Тяжелым пологом висело небо, снег замел дорогу. На торговище, настежь отворив ворота града, с иконами и крестами ожидало царя черное и белое духовенство.
В полях, подкатываясь к стенам, звенела трубами опричина. На вороном аргамаке, с крестом на груди, в спустившейся на глаза лисьей шапке ехал царь.
У ворот, уронив покорно голову, на коленях стоял псковский князь. А на улицах и площадях по пути царской избранной тысячи на снегу перед палатами и избами замер коленопреклоненный Псков. Были выставлены полные снеди и медов столы то псковитянки, держа на руках детей, встречали царя хлебом-солью.
Озираясь по сторонам, задерживая коней, тихо вошла чернокафтанная опричина. Ее смутило молчание улиц. Оплакивая честь и боевые дни, падал над Псковом великопостный звон. А на пустой, покрытой пушистым снегом площади босой, колени голы, в рубище, в медных тяжелых крестах прыгал верхом на палочке юродивый Никола.
Иванушко, ласково крикнул он, остановившись перед конем, протянув сухую потемневшую руку, покушай, родной, хлеба-соли, а не кровушки Иванушко! снова крикнул он и склонил к плечу свою простоволосую голову.
Конь встал. Внезапно побледнело до желтизны лицо царя. Опершись руками на седельную луку, не отрывая от юродивого глаз, он молчал. Задрожали положенные на луку пальцы рук.
Иванушко! юродивый скакал к собору Живоначальной.
Схватить! страшно крикнул царь, и, забив подковами по площади, бросились за юродивым опричники.
Но площадь была пуста На коленях стоял народ. Снег падал на иконы и хоругви.
Расправа с новгородцами
Заняло дух. Царю захотелось, ударив плетью, всех смять конями. Закрыв глаза, он боролся, а приподняв тяжелые веки, почувствовал взгляд чьих-то глаз. У иконы с крестом стоял игумен Корнилий.
Сняв шапку, царь стал поспешно креститься. Потом слез с коня и сделал несколько шагов к кресту. Шел он, погорбленный и жидкобородый, волоча ноги.
В соборе он плакал о тех, кого убил в Новгороде. Смиренно, не поднимая глаз, сдерживая медленно бьющееся сердце, он вышел на торговище и приказал гнать вон из Пскова.
В становище, скинув на руки опричников шубу, припав жаркими губами к братине28, он окинул взглядом челядь и приказал плясать. В рясах, накинутых на шитые золотом кафтаны, завилась опричина.
Царь, глубоко сидя, зажав в руке чарку, не разглаживая морщин, мелко смеялся. Внезапно остановился его взгляд и, дернувшись, застыла улыбка.
Вскоре рыжим дымом занялось богатое село. Где ночью стоял государь, там наутро пело пламя.
Получив от беглого монаха донос на Корнилия, царь приказал седлать и ехать к Пречистой в Печеры.
Заработали по жидким мостам подковы.
На вороных конях, то шагом, позванивая в трубы, то с присвистом и гиком, пуская пылью, шла верная в своем сиротстве опричина. Тяжела была февральская дорога. В серых снегах темнели просовы.
В синодики приказал вписать государь имена опальных людей, ручным усечением конец принявших, сожженных, из пищалей29 пострелянных, имена их Ты Сам, Господи, веси30. И изо Пскова Печерского игумена Корнилия и старца Васиана Муромцева.
Леонид ЗуровКомментарии
Описанные в очерке события, относятся к 15001570 годам, то есть ко времени жизни игумена Корнилия. Говоря о дате рождения будущего игумена («после тяжелого лета, когда спустили с Троицкого собора вечевой колокол и плакали по вольной старине псковичи»), автор допустил неточность. Датой рождения Корнилия считается 1501 год, а вечевой колокол был снят в 1510 году.
Корнилий был из боярского рода и потому мог присутствовать при его снятии. Можно представить, какое впечатление на восьмилетнего мальчика произвела публичная казнь колокола, которому отбили уши, чтобы он уже никогда не был подвешен, и вырвали язык, чтобы он никогда больше не говорил. Колокол был отправлен в Москву, и его дальнейшая судьба неизвестна.
