Встречи? как будто не сразу сообразив, о чем речь, главврач какое-то время молчит, прикидывая что-то в памяти. Ах да, встреча Почему бы нам не вернуться к этому чуть позже, когда вы немного придете в себя?
Кровь закипает в жилах и пульсирует в венах, кулаки сжимаются, накатывает волна ярости, однако я ничего не говорю, а лишь продолжаю смотреть на доктора. Тот замечает, видимо, некоторую враждебность в моем взгляде, потому что говорит:
Думаю, вам следует побыть одному и успокоиться. Я дам лекарство
Постойте. говорю я. Меня кое-что мучает уже давно, я не могу нормально спать, вижу одни кошмары, я словно заперт снаружи, если вы понимаете Вы как-нибудь к этому причастны?
Что вы хотите сказать?
Я имею в виду, это вы сделали?
Нарушили ваш сон? Это смешно, сон крайне важен, неужели вы решили, будто мы подвергаем своих пациентов таким мукам?
Но ведь до этого
Что до этого? Хотите сказать, вы что-то помните? осведомляется доктор, и мне хочется его задушить.
Нет, но мне говорили, что я был, как бы это сказать, кататоником неуверенно произношу я, сердце бьется, все тело сковано ремнями, белые стены мозолят глаза, в углу на потолке сидит муха, как будто выжидая чего-то.
Кто вам это сказал? Другой пациент?
Я молчу, и главврач вскоре продолжает:
Не стоит слепо верить всему, что говорят, тем более, когда не помнишь, что с тобой было. Однако, справедливости ради, ваше состояние можно было спутать с кататонией, но я бы, скорее, назвал это глубокой клинической депрессией.
Ну и вот я здесь, разговариваю с вами, мне уже лучше или что? спрашиваю я.
А как вы сами чувствуете?
Что именно вы хотите услышать? недоумеваю я.
Вы чувствуете себя лучше?
Я не знаю, что значит «лучше».
Главврач молчит, пока буря мыслей прокручивается у меня в голове. Я понимаю, что по-настоящему не знаю ничего ни о себе, ни о той действительности, в которой пребываю в данный момент. Желтый дом сейчас мне самое место, ведь я совершенно не представляю, как выглядит мир на сегодняшний день. В какой я стране, кто мои близкие, есть ли они у меня вообще.
О чем вы задумались? спрашивает доктор.
Встречи не будет?
Боюсь, что нет, говорит доктор.
А кто я на самом деле?
Это вам предстоит узнать самому.
Все мои мышцы напрягаются, вены вздулись, ноздри словно распухли, глаза на выкате ярость переполняет все мое естество. Главврач ясно видит это, и мне кажется, что он улыбается. Входят санитары, делают мне укол, я отключаюсь. Никаких снов.
Глава 3.
Я очнулся в своей комнате или, правильнее говорить, палате. Стол на месте, кровать заменили. Моих записей нет. Видимо, еще один метод лечения. А пытаться вспомнить, что я там понаписал бессмысленно.
Я лежу и думаю, что же делать. Наконец решаю, что надо встать, и встаю. Потом выхожу в коридор и иду по больнице осматривать окрестности. Коридор представляет собой длинный прямоугольный туннель, по обеим сторонам которого через каждые пару метров понатыканы однотипные двери одноместных палат. Двери белые, а стены с легким налетом желтизны, но вроде бы тоже белые. Потолок также белый с желтизной, а еще с него свисают металлические люстры, будто сопли механического монстра.
Это интересное сравнение пришло мне в голову в то прекрасное утро, когда я вышел из своей палаты осматривать окрестности желтого дома, который впервые признал в качестве своего пристанища, пусть даже временного. Означает ли это, что я сдался? А была ли борьба? Все эти бесконечные вопросы. Иногда надо просто осмотреться и подумать.
Когда коридор заканчивается, я оказываюсь в общей комнате: просторном помещении с диванами, стульями и пуфами, стены здесь ярко-желтые, слева во всю стену окно. Посреди комнаты вроде бы совсем не к месту находится колонна. Вокруг нее время от времени кто-то ходит. Что очень даже напрашивается. Может, для этого ее и поставили. В толпе психов надо уметь определить нужных психов. А что их выделяет? То же, что и все остальное особые приметы или поведение. Для того чтобы спровоцировать реакцию, нужно смоделировать ситуацию. А что есть эта колонна, если не смоделированная ситуация?
