Во мне с этого момента словно бы закрутилась неисправная рулетка при всей спонтанности воспоминаний она отдавала предпочтение дурнейшим.
Зато практически сразу тут обнаружилось нечто.
Я знал, что за Юлией волочился один из начальников Центра предполетной подготовки, полковник. История эта тянулась с год, пока я не заметил, как Юлия выбрасывает в мусорную корзину букет маргариток, и не обратился с заявлением к руководству Проекта. Полковника из Центра подготовки убрали тот же час, но можно представить мое изумление, когда неделю спустя я увидел его на одном из ЦУПовских заседаний в генеральском мундире. Был тут и другой вопрос: почему Юлия сразу не дала отставку нахалу? Ни о чем таком я никогда не спрашивал ее последовавшее происшествие на авиабазе отбило у меня охоту вообще расспрашивать ее о чем бы то ни было, однако сейчас разговор шел не о нашем достоинстве, а о жизни нашей.
Поэтому я разбудил ее и сразу, без вступлений, спросил о полковнике.
Еще не придя в себя, она хотела что-то сказать, но лишь поглядела вокруг и вздохнула. Мне пришлось повторить вопрос. Тогда, уже злясь, она сказала, что не отвадила полковника, потому что с первого же дня, как взялся ухлестывать за ней, он не переставал намекать на то, что знает о Проекте нечто такое, чего ей никто больше не скажет. И что он сильно рискует и хочет, чтобы она поняла его правильно: несмотря на то, что она ему нравится, ухаживанья его в то же время не что иное, как отвлекающий маневр для его противников в Центре. Чем бы все это в конце концов обернулось, помимо крохотных букетов, которые он совал ей в конспекты, она сказать не берется, ибо тут возник я со своим заявлением полковника, за исключением того случая на аэродроме, она больше никогда не видела.
Но почему ты не сказала мне об этом? удивился я.
Он говорил, ты его неправильно поймешь.
О да! Конечно! Отвлекающий маневр! Настолько удачный, что пожалуйста: отвлеклись и от Юпитера!
Вот видишь.
Да голову он тебе морочил, цену себе набивал.
Тогда зачем ты обо всем этом меня спрашиваешь?.
Затем, что после моего заявления его не только не выгнали из Проекта, но и повысили в звании.
И какое это имеет отношение?.. Юлия кивнула на люк.
Не знаю.
А я знаю: не веришь мне, вот и все.
Хорошо. Давай рассуждать логически. Ошибиться кораблем мы не могли. Но если и ошиблись, то кораблем это не называется. Я
Постой. То есть как это не называется? Что это, если не корабль?
Я же сказал: это рассуждение.
Это не рассуждение, а паника. Чтобы так говорить, нужны факты. Или нужно быть параноиком.
Следовательно, я толкнул локтем свой скафандр, нам нужны факты.
С ума сошел, усмехнулась Юлия. Он не для выхода.
Я не сразу понял ее.
Кто не для выхода?
Не защищает от жесткого излучения. Во-первых. И не забывай, что идем с ускорением. Это все равно, что выброситься из окна.
А страховочный трос?
Обвязаться им, что ли?
В смысле?
В смысле, что для этих скафандров и страховка не предусмотрена.
У тебя есть другие предложения?
Господи, делай что хочешь.
В общем, я полез-таки в шлюз.
Спускаться из наружного люка по тросу, разумеется, я не стал, это было верное самоубийство. Я только высунулся и глядел вниз, в чудовищную, проткнутую звездами бездну. Хотя мои руки дрожали от напряжения, тяготением это не называлось, даже искусственным. Я не знаю, как это называлось. Тело мое переживало мгновенное, невероятным образом затянувшееся состояние начала падения. Ниже плоскости обшивки, соответствовавшей расположению предбанника и «спальни», начинался отличный от них фрагмент с покатым карнизом, расширявшийся книзу. Я едва разглядел его. В неверном свете фонарика показалась рельефная табличка с надписью: «КМТ-201У».
По моем возвращении, глядя, как я выкручиваю мокрую водолазку, Юлия поджимала рот и злилась.
Нигде ничего подобного, сказала она. «КМТ-201У». Ты опять что-то напутал.
Почему опять?
Возьми полотенце.
Какие базы ты смотрела?
Все.
Я почесал в затылке.
Попробуй еще раз. И не с букв, а с цифр. Или даже так: по этому расширению, «201У».
Вот. Юлия провела мизинцем по столбцу наименований, вызванных программой поиска. «Модуль топливный-201». Она оглянулась на меня, мы встретились глазами. Ты что?
Почему опять?
Возьми полотенце.
Какие базы ты смотрела?
Все.
Я почесал в затылке.
