Ты чья?
Чья это у нас девочка такая хорошенькая?
Я мамина, и через паузу добавила, и папина. А ты чья?
Я тоже мамина, но уже не папина, вздохнула я.
А я еще бабушкина и дедушкина, похвасталась малышка. А ты?
Нет, я уже не бабушкина и не дедушкина, к сожалению.
Почему?
Я замялась. Как бы ей помягче и понятнее объяснить. Маленькая ведь совсем.
Они уехали очень далеко.
В другой город?
Нет, на небо.
Девчушка задрала голову, с сомнением разглядывая лазурную июльскую синь. Потом припомнила что-то и огорошила вопросом:
УмерлИ?
Умерли, подтвердила я. А ты откуда знаешь про умерших?
У нас кот Мишанька умЕр, мама сказала ушел на небо. А вдруг они на тебя сверху упадут? Наш Мишанька упал, только ма-а-аленький стал, совсем котеночек. Мама говорит, он там переродился. Вдруг твои бабушка с дедушкой и с папой переродятся и с неба к тебе упадут, маленькие.
Фантазия у неё заработала:
Ты будешь их нянчить, молочка давать из сосочки.
Очень может быть, подумала я. Родится внучок или внучка с душой моих ушедших родственников, буду с удовольствием нянчить.
А кроха уже активно развивала свою мысль. В дело пошли памперсы, игрушки.
А если они слушаться не будут, ты их будешь наказывать? поинтересовалась фантазерка.
Нет, конечно.
Почему?
Ну, они-то меня не наказывали.
Никогда никогда?
Никогда никогда.
Ты что никогда не баловалась?
Баловалась, конечно, засмеялась я, но они терпеливые очень были, как-то без наказаний со мной договаривались.
А какими словами? недоверчиво поинтересовалась девчушка.
Разными.
Ну, какими именно, настаивала она.
Не помню я. А тебе зачем?
А вот зачем. Я их маме с бабушкой скажу, чтобы он со мной договаривались, победно заявила догада.
Хорошо, я постараюсь вспомнить и в следующий раз тебе обязательно скажу.
А ты не забудешь? Бабушка вот все забывает. Мне очень нужно. Ладно?
Ладно.
И она побежала по своим важным, интересным делам, а я осталась со взрослыми, скучными.
Я всё ещё есть
Ты что тут делаешь?
Две завернутые внутрь лапки, пуговка пупа на барабанчике живота, кнопка обгоревшего носика, васильковые любопытные глазенки, панамка набекрень.
Слушаю.
Кого?
Всех.
Тут же нет никого.
А ты?
Задумался. Морщит пимпочку носа, чешет ободранную коленку.
Без меня ты кого слушала?
Море.
Замер.
Оно же не разговаривает.
Оно шумит.
Слушает.
Как же оно шумит? Я когда шумлю, знаешь, как громко.
Оно по-другому шумит. Послушай.
Слушает, приоткрыв от напряжения рот.
Ф-ф-ф, плям, ш-ш-ш!
Точно! Волны поднимаются и бегут к нам: «Ф-ф-ф-ф», ударяются о берег: «Плям!», откатываются назад, шуршат камешками: «Ш-ш-ш!».
«Васильки» цветут, сияют от восторга.
А это что такое: «И-и-и»?
Чайки кричат.
Кому?
Друг другу. Или от огорчения, когда рыбу упустят. Рыбачат.
Как же они без удочек рыбачат?
А у них клюв, вместо крючка, вместо удочки, вместо
спинига.
Вместо спиннинга.
А ещё что слышно?
Мама тебя зовет.
Вскидывает головенку:
Где?!
Да вот же.
Взволнованный голос приближается:
Алеша-а-а-а.
Косолапит на зов. Всё, меня больше нет. Вдруг оборачивается:
А ты не уйдешь? Ещё будешь тут?
Ещё буду.
Я вернусь. Будем слушать?
Будем.
Я всё ещё есть. Он вернётся, и мы будем слушать море.
Разговоры
Взрослые говорят О море: теплое, холодное, грязное, штормовое.
Дети говорят С морем.
Море доброе, оно ласковое, видишь, гладит нас, объясняет восьмилетний мальчик младшему брату.
Набежавшая волна опрокинула малыша, он успокаивает обоих. Брату:
Не бойся, оно с нами играет.
Морю:
Я тебя не боюсь, ты нам плохого не желаешь. Давай, научи меня плавать.
Шлепает руками и ногами по воде:
У меня получается! Спасибо, море!
Маленькая купальщица устроилась в надувном круге, прихватив с собой куклу. Качается на волнах и поёт:
Море играет, брызгает, купает.