Эти мысли проносятся у меня в голове, и я слышу голос справа от себя. Я поворачиваюсь на голос, так как думаю, что обратились ко мне, но не уловил самих слов.
Прошу прощения? спрашиваю я у молодого странно улыбающегося паренька с прической горшком (волосы русые, цвета детской неожиданности), жиденькими усами над верхней губой, издалека смахивающими на грязь, и халатом, таким же, как у всех: желтовато-белым, но с небольшим отличием двумя тоненькими синими полосами на правом рукаве. Если бы не они, он бы затерялся в толпе, но этот псих сам отметил себя среди остальных. Он с гордостью носил эту примету, словно медаль. С такой же гордостью он носил свою странноватую улыбку, дурацкую прическу отвратительного оттенка и даже почти что пубертатные усы.
Всегда так! громко говорит он, после чего заливается пронзительным золотистым, ласкающим ухо смехом. Меня это слегка пугает, но в то же время зачаровывает: настолько неожиданно слышать такой смех и такой голос из его уст.
Что «всегда так»? после некоторого молчания осведомляюсь я.
Я специально сижу здесь и говорю что-то неразборчивое в тот самый момент, когда кто-то входит в комнату. Абсолютно все думают, что к ним обратились. Это так забавно! А ведь это обман: каждый обманывает свое тело, никто, особенно здесь, не доверяет своим ощущениям. Ты услышал, что к тебе не обращались, но перепроверяешь это с помощью какого-нибудь вежливого вопроса. Хахаха!
«Твой голос вот настоящий обман», думаю я.
Я знаю, о чем ты думаешь, весело говорит голова-горшок.
И о чем же я думаю?
Обо мне. И вот мой совет: не стоит. Я плохой предмет для размышлений. Ты же, с другой стороны, сказав это, он спрыгивает со стойки, на которой сидел, совсем иное дело.
Почему? спрашиваю я.
Хаха! Да то, что ты задаешь такой вопрос, радует меня еще больше! Человек, затерявшийся в пространстве и времени! Человек, у которого появился настоящий второй шанс! говоря это, он весело и почти незаметно подпрыгивает, всем своим существом выказывая радость и энергию. Я так рад повстречаться с тобой, наконец!
А кто ты? спрашиваю я.
Мое имя не имеет значения, однако ты можешь звать меня Вергилий. И не думай: в этом нет никакого подтекста.
Что ты знаешь обо мне?
Да ты, должно быть, шутишь! Ты же местная знаменитость! говоря это, он все так же энергично пританцовывает вокруг меня.
Чего ты хочешь? недоумеваю я, после чего он останавливается и пристально на меня смотрит:
Просто пообщаться, совершенно спокойно и серьезно говорит он, чтобы после нескольких секунд наступившей между нами гробовой тишины вновь разразиться своим золотистым смехом. Это конфузит меня неимоверно, но я молчу и просто смотрю за ним.
Эй! Отойди, не приставай к нему! вдруг говорит санитар, появившийся неизвестно откуда.
Прошу прощения, достопочтенный! весело отвечает Вергилий, делая картинный реверанс и отступая на пару шагов. Санитар презрительно фыркает, покачивая головой, после чего обращается ко мне:
А ты тоже не стой столбом! говорит он, точно надзиратель, и, не дожидаясь моей реакции, отходит куда-то в сторону или в то неведомое пространство, откуда минутой раньше возник.
Когда голова-горшок Вергилий и санитар-тюремщик покидают меня, я снова остаюсь один посреди общей комнаты, наполненной психами самых разных мастей. К какой же, интересно, принадлежу я?
Парень, слышу я голос у себя за спиной и оборачиваюсь на него, чтобы увидеть перед собой старца, расскажи мне о своих снах.
Что, простите?
Ты меня хорошо слышал, мне ужасно скучно здесь, а, судя по тому, что я знаю, тебе есть, что рассказать. старец проговаривает это медленно, глядя мне в глаза. Я не могу отвести взгляд, хотя не люблю, когда мне смотрят в глаза (это одна из тех вещей, о которых доподлинно знаешь про себя и никогда не забываешь, как почерк).
Почему вы решили, что мои сны будут вам интересны? спрашиваю я, подходя ближе на шаг к старцу, который в этот момент сидит на подоконнике большого во всю стену окна.
Просто я никогда не видел снов, и мне интересно послушать о них от человека, который жил ими всю жизнь. это объяснение кажется мне вполне разумным, и я решаю пойти ему навстречу.