Но всё как-то не получалось, и когда вырастали национально значимые всеобщие задачи, приходилось взывать к национальному же казачьему опыту: или прямо, когда по малоспособности государева флота в русско-шведской войне 16561658 годов положение на море переломили истребованные с Дону патриархом Никоном казачьи судовые рати, ОДЕРЖАВШИЕ ПЕРВЫЕ ПОБЕДЫ НАД ШВЕДСКИМ ФЛОТОМ у Заячьего (иногда пишут Котлова) острова в устье Невы под началом стольника П. Потёмкина и на Нарвском взморье при осадной армии князя И. Хованского это был стратегический прорыв: участь Нарвы была предрешена и князь Хованский многоречиво проклинал нагрянувшее Вильесарское перемирие и его творца, боярина Ордын-Нащокина, сорвавших русскую победоносную кампанию. А и не потому ли в 1670 году один из стругов Разинского каравана, шедшего Волгой на боярскую Москву, был забран чёрным камуфляжем шептались: «патриарший!»
Участь Азова в 1696 году решила победа донской судовой рати атамана Фрола Минаева, уничтожившего на взморье турецкие транспорты с продовольствием и боеприпасами для крепости государев флот в битве не участвовал, т.к. не смог преодолеть барных отмелей на выходе Дона в море. Награда атамана была беспримерной, кроме ефимков, соболей и сукон петровым рескриптом при встрече кораблей русского государственного флота с атаманом отдавать ему первому салют даже в присутствии государя; кроме того атаману вручили «орлёную» оловянную кружку с указом, что владелец её пьёт во всех казённых кабаках бесплатно она то его и сгубила
К 1710 году, обнаружив, что не в силах соперничать с мощным шведским линейным флотом Пётр переходит к казачьей тактике нападения на крупные корабли стаями лёгких гребных судов с разных направлений, только заменил (гонор! гонор!) струги галерами и скампвеями и маялся потом, каким отдать предпочтение, венецианским, французским, греческим (назывались «турецкими») Над вспомогательным флотом евромания царя не довлела, и самым лучшим и массовым признавался русский карбас. К 1714 году во флоте утвердилось ещё одно казачье правило источник которого старательно не видят: на корабле кандальников нет, гребцами стали солдаты гвардейских полков. Как итог, сцепляясь в абордаже русская слабенькая скампвея выбрасывала на палубу вражеского фрегата не 5080 солдат морской пехоты, а 200250 (т.е. полный фрегатский экипаж), т.к. в атаку летели и гребцы, переменив вёсла на мушкеты Вам понятно, почему 6 крупных кораблей шведов у Гангута были захвачены через час атаки 20-ю русскими скампвеями? 1800 шведов вместо по европейски полагаемых 10001600 русских абордировало 10 тысяч Вот интересно, сколько бы продолжалась Северная война, если бы, не мудрствуя лукаво, обратились к наследству Ермака Степана Фрола году так в 1704 прямые вторжения в Швецию РУССКИХ ГРЕБНЫХ ЭСКАДР, начавшиеся в 1719 году согнули гордых шведов за 2 года Вот мнение прусского наблюдателя той поры, И.Г.Фокеродта: «Галеры оказали Петру 1-му самые великие и важные услуги в последнюю Шведскую войну, им одним обязан он благодарностью за столь славный, как и выгодный Ништадтский мир» к чему прицеплю методом монтажа цитат мнение английского историка М. Андерсона, который, соглашаясь с высокой оценкой галерного/т.е. казачьего/ флота, нелицеприятно отзывался о государевом корабельном «нанёс малый действительный ущерб шведам. В течении войны он взял только один шведский линейный корабль он не отвечал глубокой национальной потребности», которое так бесит г-на Богатырёва исправив последнее предложение английского автора на текст: «он не отвечал узким потребностям конкретных решаемых задач, оказался мало применим к условиям балтийского военно-морского театра, демонстрировал неэффективность использования столь драгоценных в военное время средств, являясь в то же время глубоким заделом на будущее» я вполне с солидарен с английским коллегой и пребываю в полном согласии с собранием адмиралов российской адмиралтейств-коллегии, до середины 18 века сохранявшим преобладание гребной флотилии в составе Балтийского флота, как наилучшего, дешёвого и быстро развёртываемого средства ведения активной борьбы с опорой на шхерные районы против любого корабельного флота неприятеля, особенно при его превосходстве Дословно подтвердилось в Крымской войне 18541856 годов. Увы, 120-пушечные мастодонты Черноморского флота благородно умыли руки и нырнули на дно, предоставив армии в одиночестве расхлёбывать разведённую на морях кашу
А признанием казачьих «дубков», много хвалимых петровским адмиралом Корнелиусом Крейсом, явилось их «регулярное» испомещение в русском флоте под европейским названием «дубель-лодки» (спасибо г-ну Богатырёву)
Но особая связь казачества именно с водой-флотом уже в первом приближении настраивает на предчувствие и восприятие его, как производного в целом от русского социума; как продолжение той традиции, в рамках которой славянин росс обретался вселялся на Великие Равнины Евразии по долинам рек; полагаемый как пахарь (от Татищева по днесь) по данных археологии с 1 в. н.э. подозреваемый мной как «рыбак» присутствует в них с мезолита 1412 т. д.н.э., даже на последующее «орание земли» перенося термины эпохи цивилизации речных заводей: «плуг» этимологически возникло от слова «плугаре»/создавать расходящиеся волны на глади воды; волновать (ак. О. Трубачёв) /. Вот уж к случаю, как тут не прослышать в «орании» не «обиход», а «по-ранение» земли, и не привязать к этому стоическую ненависть казачества к земледелию сверх рассудочного «за пахарем барин идёт»
Ладно, ладно «народная этимология».