Море играет, брызгает, купает.
Волна накрывает с головой. Вскрикивает за куклу:
Ой, страшно!
Отвечает за себя «взрослым» голосом:
Не бойся, дочка! Море хорошее. Пой песенки, оно их любит. Правда, море?
Поёт:
На море шторм, море играет, мы тоже игра-а-ем, нам весело. Слышишь, море, нам с тобой весело.
Взрослые скажут, так не бывает. А я отвечу, что ни слова не прибавила. Просто внимательно всех слушаю, больших тоже. Пожалуйста, вот взрослые разговоры:
Море грязное.
Не выдерживаю:
Оно не грязное, взбаламученное. Песок, ракушки, водоросли штормом подняло, это не грязь. Грязь люди делают: пластик, фантики, окурки в воду бросают. Не сорите. Море, конечно, все унесет подальше, но ведь и вы снова набросаете.
Волны противные, надоели!
Будто у вас всегда настроение хорошее. А если б к вам толпы народа приставали день и ночь, да ещё каждый со своими закидонами?
Злятся, смотрят, как на сумасшедшую.
Море холодное.
А вы где живете? В Нижневартовске? Ну, у вас-то вода в Оби всегда теплая.
Но мы же на море приехали.
Так радуйтесь, купайтесь, не ворчите, глядишь, и у него настроение потеплеет.
А для детей море всегда теплое, чистое, ласковое. У них это взаимно.
Беглянка
Моя сестрица девица абсолютно неуправляемая, была легендой детского сада, начиная с ясельного возраста, до самого выпуска. Воспитатели проводили её со слезами радости и вздохами облегчения. Примитивное непослушание и дерзость не про неё. Курчавая, смуглокожая, кареглазая, короче, цыганистая пигалица, озоровала артистично и виртуозно.
Первое представление четырехлетняя девчушка дала на козырьке, над входом в альма-матер. Как она туда забралась, осталось нераскрытой тайной. Я застала кульминационный момент. Негодница отплясывала на высоте второго этажа, а воспитательница снизу уговаривала её отойти от края. Кучка родителей, персонала и ребятишек оказалась благодарной публикой. Не вписались только мы с завхозом. Он с лестницей, я с грозным рыком.
Она совершенно не умеет стоять в углу! жаловалась мне другая терпелица.
Это да, вздыхала я, ни разу не получилось её там удержать.
Она просто не приучена, у ребенка нет никаких авторитетов, возмущалась педагогиня.
Меня она слушается.
И это правда. Несмотря на разницу всего в шесть лет, я для неё была большим авторитетом, чем любой взрослый.
А меня дурой обозвала, когда я её в угол поставила, обиженно пожаловалась взрослая тётя.
«Не очень умно было настаивать в ситуации, когда ты обречена на поражение», подумала я, а вслух поинтересовалась, чем сестра заслужила наказание. Выяснилось не хотела сидеть молча, положив руки на коленочки, в ожидании чего-то. Это уж и вовсе из области фантастики, добиваться от нашей егозы таких подвигов. Оправдывало «Ушинскую» только то, что она была новенькой. Но сестренка и её со временем перевоспитала.
Самым большим испытанием для дошкольного учреждения были сестрины побеги. Как-то весенним погожим деньком дверь в мамин кабинет распахнулась и чудесное видение её младшая дочь возникло на пороге.
Мама, я пришла!
Ты откуда взялась? ошарашенно поинтересовалась родительница.
Из садика, логично отвечало дитя.
Кто тебя забрал? Почему так рано?
Никто не забрал, я сама пришла, гордясь собой, добила мамашу девчонка.
Наша мама мужественный человек. Она, конечно, представила страшный перекресток, две дороги в четыре полосы, через которые перешла её крошка, но не упала в обморок, не закричала, а взяла малышку за руку и отправилась обратно в сад. Возмущению путешественницы не было предела, но мать была непреклонна. После разборок с нерадивой воспитательницей, серьёзных внушений ребенку, все решили, что номер не повторится. А зря. Прошло не больше недели, и мы, по чудесной случайности, встретили нашу девчушку на том же маршруте. Лихо, закинув летнее пальтишко на плечо, она шагала нам навстречу в самом радужном настроении. Ни капельки не смутившись, показала, через какие прутья в заборе голова пролазит, ослепительно улыбнулась ошалевшей воспитательнице, и, как ни в чем не бывало, присоединилась к ребятишкам в общей игре.
К выпускному дню все дети умели читать, моя сестра знала одну букву «а», воспитатели усвоили, что бывают другие дети, и ничего тут не поделаешь.