Инопланетяне
Приключения
Лев Голубев-Качура
© Лев Голубев-Качура, 2018
ИНОПЛАНЕТЯНЕ
Всё, что можно сделать с крысой, можно сделать и с человеком.
А с крысой мы можем сделать почти всё.
Брюс Стерлинг.Я летел домой из Венгрии. Вернее, в самолёт я сел в аэропорту Будапешта, после недельного пребывания в гостях у моего закадычного друга, Иштвана Хорвата. Он сейчас живёт в небольшом городке под странным для меня названием Печ.
Я, в середине 70-х годов, был в Венгрии (посчастливилось с рабочей командировкой). Но и сейчас я с удовольствием принял приглашение друга. Хотелось вновь полюбоваться на красоты Будапешта, Дуная, посетить церковь святого Матиаша и базилику святого Иштвана. Пройтись по площади Героев.
Иштван, для полного моего удовольствия, свозил меня на Балатон, а заодно мы съездили искупаться в Сеченьи. Правду говоря, раньше было лучше в купальне не столько народу было. Ну, и напоследок, уже перед обратной поездкой в Будапешт, мы съездили в Секешфехерваре, где я вновь полюбовался на замок Бори, и на ворота завода по производству Икарусов. Дальше меня не пустили. И уж, конечно, не мог я покинуть Венгрию и её гостеприимный народ без посещения дворца Эстерхази в Фертёде. Красота! Но, думаю, наши дворцы и парки С-Петербурга не хуже будут!
Всё-таки хорошо встретить старого друга через столько лет! Я же с ним познакомился, где-то в. Да, именно тогда, когда был с группой товарищей в командировке от нашей организации. Да, да, именно в то время я с ним и познакомился на заводе по производству автобусов «Икарус». Он (мой друг) мне понравился своей простотой в обращении и профессионализмом настоящий мастер своего дела, и патриот завода. Мне такие люди нравятся.
К нему-то я и летал в гости по приглашению. Он знал, что я пишу книги, и ему хотелось, чтобы я написал о нём и его семье (в его биографии нашлись какие-то древние родственники). Я ему объяснил, что я не биограф и, тем более, не историк, и не могу быть ему полезен. Что нужно сначала обратиться в госархив, и что только после всех мытарств (не знаю, как у них, а у нас это проблема) договориться с человеком в Венгрии, который согласился бы на такую работу.
Весь наш разговор, по обычаю, сопровождался возлияниями Токайского. Надеюсь, Иштван не обиделся на мой отказ, потому что ни в его поведении, ни в обращении ничего не изменилось. Он всё так же был мягок, вежлив и гостеприимен. Хороший человек!
* * *
Самолёт, набрав высоту, совершил прощальный круг над городом и направился в сторону Москвы. В салоне было тихо и уютно. Стюардессы ещё не начали разносить прохладительные напитки, а пассажиры отдыхали от предпосадочной суеты. Откуда-то с задних кресел, изредка, доносился тихий шелест разговора о пребывании в Будапеште, и о прощании с близкими и родными.
Опустив спинку кресла и расположившись в нём поудобнее, я закрыл глаза, чтобы часик-полтора вздремнуть. Не знаю, как кто, а я люблю подремать под ровный гул моторов, тем более что в воздухе мы пробудем часов пять.
Говорят, что писателя или журналиста хлебом не корми, чтобы он не начал выпытывать разные подробности жизни у сидящего рядом человека, но у меня почему-то не так. Как только я усаживаюсь в кресло самолёта, так меня сразу же начинает клонить в сон. Наверное, организм мой так устроен, не иначе. А то бы с чего такая сонливость?
Проснулся я от женского, мелодичного голоса, предлагавшего лёгкий завтрак и напитки. Открыв глаза, я увидел: тележка стоит почти рядом с моим креслом, и миловидная блондинка-стюардесса держит в руках разнос. Где только они таких красавиц находят? непроизвольно подумал я, устанавливая столик в «рабочее положение» и принимаясь за еду.
Я ещё не закончил есть, как радио, голосом, наверное, командира корабля или второго пилота, рубленными фразами заговорило: «Уважаемые пассажиры. Мы входим в густую облачность. Возможна небольшая тряска. Просим не волноваться. Командир корабля приносит свои извинения».
Не успел я осознать последние слова предупреждения, как в салоне слегка потемнело, а затем включилось освещение. Стало, как-то по-домашнему уютно, но ненадолго. Лампочки, через минуту или две, заморгали, а затем и вовсе погасли. В салоне стало почему-то очень темно. Мне даже показалось, что темнота приобрела какое-то осязаемое свойство, что ли. Вроде бы самолёт, вернее, мы вместе с самолётом попали в какую-то непривычную для тела окружающую среду. Затем, наш самолёт внушительно тряхнуло. Из темноты салона послышались несколько разноголосых испуганных вскриков, типа «Ой! Ой, что это? Ой, мы не падаем?». И вновь наступила тишина, какая-то неестественная тишина, решил я.
