Эксперименты. Зловоние добра. Дневник Антихриста - Артем Шматов 3 стр.

Из клетки выбился орлёнок
Ища свободы и любви,
Но неужели меж обломок
Погибнет в собственной крови?

Он среди дыма, пепла, сажи
Расправил гордо два крыла,
И нам, конечно, кто-то скажет,
Что Украина умерла.

Восстаньте, граждане! Свобода
И слава лучших из славян
Вас будет ждать, как непогода,
Как нынче пепла ураган.

Пусть нету сил кричать: «восстаньте!»
По-боевому сотни раз,
Но вы глядеть ли просто станете
Как гибнут лучшие из вас?

Мечта так близко, Новороссия!
Там колыбель, Святая Русь
И вы её, родную бросите
За это мерзкое боюсь?

Из клетки выбился орлёнок
Ища свободы и любви,
Но неужели меж обломок
Погибнет в собственной крови?

Москва, нежнейшая из жён,
Столица гаснущего мира:
Тут красной тени Вавилон
Лежит, как брошенная лира.

И в скорлупе из талых крыл,
Что голубее херувима
В сиянье купола ты скрыл
Блеск золотой Иерусалима.

Искра великая, земля
От красоты своей ужасна.
В закате каждом тень кремля
Пылает ало и прекрасно.

Но и в рассвете каждом есть
Всё та же тень того же мира
И принесёт иную весть
Людьми услышанная лира.

О, муза русская пробей
Китайскую стену различий
И, как живительный ручей
Яви нам свежесть, как обычай.

Голубоглаза и стройна,
Чиста, прелестна и наивна,
Резва, игрива и вольна
И прокажённым то  противно.

Золотые розы всплесков
В ясных водах красоты
Я срывал с невинным блеском
Падшей под ноги мечты.

Она как юная богиня,
Хотя совсем ещё мала.
Её глаза  нежнейший иней
Для душ, желающих тепла.

Чуть трепет испытав в губах на сон похожих,
И ножки кинув вбок, на руку оперлась.
Росой сверкая глаз, задумалась, быть может
И тут же чистотой своею обожглась.

О, слёз набухшие тюльпаны
В глазах бездомных палача,
Но он в венок вплетает раны
И вздох, струящийся с меча.

Ослепительно свежее утро
Дышит запахом первых цветов
И горит влажный цвет перламутра,
На уснувшем безмолвии ртов.

Я чувствовал все тоже высшее блаженство,
Когда среди костей людьми убитых чувств
Я находил воздушность совершенства.

Текла разбитая, как тень
Моя улыбка по стене
И ничего не придавало ей значений,
Как мотылёк, сломивший грудь
В угоду каменной волне,
Ещё не знающий о радуге мучений.

Больше нет порыва для творения.
Неуверенность и отстранённость холодными каплями падают на лоб,
медленно, но стремительно подражая безумию.
Алый цветок тишины, это ты окропляешь росой, это ты снова плачешь в
рассветном тумане.

Почему я снова обращаюсь к формам?
Потому что самые неподходящие часы  самые плодотворные.
И мне нечего сказать, кроме того, что у меня болит голова.
Что-то внутри мне подсказывает, какие строки оставлять, а какие выкидывать.
В этом и состоит мой никчёмный талант,
Который способны возвысить только ничтожные люди,
Которые всегда оказываются самыми разумными на Земле.

Я должен это ощутить. Но кругом царство тишины и покоя.
Эта смутность в голове, что застыла на белоснежной бумаге.
Эти буквы, они словно камни под талым потоком голубого безмолвия у
самого края над бездной. Могу ли я оступиться?

Почему я снова обращаюсь к формам?
Потому что самые неподходящие часы  самые плодотворные.
И мне нечего сказать, кроме того, что у меня болит голова.
Что-то внутри мне подсказывает, какие строки оставлять, а какие выкидывать.
В этом и состоит мой никчёмный талант,
Который способны возвысить только ничтожные люди,
Которые всегда оказываются самыми разумными на Земле.

Я должен это ощутить. Но кругом царство тишины и покоя.
Эта смутность в голове, что застыла на белоснежной бумаге.
Эти буквы, они словно камни под талым потоком голубого безмолвия у
самого края над бездной. Могу ли я оступиться?

Нелепое стремление. Снова оно своей необузданностью желает
покорить нечто сокрытое. Водная рябь собственных глаз не позволит
увидеть действительность. Тогда в своих поисках обратись к ясному
разуму. И перед тобой предстанет разбитое зеркало истин.

