Желаете снова прогуляться по парку?
Дернувшись, как от кипятка, Лили резко обернулась, сердце прибавило тысячу ударов в секунду, ноги не справились с высотой, и Лили опять провалилась в никуда.
Два раза за одно утро приходить в себя с тем же чувством дурноты испытание пренеприятнейшее. Сознание не успело включиться, а глаза уже открылись сами собой от какого-то резкого запаха. Лили сфокусировалась на двух мужчинах, нависших над ней.
Азиат, видимо китаец, убрал от носа Лили вонючий бутылек. Тошнотворный запах въелся в носоглотку ржавчиной и, казалось, разъел слизистую, что вызвало нестерпимый кашель. Если бы в желудке девушки была хоть крошка, удержать ее точно не удалось бы.
Откашлявшись, она посмотрела на второго крупного рыжеволосого мужчину. Аккуратно уложенные волосы, холодные голубые глаза, короткая гладкая борода, нос с горбинкой, надменный рот Она как-то видела гипсовую голову греческого бога с похожими чертами. Он смотрел на Лили оценивающим взглядом, и, вроде бы, неодобрительным. Совершенно немыслимое предположение, вспыхнувшее в голове Лили, он прервал резким замечанием:
Я думал, мода на обмороки осталась в прошлом веке!
Лили с трудом поняла, что он имел в виду. Ответить восклицанием: «Хочу есть, хочу есть, хочу есть!!!», она не решилась и, собравшись, начала издалека:
Простите, сэр, я некоторое время не ела, и поэтому что именно поэтому она чувствует, Лили так и не сформулировала. Если вы подскажете, как добраться до Сан-Франциско, я бы была вам так признательна
Повернувшись к китайцу, рыжий господин с заметным раздражением сказал:
Принесите мисс
Мисс Джерсдейл, сэр, мисс Лилиан Джерсдейл, что она миссис, но вдова, Лилиан решила не уточнять.
Принесите мисс Лилиан Джерсдейл завтрак, закончил рыжий сэр с явной издевкой в голосе.
Китаец вышел, а рыжий сел на стул, прямо на платье Лилиан, и в задумчивости стал барабанить пальцами по столику трюмо.
Девушка искоса его рассматривала. Руки у него были большие, крепкие и ухоженные, несмотря на темный загар. Лили обратила внимание на крошечный кусочек пластыря тельного цвета над бровью, который до этого не заметила. Прерванная ранее мысль настойчиво лезла в голову, и все же она никак не могла ее додумать.
Простите, сэр, осмелилась Лили. Где я нахожусь?
Вы, мисс Джерсдейл, находитесь в поместье Джеймса Уорда, в Мельничной долине.
А мистер Уорд это Вы? вопрос получился у Лили каким-то уж совсем обреченным.
Да, это я. ответил мужчина. Но сейчас более актуален вопрос кто Вы, и что Вы ночью делали в моем саду?
«Святая Лючия, подумала Лили. Где еда?» Когда рот занят, можно ничего не говорить. И вообще, джентльмену не должно находиться в спальне у незнакомой девушки без видимой на то причины. Но мистер Уорд, похоже, плевать хотел на нормы приличия, и решил окончательно добить Лилиан:
И вот еще: что это? задав вопрос, Уорд достал из кармана пиджака два знакомых Лили портмоне.
Это портмоне, сокрушенно произнесла Лили и покраснела.
Мистер Уорд продолжал невозмутимо смотреть на Лили, только сощурил глаза. Лили пробил страх, настолько холодным и пронзительным был этот взгляд.
Простите, сэр, я не хотела хамить, сэр. Последнее время, дела стали совсем плохи, и я у меня, так получилось, что мне пришлось, временно одолжить
Мысли путались, китаец с едой все не шел. А ведь в китайском квартале лапшу приносят за считанные мгновения.
И Вы обобрали пьяньчужек в пивной у причала, а потом скрылись в саду?
Ну, на совсем уж пьяньчужек эти джентльмены похожи не были, я не думаю, что взяла последнее и оставила их без средств к существованию.
Какую-то долю секунды мистер Уорд сверлил Лили взглядом, а потом, осознав серьезность ее заявления, рассмеялся.
Лили выдохнула: пускай смеются, только бы дали поесть. Тут как раз подоспел китаец с подносом. К своему разочарованию Лили не увидела на подносе жареную индейку. Сэндвич, хоть и приличных размеров, кофе, сахар и молочник это все. Сотворив молитву из трех слов Господи-спасибо-Аминь, Лили взяла было сэндвич, но остановилась: неужели они будут смотреть, как она ест? Ее колотило от нетерпения, но укусить она не решалась, так как заглатывать бутерброд в один присест на глазах у изумленной публики было неловко, а откусывать маленькие элегантные кусочки у нее вряд ли бы сейчас получилось.
