Здравствуйте, Любовь Сергеевна!
Здра-авствуйте! пищат следом за ней фальцеты, которыми эта куртка облеплена.
Из-под приспущенного века голос, похожий на мой, произносит:
Будьте любезны не шуметь или отойдите подальше от преподавательской.
Куртка с шутливой важностью прикладывает палец к губам, и фальцеты мгновенно переходят на шёпот:
Ну, а дальше, дальше-то что было?
Блин! Ну, не тяни же!
Сейчас уже звонок будет!
Хочется узнать, что там было дальше того, о чём я не слышала, но в это мгновение раздаётся приближающийся топот, по которому у нас обычно узнают Азимова. Распахнув дверь в преподавательскую, он делает широкий приглашающий жест.
Любовь Сергеевна!
Но я не слышу, поскольку вся поглощена изучением расписания консультаций.
Любовь Сергеевна-а! Вы позволите нам начать заседание кафедры? говорит он громче, не брезгуя прибегнуть к банальному начальственному юмору.
Ах, простите, Рушан Гарифович! Вы так неожиданно А я тут корректирую расписание А что, уже время?
На моих крохотных, подаренных ещё к 18-летию папой золотых, до начала заседания аж целых семь минут. Но всем давно известно, что азимовское самолюбие, бывает, весит и побольше. Поэтому я, не вступая в дискуссии, смиренно волокусь в помещение и усаживаюсь на насиженное место.
Что, там Дима снова девочек развлекает? шепчет Ирина Лозовая, соседка по парте.
Дима?! удивлённо шепчу ей в ответ. Какой Дима?
Значит, его зовут Дима. Дмитрий. Звучит неплохо. Хотя я почему-то думала, что Денис (инициалы в журнале: «Д.Е.»)
Она делает круглые глаза и отвечает свистящим шёпотом, пропитанным смесью «Эллипса» с «Явой» (белый фильтр):
Ну, там, в коридоре, Дима Духовицкий!
Небрежно, из-под века:
Духо Как?
Демонстративно бросаю опасливый взгляд на Азимова, который сидит на председательском месте, уткнувшись в бумаги. На Ирину мой взгляд не производит никакого впечатления, и она свистит ещё отчётливее:
Духо-виц-кий! В замшевой куртке, здоровый такой, с шевелюрой, красавец парень.
«Красавец»? Ах ты, сучка. Мы ведь тебе уж лет семь, как сороковник справили. А ты тоже туда же!
Жму плечами.
Не понимаю, о ком ты. Не заметила.
А его группа разве не у тебя?
Может быть, и у меня, но пока никаких таких красавцев не было.
Так имей в виду, что этот красавец не просто красавец, а племянник Шувалова.
О!
То, что выглядит как возглас восхищения, на самом деле вопль горького разочарования. Племянник проректора по науке! Для меня это означает, что шансы на хотя бы какое-то сближение упали до нуля. Шашни с родственниками начальства? Нет уж, увольте.
Какая жалость!
И ещё: он сын Духовицкого.
А кто это такой?
Да ты что! Это же начальник ОблГАИ. У тебя что, машины нет?
Ведь прекрасно знает, что нет!
В моём возрасте ещё мало у кого есть. Вот доживу, что ноги перестанут ходить, тогда и заведу.
Не далее, как прошлой весной, подменяла её, когда она была на больничном по артриту.
Внимание! поднял руку Азимов. Идёт уже вторая неделя весеннего семестра, а у многих ещё нет не только откорректированных планов, но и отчётов за прошлый семестр. Вот: Бубенцова, Гаврилов, Лозовая
Он зачитал фамилии и стал склонять их к выполнению служебного долга.
Институтская касса самое нестабильное место на земле. В течение дня она может напоминать то птичий базар, то зал ожидания поездов, то милицейскую «дежурку», то комнату смеха. Когда пробегаешь мимо неё множество раз, спеша по неотложным делам, она похожа на заброшенный архив, где девушка, сидящая за перегородкой, демонстративно томится от одиночества. А когда в кои-то веки! направляешься туда в надежде получить что-нибудь полезное, она встречает тебя с гостеприимством вокзального буфета. Ты проявляешь чудеса выдержки и находчивости, правдами и неправдами добираешься до заветного окошка и обнаруживаешь в нём сюрприз в виде платёжной ведомости, в которой напротив твоей фамилии начерканы какие-нибудь дурацкие слова вроде «обр. к руководителю» или ещё более гадкое в своей конкретности: «не выплачивать». Такое поведение нервирует, портит характер и заставляет совершать неприятные действия.
Со мной это происходило в самом худшем варианте. Дошло до того, что каждый раз перед тем, как отправиться на штурм, я стала добровольно «обр. к руководителю».