Когда отшумели волны стиха, я хочу разобраться с чувствами.
Нет, лучше их оставить. Процветает шумное безмолвие, и
Я хочу, чтобы оно тоже нашло своё воплощение. Словно река
Растворяется в бездне притоков. Словно хрустальный корабль луны
Сел на мель, источая жасминовый запах.

Я сегодня себе ужасно не доверяю. От чего бывают такие жуткие дни?
Что это значит? Наверно лишь то, что я принадлежу уже не только себе.
Глупость! Нет. Ответственность? Пустые мысли переплетённые и скользкие,
Как змеи. Я испорчен. Я полон ожидания.

Спелая трава моего тела сгниёт огненным блеском. Но восстанут ли
из пепла прелестные цветы образов? Что это? Смерть или перерождение?
Скорее, ведь теперь моё сердце, словно солнце. Скорее ибо мои глаза,
Словно облака на небосводе. Скорее, ибо моя плоть, словно прозрачный
Воздух. А мозг, словно серебряная паутина блестит в одиноких лучах
Алого светила на деревьях моего скелета в непролазном дремучем лесу.
Какая добыча залетит туда сегодня? Какую форму примет моя пища? Прелестные
Бабочки грёз, или навозные мухи обыденных мыслей? Не всё ли равно?
Кисть моей руки, словно паук уже крадётся, вооружившись жалом
Карандаша. Он сожрёт и переварит всё, он сплетёт для вас новые сети.

Сегодня красота растворилась в безмолвии и
Нам осталось одно безобразие. Ничего это тоже путь.
Страх и смятение впились своими белыми клыками, чтобы
Выпить живительную кровь образов. С каждой новой строчкой
Карандаш всё больше похож на лопату, роющую могилы.
Это безумие улыбается своей прелестной улыбкой.

Адское чудовище ужасает своим спокойствием
Прелестная девушка с ясными глазами, из которых струится кровь.
Оставайся спокоен, это твоё новое чувство стекает по щекам встревоженного искусства.

Тщеславие и горечь праздного стыда,
Забвение и сила новых отречений,
И мелочность обид, как мутная вода
И демон просветляющих мучений.
Звезда моя в пыли, но разве навсегда?

Так думал он, не зная сумрак или свет
Влечет его глаза, как бабочек, на волю
Не зная, что желать, хотел он лишь рассвет,
Порхающий по сумрачному полю.
О если б хоть одно стремление, но нет.

Рождённый не в то время, где б он нужен был,
Решался лишь на что растратить свои силы.
Желая угадать, когда горячий пыл
Спокойно охладит дыхание могилы
Он знал, что кроме старости хоть что бы пережил.

Но мелочностью дел прельститься он не мог
Достойный путь в мечтах пока лишь затаился,
В душе его расцвёл, как лилия, порок
И всеми ароматами дробился,
Что так его назвать он просто бы не смог.

Таилось в нём дерьмо и вечность, пустота
Но кем же был он сам, сказать бы не решился
Цвела, словно гнойник теперь его мечта,
Который лепестками испражнился.
Таинственная жизнь, какая клевета!

Имея всё затем, чтобы счастливым быть
Он расточал добро и пьян был от безумий
Глупец, тебе б свои видения забыть
И обрести покой, не жить посреди мумий,
Священной чистоты смирения испить.

Но чувствовал в себе он дух мятежный тот,
Что к гибели ведёт, не зная искуплений,
Что ищет лишь свободу, вечность и полёт
Гармонии без едких преклонений,
Но словно обреченный в хаосе живет.

Он верил, что когда б был каждый себе бог
И не влачил ярмо пустых ограничений,
Тогда бы этот мир наполнится лишь смог
Свободой без рабов и без мучений.
О как же этот миг был близок и далёк.

Но кто же он, кем был, кем будет?
Человек.

Достоин ли он так назваться, вам судить,
Хотя в нем что-то всех невольно привлекает
Вам ему близким лучше уж не быть,
Увы, надежды ваши он не оправдает,
Влекомый бог весть чем, возможно ли с ним жить?

Любитель прошагать по лезвию ножа
С ума сведет любого он явленьем бездны,
Сияющий, как ангел, где твоя душа
Или воззвания любимых бесполезны?
Что к славе не ведёт, не стоит ни гроша.

Быть может просто низки помыслы его,
Но если средь людей хотел он возвышаться,
То разве не платил за это ничего?
И перед богом не желая преклоняться
Божественное чтил превыше он всего.