В темноте салона не слышалось испуганного дыхания пассажиров, не раздавался равномерный гул работающих двигателей, и командир почему-то не говорил ни слова, словно я оказался один-одинёшенек в пустом самолёте, и в кромешной темноте. Я даже руку поднёс к лицу, чтобы увидеть её, но, увы! Какая-то мрачная, тяжёлая, я бы даже сказал, густая, как растопленная смола, темнота окружала меня
Я испугался! Я очень испугался: от непонятного отсутствия пассажиров летевших со мной, от окружившей меня непроницаемой темноты и, вообще, от отсутствия в моём окружении чего-то живого, что ли. Я словно находился в безмерном, непроницаемом для глаз, совершенно пустом пространстве! Чертовщина какая-то, решил я. Эй! есть кто-нибудь, отзовитесь, негромко позвал я.
* * *
Николай Степанович, Борт 742 куда-то исчез с экрана локатора, повернув голову в сторону, сидевшего за своим столом, старшего смены, испуганно прошептал дежурный диспетчер.
Ты, что! грозно рявкнул старший, опять потерял самолёт, да? Нет, Савушкин, давно тебя надо гнать из диспетчеров, давно! Ты, словно бельмо в здоровом глазу для нашего коллектива! Вечно с тобой
Да, нет же, Ник Степыч, я правду говорю пропал борт! взволнованно перебил монолог старшего смены, Савушкин. И обиженно добавил не пил я вчера, ей богу не пил, кем хотите поклянусь!
Господи, вот наказание-то на мою седую голову. Ведь ты, Савушкин, меня раньше времени в гроб загонишь, не доживу я до пенсии, медленно поднимаясь со своего места, проворчал Николай Степанович. Прошлую смену ты борта перепутал, сегодня вообще самолёт потерял
Да не терял я его, Николай Степанович! Он сам куда-то потерялся, прошептал бледный, со взъерошенными волосами на голове, Савушкин, подошедшему начальнику. Я его всё время внимательно и осторожно вёл, он же пассажирский
Заткнись! рявкнул старший диспетчер.
я его от самой границы веду, продолжал трясущийся, и уже совершенно весь в поту от предчувствия сурового наказания, Савушкин, я его
Господи, да покажи ты, где его потерял! заорал Николай Степанович, нависая над провинившимся диспетчером, хватит ныть!
Картушка экрана дисплея светилась ровным голубоватым светом. На ней были видны пронумерованные точки расположения нескольких самолётов. Точки были в постоянном движении одни приближались к центру экрана, другие удалялись, но все они двигались по разрешённым им траекториям.
Окинув быстрым, опытным взглядом экран, и не найдя на нём борт 742 начальник смены схватил микрофон и, раздельно и чётко произнёс:
Борт 742, борт 742 ответьте! Вы слышите меня борт 742?
Подождав несколько секунд и не получив ответа, он вновь заговорил:
Борт 742 ответь башне. Башня ждёт ответа. Виктор Иванович ответь, что у тебя случилось? Почему не отвечаешь Виктор Иванович?
Самолёт не отвечал. Не отвечал, словно его никогда и не было.
Савушкин, включи громкую связь с экипажами самолётов в твоём квадрате, приказал Николай Степанович. Гаврилов, прекращай отдыхать, дай мне карту полётов в квадрате 53117, и не забудь синоптическую карту!
Я и без карты знаю, попытался вклиниться в распоряжения начальника Савушкин
Ну, говори!
Самолёт приближался к грозовому циклону
Так почему же ты не предупредил экипаж, и не изменил им маршрут?! рассвирепел начальник смены.
Я всё сделал по инструкции.
По инструкции он сделал. Где же тогда самолёт, а?! продолжая пылать гневом, проскрипел зубами Николай Степанович. Шляпа ты, Савушкин. Пошёл вон, идиот! Я отстраняю тебя от дежурства! Гаврилов, хватит копаться, принимай борта у этого недотёпы!
Так у меня своих пять бортов, попытался возразить попавший под горячую руку начальника, работавший за расположенным рядом монитором, молодой диспетчер.
Ничего, справишься! Рассспустились! Петрович, включил громкую связь? спросил старший диспетчер у своего помощника.
Да.
По диспетчерской и в эфире разнеслось:
Всем экипажам, находящимся в квадрате 53117, слушать внимательно. Кто визуально видит пассажирский борт 742, или видел его до входа в грозовые облака, ответьте. Повторяю кто видит, или видел пассажирский борт 742 ответьте
* * *
Тараща глаза в темноте и хаотично водя руками, я попытался нащупать хоть что-то, что может находиться рядом со мной. Но вокруг ничего! Совершенно ничего! Пустота и темнота!