Олесю Адамовну Казакевич на самом деле звали Ольга Евгеньевна Котова. Когда-то она служила в милиции и в среде работавших под прикрытием коллег слыла гуру мимикрии и кладезью характеров. Её послужной список буквально изобиловал успешными внедрениями в быстрорастущие преступные сообщества периода позднего Горби.
Летом девяносто первого в центральном аппарате Министерства внутренних дел созрела озабоченность наводнившем страну потоком порнографической продукции из Лопушанска, куда с заданием втереться в ближний круг главного подозреваемого Аркадия Безродного откомандировали старшего лейтенанта Котову. Прибыв на место, фигуристая красотка двадцати семи лет от роду согласно базировавшейся на оперативных данных легенде и с паспортом на имя Олеси Казакевич из Гомеля устроилась ткачихой на местную фабрику. Не заметить природных достоинств новенькой было просто невозможно, и вскорости к ней с предложением подзаработать подвалила ударница коммунистического труда и делегат съезда партии Клавдия Петровна Пилюгина. Изобразив падкую на лёгкие деньги простушку, белорусская дивчина возликовала и согласилась.
В пятницу после работы Пилюгина привела Казакевич на дачу Безродного и, получив причитавшиеся комиссионные, чинно удалилась в закат. Девушка осталась наедине с творцом, и явленную миру прелестную эротическую фотосессию оказался не состоянии опошлить даже четвертак в качестве выплаченного модели гонорара. Домогаться сразу после дебюта Аркадий Агафонович не полез, однако прозрачно намекнул на возможность срубить куш посолиднее. На что Олеся мило потупила взор и в интересах службы согласилась прийти ровно через неделю.
Вечером того же дня по каналам секретной связи в «Центр» ушло зашифрованное донесение, в соответствии с которым предлагалось взять порнографа с поличным во время следующего сеанса, да ещё и присовокупить попытку изнасилования, ибо сдаваться без боя самоотверженная сотрудница не собиралась.
А в понедельник случился путч. Через пару дней, когда сторонники победившего Ельцина крушили памятник Дзержинскому, переполошились не только на Лубянке, но и в МВД, и принялись активно уничтожать носители секретных сведений. В числе прочих в огне сгорели все оперативные материалы по Лопушанску, Безродному и Котовой-Казакевич. Таким образом в назначенный час никакой группы захвата не прибыло, и Аркадий Агафонович не только пофотографировал вдоволь, но и всласть удовлетворил похоть.
Презрев обиды, но не пренебрегая конспирацией, храбрая милиционерша обратилась в Москву по резервной линии. Тут-то и выяснилось, что прежнего руководства уже в помине нет, а новое понятия не имеет, кто она такая, и попросило впредь по пустякам не беспокоить.
Одержимая тяжкими думами, промаялась преданная сослуживцами старший лейтенант несколько месяцев, пока Союз не развалился и цены не отпустили. И поскольку на её плечах висело бремя финансовых забот о престарелых родителях, едва сводивших концы с концами в глуши карельских лесов, она взвесила все «за» и «против» и приняла решение остаться в образе Казакевич насовсем.
Пока тело было в форме, Олеся Адамовна зарабатывала хорошо. Но пагубная страсть к бутылке, возникшая на почве душевных терзаний, не позволила долго пребывать на вершине модельного рейтинга и ходить в секс-фаворитках Аркадия Агафоновича. Последний, надо отдать ему должное, не бросил деградирующую женщину на произвол судьбы. Он продолжал оплачивать съёмную квартиру и временами подкидывал деньжат на нехитрый быт. А после того, как передовика Пилюгину насмерть затянуло в ткацкий станок, Казакевич получила доходное место вербовщика. Потом, когда масштабы распада личности стали угрожать бизнесу, законченную алкоголичку разжаловали в уборщицы. На этой должности Олеся Адамовна допилась до чёртиков и даже чуть не выпала из окна: подоспевший Безродный чудом поймал её за ногу, втащил обратно и немедленно отправил в наркологическую клинику.
Выйдя из больницы «зашитой», Олеся Адамовна не употребляла несколько лет. Потом поклялась себе, что бухать возобновит, но культурно, без белых горячек и суицидальных поползновений. И данное слово сдержала, не считая совсем уж лёгких недоразумений вроде редких опозданий на работу по причине похмелья.
Однушка, что арендовал Безродный для Казакевич, располагалась в девятиэтажке напротив его дома, практически окна в окна. Так как телевизор Олеся Адамовна давно пропила, вечерами она усаживалась у подоконника, открывала пакетик фисташек и под пивко следила через полевой бинокль за личной жизнью Аркадия Агафоновича. Женщина знала о нём всё: с кем спит, что ест и даже где прячет накопленный капитал. Не остались незамеченными ни лобзанья с Лидией Аристарховной, ни смертельная схватка с Кузяевым, ни последовавший неудачный поиск сокровищ.
