Что? Твой кот? Разве это не оборотень?
От нетерпения Эврисфей пританцовывал.
Какой оборотень, Геракл? Не смеши! Это мой кот! Отдай мне его скорее! О, как я по нему соскучился!
Геракл растерянно протянул Эврисфею своего пленника.
Возьми, раз твой.
Эврисфей с упоением принялся гладить своё сокровище. Кот тотчас ответил хозяину довольным мурлыканьем.
Испугался, бедняга! Теперь всё! Теперь будешь только со мной!
От такого поворота событий, Геракл даже уронил свою дубину. Он не понимал, что происходит.
Эврисфей улыбнулся. Его счастливая улыбка всегда растягивалась по диагонали. Улыбаться, по-другому, ему не позволяла геометрия рта:
Где ты нашёл моего кота?
Боец растерянно ответил:
В пещере.
Эврисфей сокрушённо покачал головой.
В пещере? Подумать только!
Погрозил своим хилым кулачком в воздух.
Это лев его утащил туда. Хорошо, что не успел съесть!
Геракл продолжал пребывать в растерянности.
Съесть?
Эврисфей возбуждённо закивал:
Съесть, Геракл, именно съесть! Не успел! А потому не успел, что ты сокрушил его!
Простодушный Геракл совсем потерялся. До этого он был твёрдо убеждён в том, что взял в плен оробевшего льва в образе кота. А что на деле? А на деле это оказался настоящий кот Эврисфея. Где же тогда лев? Чью шкуру он предъявит Эврисфею в качестве трофея?
Видя растерянность Геракла, Эврисфей поинтересовался:
Ты чего, Геракл? Победа, ведь!
Но, Геракл продолжал переживать.
Я не добыл тебе шкуру льва, хотя и обещал.
Эврисфей хитровато хмыкнул:
Это не беда, Геракл! У невидимого льва невидимая шкура!
Немного подумал и ободряюще добавил:
Ты мог свободно разнести её своей дубиной в клочья.
Го тоже подбодрил бойца:
Свободно мог. Не сомневайся, Геракл!
Бо поддержал Го:
Конечно в клочья! А как ещё? Ты так славно молотил своей дубиной!
Дук тоже вставил своё ободряющее слово:
Грохотало сильно. Сам слышал!
Не остался в стороне и молодой Ик.
Вот!
Геракл повеселел. Слова Эврисфея и охотников ему пришлись по душе. И, действительно, почему бы ему не разнести невидимого льва в клочья? Вполне мог разнести! Ведь дубиной своей он поработал славно!
Народ встретил известие о бесславной кончине немейского льва по-разному. Большинство радовалось. Но, нашлись и такие люди, кто огорчился. Это были подпольные любители чужой, но свежей баранины. Теперь уже нельзя было списывать упитанных овец на счёт пещерного хищника. А жаль! Шашлык был такой вкусный!
И только небожители оставались невозмутимыми. Их совершенно не интересовали, ни подвиг Геракла, ни акустика местной пещеры, которая многократно усиливала любой звук. И неважно, что это было: мирное урчанье домашнего кота, или капля воды, падающая с потолка пещеры.
Только ближе к вечеру, в доску уставший, Геракл подошёл к порогу своего дома. На мраморных ступенях сидел его дед Чар. Он дремал, прислонившись спиной к белоснежной колонне портика. Обыкновенно, старый вождь проводил своё время на свежем воздухе двумя способами. Либо беседовал со своим коллегой Кру, когда тот наведывался в гости, либо дремал. В редких случаях дремали оба. У вождя Чара, во сне, часто дёргалась левая щека. И дергалась она солидарно с правым ухом. Видно, он видел цветной сон про старинную охоту и переживал. А ещё у него на носу всегда красовалась крупная капля. В лучах заходящего солнца, она испускала оранжево-рубиновые лучи, и была похожа на драгоценный камень.
Из глубины родных пенат показалась мать Геракл, Алкмена. Она стояла подбоченившись, и весь вид её не сулил Гераклу ничего хорошего. Она долго и с нездоровым любопытством рассматривала своего взмокшего, осыпанного каменной пылью, сына и его побитую дубину.
Ну-ну.
Подкатила глаза.
Ты, что, камни грузил?
Геракл замялся.
Нет.
Алкмена продолжала дознание:
Где же это ты столько времени пропадал?
Врать Геракл не умел:
Сражался с немейским львом.
Алкмена от неожиданности даже присела.
Что? Ты сражался со львом?
Геракл чуть приподнял голову. Он имел на это право.
Сражался.
Его мать всплеснула руками.
Где?
Геракл чуть слышно буркнул:
В пещере.
Алкмена снова подкатила глаза.
Вечно лезешь туда, куда не просят!
Геракл поднял свою голову ещё выше.
Я победил его!
Я победил его!
Мать Геракла ехидно поинтересовалась:
Победил? Вот как. А где же твои трофеи?