Как живая, со своими вечными наставлениями о культуре поведения в обществе, перед мысленным взором встала сестра Доротея. Сглотнув, девушка вернула еду на тарелку.
Спасибо большое! сказала она китайцу, вложив в слова всю сердечность, на которую только была способна, в надежде, что благодарность будет принята как прощание обоими мужчинами.
Понял ли ее китаец не известно, но рыжий мистер Уорд все же был воспитан как надо. Он встал и, пожелав приятного аппетита, направился к двери. Где-то на заднике сознания Лили боролись две мысли: первая надо поесть и срочно убираться, вторая надо попробовать остаться и посмотреть, что будет.
Сэр, спасибо Вам за гостеприимство, мне жаль, что я доставила Вам столько хлопот, я так вам признательна, закинула удочку Лили с той искренностью, которую добавляет пустой желудок.
Мистер Уорд обернулся и еще раз внимательно посмотрел на Лили. «Срочно убираться» решила девушка, но совершенно неожиданно, казалось, даже для самого говорящего, она услышала:
Если Вы будете хорошо себя вести, Вы сможете злоупотреблять моим гостеприимством и доставлять мне хлопоты еще некоторое время.
Не успела закрыться дверь за волхвами, как их дар был наполовину уничтожен. Лили не любила кофе, но бросив в чашку три куска сахара, а через секунду, добавив к ним еще один, выпит был и он. Уже после того, как от сэндвича не осталось и крошки, пришла очередь молока, которое оказалось совершенно потрясающе жирными сливками, и съедены еще несколько кусочков сахара.
Есть хотелось еще, но пока больше было нечего. Пристроив поднос под кроватью, Лили откинулась на подушки и отдалась мысли, которая навязчиво всплывала у нее в голове на протяжении всей беседы с мистером Уордом: вчера в парке она определенно видела его, только в совершенно ином образе. Дикарь, хоть и мимолетно виденный, был его копией. Сестра Доротея, с прищуром знатока говаривала, что у богатых много специфических хобби, но бегать в чем мать родила по парку ночью это бы поразило даже ее. Богатство мистера Уорда сомнений у Лили не вызывало. Владелец усадьбы, где даже в крохотной комнате имеется отдельный ватерклозет, был одет в великолепный костюм и являл собой (в костюме) образчик респектабельной роскоши. Соответственно, он имел право обладать эксцентричным хобби, недоступным обычным людям.
Помимо простого чудачества богатея, Лили придумала еще одну версию произошедшего: а что, если дикарь лунатик, которого упрятали с глаз, доводящийся мистеру Уорду братом-близнецом. Лили слышала о таких случаях. Очевидно, мистер Уорд не хочет, чтобы дело получило огласку, вот и решил подкупить ее гостеприимством и бутербродом, а потом прикопать в парке.
Находиться в доме с сумасшедшим лунатиком с возможностью быть закопанной Лили не хотелось. Для побега следовало определиться с активами. Портмоне незадачливых джентльменов остались лежать на столике. Вытряхнув их содержимое на кровать, Лили обнаружила сущую мелочь: один доллар восемьдесят семь центов.
Не густо, разозлилась на них Лили. Распускали руки, позволяли себе лишнего, а в кошельках ветер гуляет. Никчемные пьяньчуги, зло произнесла она и села к зеркалу.
Чтобы хоть как-то отвлечься от разыгравшегося аппетита, Лили стала разглядывать себя. Ей было почти 25 лет, но нескладному, тощему существу в зеркале можно было дать от силы 20. Голод последнего месяца слизнул со щек и плеч хоть какую-то округлость. Лицо было измождено, и светло-карие глаза, и так слишком большие, казались просто огромными. За пять с половиной футов от макушки до пяток, добрые сестры прозвали ее Страпилой. Прозвище Лили не смущало, ростом своим она гордилась, как наследственной чертой. Но вот что было обидно лицо и волосы достались от матери, а фигура отцовская: ни тебе пышных форм, ни женственной мягкости. Кости торчали из-под кожи даже в лучшие времена, а сейчас Лили напоминала развинтившегося деревянного человечка. Но, с другой стороны, она могла игнорировать ненавистный корсет. Мать ругалась, но с неба не так слышно.
Как-то в «Voque» Лили впечатлила экстрамодная стрижка «под мальчика». Пристрастие к чтению светских альманахов было ее слабостью, сколько она себя помнила, а поскольку десять центов отдать за журнал Лили позволить себе не могла, чтобы получить тот номер, ей пришлось полчаса сидеть на лавке и ждать, пока рядом не окажется публики, способной уличить ее в присвоении кем-то забытого издания. В отсутствии глянца годились и газеты: «Tribune» Лили брала с условием возврата у старика с первого этажа того доходного дома на Стэниан, который притулился возле обители сестер милосердия и в котором Лили снимала коморку; периодически попадались «The New York Times» и «Washington Post», но над ними Лили только зевала.