Маленькие былинки от Инки. Сказочки стишочками - Инна Фидянина-Зубкова 3 стр.

На метелицу сердце не стелется:
на тёмные леса,
на белые волоса
да на грусть, печаль.

«Ты меня не встречай!
Кому борозда бороздится,
кому пшеница родится,
а я на пределе терпения 
нет силе моей применения:
нет супротивничка рьяного,
поединщика нет буяного
удалому молодцу,
не ходившему к венцу!»

Век на век, день на день.
«Бередень, бередень, бередень» 
каркает с ветки ворона.

«Она долдонит 
надо мной надсмехается.
Или чёрт чумной изгаляется?»

* * *
Ай ты, старый мужик Будимирович,
дурак же ты, гриб корзинович!
Ты б не шлялся по лесу без совести,
глянь, колтуном уже волосы.

Когда на Руси тишь да гладь,
надо дома сидеть и ворон считать:
раз ворона, два ворона, три ворона

А до коня вороного
как дотронешься,
так умом, богатырь, ты и тронешься.

Не пугалась бы ты, Русь, добра молодца,
добра молодца Добрыни Никитича:

хоть и грозен взгляд, хоть и ус в вине,
хоть и посеку то, что не по мне,

но за плутов князей я не прятался
и на бабской доле не сватался,

да словами не грешил,
а на ворога спешил!

Эх, мать-перемать,
два раза не умирать,

а один раз помру так помру 
слава вечная мне к лицу!

Слава вечная,
человечная,

не во каменных плитах отлита,
а в сердцах смутным чувством разлита:

Не ври, не воруй,
враг пришёл  так воюй!

 Что смотрите, други-недруги,
чего душу мою мозолите,
рты раззявили непотребные,
пошто коней своих холите?
Одевайтися, собирайтися 
поехали силушкою мериться,
боевым духом обмениваться,
челами биться, помирать ни про что!

«Да за что, Соловей Будимирович,
над нами ты так изгаляешься 

Приехал к царю на поклон
важный аглицкий посол,
кланяется: «Мы, мол, братья,
не пора ль в обратку верстаться
нашим землям исконным и пашням?»

А из царства Болгарского машут,
исторической правдой трясут:
«Мать Булгария встанет тут,
так как здеся она и была,
Сибирь, дескать, наша земля!»

Но Венгрия, Польша, Литва
отвечают: «Ты не права!
Мы топтали Урусь задолго
от гор Урала до Волги!»

Что тут сделалось с нашим царём:
«Корону и власть на отъём?»
Под стол залез думу думать.
Но на то он и царь, чёб быть вумным,
придумал хитрющий план:
бабу Ягу позвал.

Говорит ей: «Старушка Яга,
ты тоже, вроде, умна.
Нонче дело идёт про твой лес,
хотят его упереть
иностранные государства:
Польша, Литовия, царство
Булгарское и англичане,
а ещё китайцы, турчане.
Растащат весь лес по дровинке,
а избушку твою нет, не Иннке
на добрые, дивные сказки,
а деткам своим на салазки!»

Приужахнулась баба Яга,
за советом к Кощею пошла:
«Ты, Кощеюшка, токо не злись,
а выслушай, соберись.
Нынче речь идёт про твой лес,
хотят его упереть
иностранные государства:
Польша, Литовия, царство
Булгарское и англичане,
а ещё китайцы, турчане.
Растащат ведь лес по дровинке,
а гору твою нет, не Иннке
на чудные, злющие сказки,
а жёнам своим скалолазкам!»

Испужался Кощей, задрожал,
к лешему в бор побежал:
«Ноне дело идёт про твой лес,
хотят его упереть
иностранные государства:
Польша, Литовия, царство
Булгарское и англичане,
а ещё китайцы, турчане.
Растащат весь лес на дрова,
знаешь ведь как горюча сосна!
И шалаш твой не на былинки,
а на прутки погонять скотинку!»

Леший что-то промычал
и в округе всю нежить созвал:
«Дело, значит, такое,
хочет Дания, Польша и Литовия
на нас натравить всю планету!»

«Ответят они за это!»
зашумели рассейские дали.
И воздух тряся, зашагали
таёжные духи к границам.

Долетели. Чуют не спится
могучим русским богатырям:
«Хорош прохлаждаться, к дверям
подбирается чужеземное войско,
сбирайся, Буслаев, готовься!»

И встал богатырь, и пошёл богатырь:
«Неужто опять хан Батый?»
Дошёл до царства Булгарского,
посмотрели на их морду царскую;
на народ, что ни ест, ни пьёт,
а с утра до ночи' пашет:
«Отойди, богатырешка, с пашни!»

Отодвинулся наш детина
и до Польши великой двинул.
А в Польше всё, ох, как непросто:
в дипломатах каждый подросток:
«Возверни-ка взад нашу Украйну!»
Повернул Буслаев обратно.

На Германию, то биш. Там плохо:
«Немец взял, немцу дай!» Поохал,
повздыхал Василий
да на Англию двинул:
он и плыл, и скакал,
меч из ножен доставал,
тот что востр да булатен!
А бить-то не по ком, значит,
люди ходят туда-сюда.

«Этим смердам лишь Русь и нужна!»
В ответ граждане матерились жутко,
поминали русских мишуток
да на троне царя-самодура.

Плюнул воин наш: «Ну и дура!
Дипломатия мне не привычна,
вот война бы кака иль наличными.»
Развернулся и в Новгород спать.

Русь крепка по сей день. Не сломать!
Патамушта нечисть гуляет,
Яга на ступе летает,
Кощей пришлых варит в котлах,
и бдит богатырь! А в словах
трудового народа
чи быль, чи небыль. Природа
растёт на лугах буйным цветом!

И тем, а не этим летом
царь о границах печётся.
Стоит, в общем, Русь, не сдаётся!

Направо  лес, налево  дол,
рядом серый волк прошёл.

Промахнулась стрела 
угодила в зад оленя,
а рога на тебя  мигренью.

Плюнул, устал, до хаты поплёлся.

Лес стоит  не шелохнётся:
берёза шуршит и осина,
леший куда-то сгинул.

А дома ждёт домовой 
кашу варит, и как постовой,
в окно выставился и смотрит.

«Не хочу идти домой,
пусть нечисть сдохнет!» 
развернулся богатырь и в горы!

А под горами ссоры
птиц и зверья лесного.

«Мне б чего нибудь неземного. 
вдаль глядя, подумал
и как полоумный,
поскакал на кобыле до неба. 
Вот, там я ещё не был.»

Доскакал до Луны. Там сухо,
и большущая серая скука,
машут Печали вдали:
 Бога-бога-богатыри

Осерчал богатырешко крепко:
«Ну посадят меня, чи репку,
в эту пыль неземную
печали эти, не забалуешь!»

Натянул поводья и к Земле.
Долетел и уселся на мне.

    * * *
Теперь я сижу и пишу:
богатырь к богатырю 
очередная пьеса.
Это кому-нибудь интересно?

Нет! Брошу я род людской, кину
и далече куда-нибудь двину
на святую звезду Андромеду 
там стихами поеду,
поплыву по умам, по душам.

И там мне ответят:  Скучно,
скучно, Зубкова, молчи,
тихонечко сказки пиши
про русалок и воинов диких,
а если про власть напишешь,
не видать тебе белого свету 
посадят, как репку эту!

       * * *
Пойдём, богатырь, нас нет тут,
мы стёрты, забыты. Задеты
тобой и мною их чувства
о князьях, королях и капусте.