Сын опешил. Он не ожидал такого вопроса, а потому не знал, что ответить:
Какие трофеи?
Алкмена удивилась.
Как это, какие? А шкура? Где шкура льва?
Перед своей матерью Геракл почувствовал себя ещё более неловко, чем перед Эврисфеем. Он виновато пробубнил:
Лев оказался невидимым.
Алкмена нервно рассмеялась. От этого смеха Гераклу сделалось неприятно.
Невидимый лев? Ай-ай-ай! И шкура, выходит, тоже невидимая, так?
И вдруг она испуганно спохватилась.
Горе то, какое!
Геракл ничего не понимал:
Какое горе?
Лицо его матери выражало тревогу.
Как какое? Хорошо ещё, что всё так кончилось!
Геракл продолжал недоумевать.
Что кончилось?
Алкмена хлопнула ладонями по крутым бёдрам.
Как это что? Лев то невидимый! А если бы он поцарапал тебя? Что тогда?
Геракл усмехнулся:
Не поцарапал же.
Мать Геракла выдавила из глаз солёную воду.
Не поцарапал? Хорошо, что не поцарапал!
Сокрушённо перевела дух:
И когда же ты, наконец, повзрослеешь?
Геракл пробасил:
Я уже взрослый.
Алкмена, в ответ, лишь красноречиво повертела пальцем у своего виска.
Глава 3
Точка невозврата
Ярилов ещё раз окинул взглядом, нависшую над его головой, могучую скалу. Космонавт теперь понимал, зачем он здесь. Похоже, небожительница пригласила его сюда, для того, чтобы доказать существование легендарной Шамболы и, даже, показать врата её! Правда, он ещё не понимал, какую цель при этом преследовала небожительница, но был польщён тем, что он, единственный из смертных, стоит у порога никому недоступного мира.
Взгляд Исиды, обращённый на космонавта, излучал звёздный свет.
Перед тобой портал, открывающий путь к бессмертию!
Ярилов только что услышал нечто метафизическое, трудно воспринимаемое человеческим разумом. По его спине пробежал холодок.
Ты говоришь о физическом бессмертии?
Да. Речь идёт о том, что ты, в принципе, сможешь жить столько, сколько пожелаешь.
Космонавт напрасно пытался осмыслить сказанное небожительницей. Здесь человеческая логика пасовала. Он выглядел растерянным.
Видя замешательство на лице космонавта, древнеегипетская богиня улыбнулась. Она продолжила говорить, и голос её звучал ровно и уверенно:
Уточню свою мысль. В окружающем нас мире, всё относительно. Всему живому положен предел жизни. Абсолютное бессмертие, конечно, абсурдно. Однако, доступная нам мера продолжительности жизни, несоизмеримо больше краткого мига человеческого бытия!
Окинула оценивающим взглядом смущённого человека.
Ты молод, энергичен и полон сил. Твои интеллектуальные и физические возможности находятся на взлёте. И это прекрасное состояние души и тела, приносящее удовольствие от жизни, можно продлить на любой мыслимый промежуток времени.
Ярилов скептически усмехнулся.
Годы? Десятилетия? Века?
Исида спокойно ответила:
Можно и тысячелетия. Ты, подобно атлантам, можешь стать властелином времени, если, конечно, пожелаешь!
Внутри Ярилова романтика проснулся Ярилов скептик.
Мне надо осмыслить твои слова, великая Исида. Я многого не понимаю.
Потом задумчиво добавил:
Стать властелином времени? Звучит странно и неопределённо
Человек даже осмелился возразить богине:
Разве можно иметь власть над тем, природа чего до сих пор не ясна? Мне, во всяком случае.
Бессмертная отвечала ему легко и уверенно. Её уверенность передалась Ярилову.
Что такое время? Над физическим и психологическим содержанием этого феномена ломали головы мудрецы разных эпох. И не только земляне. Ближе всех к истинному определению понятия времени подошёл Платон. Он заявил, что время это отблеск вечности. Красиво и точно!
Смертный возразил:
Понятие «вечность», на мой взгляд, лишено всякого физического смысла. Впрочем, как и понятие «бесконечность». Мне они ни о чём не говорят. И таких скептиков, как я наберётся немало.
Исида, внимательно выслушав сентенцию Ярилова, продолжила:
Относительно физического содержания времени существует множество точек зрения, включая сюда и твою версию. Все они имеют право на существование, как гипотезы. В конкуренции и взаимном дополнении научных идей рождается истина. Но непреложным остаётся тот факт, что часы нашей вселенной запущены. Она по этим часам живёт. И пока вселенная существует, все процессы в ней, и на уровне субатомных частиц, и в масштабе галактических, звёздных скоплений, будут определяться ходом этих часов. Ход времени, образно говоря, подобен реке, текущей по руслу вечности из будущего в прошлое. Почти, по Платону!