Однушка, что арендовал Безродный для Казакевич, располагалась в девятиэтажке напротив его дома, практически окна в окна. Так как телевизор Олеся Адамовна давно пропила, вечерами она усаживалась у подоконника, открывала пакетик фисташек и под пивко следила через полевой бинокль за личной жизнью Аркадия Агафоновича. Женщина знала о нём всё: с кем спит, что ест и даже где прячет накопленный капитал. Не остались незамеченными ни лобзанья с Лидией Аристарховной, ни смертельная схватка с Кузяевым, ни последовавший неудачный поиск сокровищ.
Стоило бухгалтерше признать тщетность своих потуг и удалиться восвояси, просчитавшая умом бывшего оперативника ситуацию на десяток шагов вперёд Олеся Адамовна накинула ватник, валенки, достала из кладовки походный рюкзак, положила в него пакет с паспортами и двинула к жертве. Отперев захлопнутую на защёлку дверь ключом, что для полива цветов давно выдал ей часто путешествовавший хозяин, она сию же секунду смело залезла во вмонтированный в стену справа от трубки домофона приборный щиток и активировала нужный автомат. Послышалось чуть уловимое шуршание, и из боковины зеркала стоявшего рядом трюмо выехал полный долларов, евро и рублей потайной ящик. Казакевич выгребла всё без остатка, покидала в рюкзак, лёгким нажатием вернула тайник на прежнее место, вырубила выключатель и, бросив взгляд на распластанного на кухонном полу бездыханного Безродного, попросила у него прощения и простила сама.
Оказавшись на улице, она прошла три квартала пешком, потом вызвала такси до вокзала, купила на имя Казакевич в кассе билет на ближайший проходной поезд и встретила первое в новом году утро в купе, попивая чай в обществе приятной семейной пары средних лет и молодого грузина в спортивном костюме и лакированных штиблетах. Где-то на узловой станции посреди Урала она сошла, бросила в почтовый ящик коротенькое письмецо, что начертала в дороге, и уже, как Котова, купила новый проездной документ в ином направлении и была такова.
Одним студёным январским деньком Полина Ермолаевна намеревалась отобедать гороховым супом и макаронами по-флотски в столовой ткацкой фабрики, когда коллектив облетела весть об убийстве Безродного. Давя алюминиевой ложкой непослушные горошины на дне тарелки, Кузяева шепотком обменивалась мнениями с теми, кто был в курсе его некогда прибыльного бизнеса и сам в процессе живо участвовал. В ходе прений нахлынувшие воспоминания совсем испортили аппетит, но привитая бабушкой привычка не оставлять за собой объедков заставила прикончить и первое, и второе, и посмаковать компот.
Сразу после школы не хватавшая звезд с небес Полина устроилась ткачихой в бригаду Пилюгиной и, достигнув совершеннолетия, получила заманчивое предложение, от которого гордо отказалась, так как имела представления о приличиях и ожидала из армии парня. Но вот ведь незадача, очень уж её возжелал сам основатель нелегального промысла. Как-то под предлогом проведения совместного досуга подосланная алчной бригадиршей порочная Полинина сверстница заманила порядочную девушку в загородный дом Аркадия Агафоновича. Там бедняжку сначала опоили, а потом вовлекли в оргию, о чём документально готовы были свидетельствовать произведённые хозяином дачи пикантные изображения. Пригрозив, что отправят снимки солдату Кузяеву, преступники выбили из протрезвевшей Поли согласие позировать в стиле ню и время от времени потакать маленьким капризам фотохудожника. При этом договор истекал сразу же после возвращения Святослава Ильича со службы к месту постоянного проживания.
Представляешь, Безродного завалили! доложила Полина Еромолаевна Кузяеву по приходу с работы домой.
А это кто? ни один мускул не дрогнул на лице душителя.
Твой бывший работодатель, между прочим. Вспомнил?
Не-а, покачал головой супруг, пойду телек смотреть.
Ах ты чудо моё малахольное! Иди, конечно
В этот момент в дверь позвонили.
Кто там? поинтересовалась Кузяева.
Откройте, полиция! скомандовали с лестничной клетки.
Полина Ермолаевна, это капитан Наседкин, помните? Со мной оперативная группа. Впустите, пожалуйста.
А что случилась? удивилась женщина. Прошу.
Ваш муж дома? невежливо отозвался вопросом на вопрос кто-то из вошедших.
В большой комнате телевизор смотрит Слава