Попробуй еще раз. И не с букв, а с цифр. Или даже так: по этому расширению, «201У».
Вот. Юлия провела мизинцем по столбцу наименований, вызванных программой поиска. «Модуль топливный-201». Она оглянулась на меня, мы встретились глазами. Ты что?
Неожиданно зажглось дневное освещение.
Новая модификация, сказал я, щурясь от света. Не успели внести.
Юлия глядела на меня. Я видел, как сузились ее зрачки.
Постой. Сдвинув ее, я тоже принялся возить пальцем по монитору: «Модуль топливный емкость крепление» То есть ты хочешь сказать, за предбанником топливные баки?
Юлия прошлась по кабине.
Я хочу сказать, ты ведешь себя, как ненормальный.
Беззвучно, одними губами, как псалом, я перебирал содержимое файла «МТ-201».
Но это значит Приложив ко лбу кулак, я закрыл глаза. Это значит То, что вертелось у меня на языке, было ужасно.
Юлия помогла мне:
Это значит, все равно нужно забираться под тюк.
Да, сказал я рассеянно. Да.
Что да?
Я откинулся на спинку.
Что да? повторила Юлия.
Что мы заберемся под тюк.
Ты что задумал?
Отключить эту штуковину. Перезапустить, значит. Я кивнул на монитор. Все просто.
Ты с ума сошел?
Я заглянул под пульт. Силовые кабели проходили по алюминиевой жиле в ножке пульта. Тут же, под ножкой, была прорезь щитка. Конечно, я отдавал себе отчет, что главный компьютер корабля не персональная машина, которую можно обесточивать на ночь. Главный компьютер работал в реальном времени, под его контролем находились реальные системы, и обновлять между ними связь было то же самое, что пробовать приставить к туловищу отрубленную голову. Но у нас не оставалось другого способа восстановить управление. Мы должны были рискнуть. Рассматривая связку кабелей, я коротко разъяснил этот план Юлии. Она только развела руками.
Хорошо, сказал я и разъединил кабели.
Я ждал, что погаснет свет, отключатся двигатели или еще что-нибудь в этом роде, но погас только монитор. Выждав минуту, я соединил разъемы. Похоже обошлось. Компьютер перезагружался. И только затем я почувствовал запах. Не запах горелой проводки, а какой-то живой, приторный запах. На мониторе появилась надпись: «Поиск и проверка систем».
Чувствуешь? спросил я.
Это духи, сказала Юлия.
Твои?
Я серьезно. Она провела по вентиляционной решетке пальцами. Куда ведет эта труба?
Не знаю.
Компьютер выдал список необнаруженных и вышедших из строя систем. Среди необнаруженных значились: двигатели первых двух ступеней, радиопередатчик, передающая антенна, три секции аккумуляторов и какие-то резонансные серверы. Среди вышедших из строя: одна буферная батарея, радиостанция, внешние температурные датчики и стабилизатор киля (?). Впрочем, «мелочи» сии меня интересовали мало. Я ввел команду «остановить двигатели» и после секундной паузы, подавившись воздухом, взмыл над пультом.
Охнув, с расставленными руками, Юлия зависла под потолком и сказала мне:
Перестань.
Ура, успел ответить я ей, и только в ту же секунду огромным плоским молотом пол полетел на нас.
Я ударился спиной о подлокотник кресла так, что хрустнуло в пояснице. Первое время, не решаясь пошевелиться, я думал, что сломал себе позвоночник. Юлия успела сгруппироваться, ее приземление вышло удачней моего. И, по-видимому, ей тоже был слышен хруст, она поспешила мне на помощь. Но когда выяснилось, что хрустнула не поясница, а крепление подлокотника, заявила:
Балбес. С холодным бешенством она покусывала сломанный ноготь. Неужели ты думаешь, тебе позволят перехватить управление?
Кто? спросил я.
Никто.
Что ты имеешь в виду?
Что нас предали.
Кто?
Откуда мне знать! закричала она.
Я недоуменно молчал.
Есть что-нибудь попить? спросила Юлия.
Я достал ей баночку сока из посадочного НЗ. Облив руки, она оставила сок и молча уставилась на стену. Я дал ей салфетку и сам отпил пару глотков.
Ты же сам все видишь, сказала она. И если мы не ошиблись кораблем, то этот этот готовился специально для нас.
Я не пойму: что значит «предали»? Кто? То есть, намекая на полковника, я уже плохо соображал. Сознание мое был контужено мыслями о скорой смерти. Однако могли ли такие мысли считаться мыслями? Подобно компьютеру после перезагрузки, я не обнаруживал в себе многих свойств здравого рассудка в первую очередь, а обнаруживал нечто задохшееся, мертвое, как будто шарил в пустом аквариуме