Здравствуйте, Рушан Гарифович! Я могу пойти и получить хоздоговорные?
Рушан Гарифович стоит на стремянке и роется на верхних полках в поисках очередной жизненно необходимой бумажки. За все годы работы здесь мне ни разу не удалось в кабинете застать его за каким-нибудь иным занятием.
О! Бубенцова. Хорошо, что ты зашла.
По моим наблюдениям, такая фраза как раз хорошего-то ничего и не обещает.
Беги в канцелярию, продолжает он, не собираясь разочаровывать меня и на этот раз. Там тебе командировка. Наверно, уже оформили.
Командировка? Куда это?
Его слегка зауженные глаза округляются до почти нормальных.
Что значит «куда»? В Нефтекупино, разумеется. Ты сколько месяцев по этому договору деньги получаешь? Пора, наконец, что-нибудь уже и сделать.
Попрекать даму куском хлеба? Ах, поганец!
Но «поганец» стоит на недосягаемой во всех смыслах высоте, и приходится проглатывать всё, что он с неё сюда скидывает.
Видимо, эти мысли и соответствующее им кроткое выражение, в которое я успела обернуть свою физиономию, несколько смягчили шефа, и он счёл уместным объясниться.
Я только что от Шувалова, произнёс он, не сходя со стремянки. Обещает утопить в унитазе, если к марту не представим ему черновик отчёта. И я ему верю. Ну, допустим, «к марту» означает у нас «к концу марта». Но если мы будем так продолжать, то и к маю ничего не будет.
Неужели прямо в унитазе?
Я уже внутренне смирилась с предстоящей поездкой.
Она ещё сомневается! Осенью он пообещал Куровлянского закатать в асфальт.
И что?
А вот, как снег сойдёт, можешь сама осмотреть асфальт у главного корпуса. Прямо у входа, справа. Так что все сомнения долой! Ноги в руки и оформляться. Кстати, там Лозовая сидит. Пока она не убежала, подпиши у неё замену занятий. И ещё. Туда же кто-то едет от Эпштейна. Можешь сходить к нему, узнать, кто едет, и скооперироваться. Веселее будет!
Я уже дёрнулась исполнять, когда он вдруг спросил.
А этот Родственник Шувалова, он у тебя, что ли, в группе?
Эх, Азимов, Азимов. Проницательный ты мужик, но далеко тебе до моей мамочки.
Ну, вы там того Смотрите.
Смотрю, Рушан Гарифович. Ох, как смотрю!
Завидую людям, которые ни при каких обстоятельствах не пойдут на то, чтобы просто так взять ручку и расписаться. Потому что они внушают к себе уважение. Не то, что мы, растрёпы, способные ставить свои «крючки» на бегу, используя в качестве опоры всё, что хотите: подоконники, уголки столов, заваленных всяким хламом, капоты автомобилей, портфели с подставленными под них коленками или, наконец, даже просто коленки, без всяких портфелей.
Внимательно осмотрев положенный перед ней на стол лист замены занятий, Ирина Юрьевна Лозовая, доцент, медленно открывает сумочку, из которой извлекаются поочерёдно платочек, зеркальце, щёточка и футляр с очками. Обмахнув щёточкой зеркальце, она смотрится в него. Уголком платка проводит под правым глазом. Слегка подумав, проводит и под левым. После этого вынимает из футляра очки и, подышав на них, тщательно протирает тем же платочком. Установив подготовленные таким образом к работе очки в проектное положение, она поочерёдно укладывает в сумочку платочек, зеркальце и щёточку и начинает изучать лист замены, взяв его уже в руки.
А вот в будущий четверг Как бы не получилось у меня там накладки, обеспокоенно хмурится она и снова лезет в сумочку, из которой являются на свет зеркальце, платочек, щёточка, зажигалка, пачка «Явы» (белый фильтр) и распухший от дел еженедельник. Листает, периодически выкладывая на стол разнокалиберные бумажечки с записями кулинарных рецептов, рисунками фасонов платья и прочими важнейшими вещами, и неожиданно спохватывается:
Ой, совсем забыла: ведь по этому семестру я сюда ещё не переписывала. Лерочка! Лерочка. Будьте добры, поднесите мне расписание.
Лерочка мгновенно простукивает каблучками туда и обратно.
Что это такое? Я тут не вижу Лерочка! А по вечернему отделению? Вот так Хорошо. Ага, в четверг ничего нет. Это в прошлом семестре было. Надо же, а у меня до сих пор в памяти торчит!
Она начинает переписывать расписание в еженедельник, но минут через восемь спохватывается:
Ой, надо же тебя отпустить! Потом допишу.
Освобождает лист замены из-под образовавшейся кучи вещей и снова изучает его с первозданным любопытством.