Вполне объективно другое, уже С. Соловьёв отмечал, что центры древнерусских княжеств земель привязаны к речным долинам, а их границы лежат на водоразделах. Но именно там, на опасном пограничье, «спорно чейной» земле и оформляются районы зыбкого «молодецкого права», собирающие удальцов, которым при всяком ином тесно; именно там оформляется обычаем территория превентивно постоянной войны, узаконенные «браниборы» западно-славянской практики, где умолкает всякое иное право, кроме меча и сердца но русское казачество принципиально расходилось с социальным изгойничеством и отщепенчеством: оно следовало не туда, где замолкал социум, а устремлялось туда, куда он тянулся; только вчера «миром», сегодня «сами». В этом смысле оно никогда не разрывало с ним: в 1708 году казацкий беглец, атаман-мятежник Игнат Некрасов, принося присягу принявшему его турецкому султану, рубил евангелие и стрелял в православный крест 240 лет казаки-«некрасовцы» сохраняют свою самоидентификацию «живущих Игнат-градом» на Кавказе, в Болгарии, Турции, вне адыгов, «братков», турок в 1910-х1960-х годах 8000 казаков-«некрасовцев» возвращаются в Россию, Императорскую ли, Советскую В США и Канаду уехало 224 человека; в Турции осталась 1 семья
Итак, оформляющееся эмпирическое правило «там, где речка и лодчёнка ищи русскую избёнку», разумеется, очень грубое, до строгости, удовлетворяющей геометра « три точки, не лежащие на одной прямой, задают одну и только одну плоскость» его ещё надо доказать , но уже вполне объективное по отношению к звону в правом-левом ухе: Черкесы! Татары!, Адыги! Нет, Тюрки! открывает уже поле для широких обобщений на всём обозримом пространстве древнерусской истории от Аскольда до Иоаннов.
Сначала поправим, уходили не столько те, которым «плохо», сколько те, которым «тесно»: вот жил в начале 17 века в граде Воронеже вполне благополучный посадский человек Тимофей, торговал и подторговывал, наживался возрастал, начинал выходить в «гостей» вдруг бросил всё, съехал на Дон, и завертелся в кровавой пурге морских и сухопутных походов, на челнах Ивана Каторжного, в бешеных кавалерийских лавах Михаила Татаринова, в багровом зареве русской Трои Азовском сидении По боевому прозвищу отца РАЗЯ завязался в станице Зимовейской род казаков Разиных: Иван, Степан Крестным отцом второго стал сам знаменитый войсковой атаман Корнилий Яковлев, предводитель 4-х успешных морских походов 16571664-го годов
Это принципиально отлично от Родового или Феодально-Статусного «изгойничества», жертвы которого ищут другого социума-гнезда или рвутся в отвергнувшее, в том же феодальном происке: «как бы мне на Руси князем сесть» здесь налицо выбор образа жизни, реализующий то, что таится в подсознании социума не покидающей тенью. Спорадически вспышки чего то подобного рождают балтийских «йомс-викингов», «пиратские либерталии», но как вспышки они и гаснут; выросшие на отрицании породивших их обществ, и отвергая их устремления, они только обманчивые эфемериды, цветы без семени.
Уже вследствие этого булькающая на поверхности «котла научности» изгойническая теория от Горлановых Савельевых вкупе с приблудившимися дамами только способ продекламировать неприятие России образованческим планктоном, накричаться на неё