, волнение было такой силы, что даже синяки выступили.
Опомнившись, отец тут же развернулся, чтобы уйти.
Подожди, мне надо с тобой поговорить.
Алён, у меня ужасно болит голова, я сейчас никак не готов разговаривать. Я просто зашёл посмотреть, дома ты или нет.
Это касается моего дня рождения.
Заколебавшись, он всё же взглянул на меня, но такими страдальческими глазами.
Ну, хорошо. Дай только переодеться, я сейчас спущусь на кухню.
Молниеносно пришедший мне в голову план действий показался мне самым наивыгодным. Остаётся только заставить его поверить в искренность. Конечно, прибегать раньше ко лжи мне не приходилось, в силу того, что я верна своим принципам и никогда не пойду на обман. Но сейчас абсолютно другой случай и если не воспользоваться этим инструментом, я так и останусь прозябать свою жизнь, прикрываясь уже готовым сценарием.
Полностью подготовив себя к выходу на улицу, я спустилась на кухню. Мария Владимировна уже вовсю корпела над плитой, по запаху готовя омлет. Её выражение лица оставалось непроницательно спокойным, как будто бы она и не была вчера мишенью для садистских игр карлика. Он же напротив, впервые в жизни, сидел неподвижно, усердно попивая крепкий чай, иногда массируя себе, очевидно, разрывающуюся голову. Ощутив невероятный прилив уверенности, мне захотелось поиграть с ним.
Оскар Аскольдович, заговорила я в его манере, вы уже принесли свои официальные извинения Марии Владимировне?
Карлик стал что-то бурчать себе под нос, не подавая никаких признаков реагирования. В этот момент на кухню зашёл отец, уже переодетый в новый выглаженный костюм. Правда, не особо умело замазанный синяк лучезарно восседал на своём месте.
Мария Владимировна, дайте мне болеутоляющего, упав на стул, скомандовал отец.
После того, что натерпелась вчера эта несчастная женщина, ты мог бы и поздороваться для начала, опять не удержалась я.
А что случилось? безразлично спросил он, осматривая всех троих по очереди, принимая от кухарки таблетку и стакан воды.
Что случилось? повторила я его слова. Да ничего особенного; пока ты отсыпался под столом, Оскар, покуривая твои сигары и, кстати, сбрасывая на твою голову пепел, кидал железные дротики в Марию Владимировну.
Отец с Оскаром тут же принялись хихикать, словно маленькие дети.
Тебе кажется это смешным? А если бы он попал ей в глаз? Да неважно, это унизительно! И я не хочу жить в доме, где так обращаются с людьми. Поэтому, если Оскар собирается и дальше здесь обитать, пусть сейчас же встанет перед ней на колени и вдобавок ко всему выплатит ей компенсацию морального ущерба, в размере ста тысяч рублей.
Последние слова, похоже, больше всего повергли наглого карлика в шок, и тут он заговорил в голос:
Что за бесстыдная ложь? вошёл он в своё сценическое амплуа. Дротики вырезаны из редкой породы красного дерева, вы преднамеренно запутываете показания.
Суть не меняется, на колени!
Оскар, это правда? обратился к нему отец, уже особо не улыбаясь.
О, бесподобная вода, за что умы сынов своих ты забираешь? Ну, с кем не бывает, смущенно закашлялся тот. Мария Владимировна, душечка, вы ведь не в обиде?
Молчавшая всё это время Мария Владимировна лишь стыдливо опустила голову, создавая впечатление, будто виноват не сам Оскар, а именно она.
А я говорю на колени и деньги на стол!
Позвольте, сударыня! Откуда у столь безропотной особы такие несметные богатства? Вы меня с кем-то путаете, безмятежно произнёс он, сползая со стула, и направляясь в сторону холодильника.
Ну, правда, Оскар, начал отец, что тебе стоит встать на колени? К тому же Алёна права, вести себя подобным образом, некрасиво, да и не в твоих правилах. И денег не жалей, ты мне в карты больше проигрываешь.
Слушая эту высокоинтеллектуальную беседу истинных интеллигентов, меня чуть не вырвало. Но как только Оскар достал из холодильника новый батон колбасы, он сверкнул в мою сторону ожесточённым полным глубокой ненависти взглядом. Затем, проделав не сложный маршрут до Марии Владимировны, он преклонился перед ней на одно колено, и, опёршись на батон колбасы, словно на меч, сделал из себя образ добропорядочного рыцаря.
Несравненная, единственная наша Мария Владимировна, не изволите ли вы больше не держать на меня зла? Я полон искреннего сочувствия и готов за это поплатиться самым дорогим, что у меня есть, и он протянул ей этот батон колбасы как бы в знак примирения.