Предшествовал этому событию приезд в Псков из Москвы нового царского наместника князя Ивана Михайловича Репни-Оболенского. Князь не явился на вече, не принес присягу, отказался признавать псковские законы. Он сам судил псковичей, сам устанавливал и собирал налоги. Это удивило и встревожило горожан. Они решили жаловаться на наместника Василию III, находившемуся в тот момент в Новгороде, и направили туда самых знатных своих представителей.
6 января 1510 г. посадников и бояр, приехавших в Новгород, пригласили в кремль. Великий князь потребовал уничтожения псковского веча и установления в Пскове московской системы управления. После этого все жалобщики были арестованы и помещены в темницу.
А тем временем из Новгорода в Псков выехал посол Василия III дьяк Третьяк Долматов. По случаю его прибытия было созвано вече. Третьяк объявил собравшимся великокняжескую волю: «Вечу не быть, вечевой колокол снять, а быть в Пскове двум наместникам Великого князя, а в пригородах по наместнику».
Фрагмент памятника тысячелетию Руси. Новгород
В смятении и страхе выслушали псковичи московского посла. Они просили у него разрешения подумать до следующего дня. Тревожной была та ночь с 12 на 13 января 1510 года. Часть псковичей предлагала отвергнуть требование Василия III и оказать сопротивление. Но большинство понимало, что без посадников и бояр, арестованных в Новгороде, невозможно организовать оборону и успешно противостоять Москве.
13 января в последний раз зазвонил в Пскове вечевой колокол, собирая на торговой площади горожан. Псковичи приняли все требования Василия III. Третьяк Долматов приказал снять вечевой колокол. Тяжело было псковичам отказаться от своих обычаев, от веча, со слезами на глазах расставались они со своим символом вольности.
Для псковичей начало XVI века было отмечено не только потерей вольности, но и другими драматическими событиями. Хотя в 1503 году с Ливонским орденом было заключено пятидесятилетнее перемирие31, однако назвать этот период благополучным нельзя. Неурожаи, голод, моровые болезни не обходили северо-западные земли. Моровые поветрия зарегистрированы летописями в 15051507 гг., в 1522 г.32 и в 1533 году. Видимо, последняя эпидемия и описана в очерке: «В дни мора, когда на Псковщине церкви стояли без пения и люди бежали от селений в леса, игумен Корнилий ходил по моровым деревням приобщать здоровых и отпевать у круглых ям преставившихся».
Холодные и дождливые годы сменялись сухими и жаркими. Они несли с собой неурожаи, голод, болезни, стихийные бедствия. Описанный Л. Зуровым страшный пожар произошел в Пскове в сентябре 1542 года.
В 1548 и 1549 годах вновь случились неурожаи. В 1552 году начался страшный мор в Новгороде и Пскове, причем в последнем погибло около 30 тысяч человек. Всего же в псковских и новгородских синоидальных списках того года упомянуто 279594 человека. Так что эти мирные десятилетия для псковичей были отнюдь не легкими.
Но деятельный и неутомимый Корнилий свято исполнял свою миссию: просвещал людей и обращал их в православие. Со времен Ярослава Мудрого, основавшего город Юрьев, прошло уже почти пятьсот лет. На ливонских территориях, прилегавших с запада к Чудскому и Псковскому озерам, по-прежнему проживали славяне, уже давно принявшие крещение. Но жившие рядом с ними финно-угорские народности поклонялись языческим богам. На них и направил свою миссионерскую деятельность игумен Псково-Печерского монастыря.
При непосредственном участии Корнилия был построен православный храм в городе Нейгаузене (Выру). Он же организовал постройку еще двух церквей на ливонской земле: Троицкой в Агареве и церкви Рождества Христова в Топине Нейгаузенского прихода. Эти храмы игумен Корнилий снабдил причтом, обеспечил церковной утварью и содержанием.
Память о тех событиях сохранилась в обычаях проживающей на территории Эстонии народности сету33. Раз в несколько лет на деревенском празднике местные жители «выбирают короля». Сегодня эти древние обряды и празднества уже потеряли культовое значение и скорее являются данью национальным традициям. Во время церемонии избрания неизменно упоминаются бог сету по имени Пеко и печерский богатырь, прообразом которого является игумен Корнилий.