Глава 3 Пианист
Своего таинственного Гостя Старик обнаружил неожиданно. Тот момент он потом не мог забыть никогда.
Вечером, после ужина, когда герцог собирался отправиться в библиотеку и снова открыть Данте, (он ощущал необходимость проникнуть в ткань бессмертного произведения), он проходил мимо залы, в которой когда-то звучала восхитительная музыка, и кружились пары.
Вдруг он услышал поразительные звуки музыки. Это была «Лунная соната». Там, за всегда закрытым в последнее время роялям, кто-то сидел, небрежно склонившись клавишам, и самозабвенно играл.
Герцог невольно остановился, не веря в то, что это возможно. Но в полумраке он смог разглядеть фигуру незнакомца, заставшего в экстазе. Пианист замер и не мог пошевелиться, кажется, даже не дышал, пока звучала музыка. Но почему никто из слуг не слышал музыки и не остановился у неприкрытой двери? Хотя скоро эта загадка разрешилась, и она потрясла его еще больше, хотя казалось, что большего потрясения не может быть.
Герцог Ральф в один миг все понял, когда, наконец, пошевелился и шагнул к роялю. Теперь даже в полутьме он мог разглядеть, что за роялем сидел он сам. Над роялем в бронзовом подсвечнике горела только одна свеча, она мигала странным синим пламенем. Но света было достаточно все можно было видеть. От такого видения и открытия вполне можно было лишиться сознания, будь у него нервы чуть послабее. Но слуги, увидев хозяина, не испугались и не подняли шума, может быть, немного удивились целую вечность не играл он и вдруг, к чему бы это? Наверное, плохой знак.
За роялем сидел герцог, может быть, он был только немного моложе и чуть симпатичнее (он должен был это признать). Но, скорее всего вдохновение и музыка так изменили лицо Пианиста, сделало его таким одухотворенным и прекрасным.
Он залюбовался и заслушался. Сам Старик стоял спиной к тем, кто мог его увидеть и услышать, потому никого не испугал его двойник. Завтра они могут спросить, кто заходил послушать, как он играет. И Старик Ра найдет, что им ответить, не говорить же правду, которой все равно никто не поверит.
В зале царила серая мгла и по-прежнему мерцала только одна свеча, освещавшая лик Пианиста. Он не шевелился и почти не дышал до того момента, пока не прозвучали последние звуки.
Герцог так разволновался, так был очарован великолепной игрой, что никак не мог вспомнить самой сонаты. А потом поражался тому, что так давно не слушал настоящей музыки и так стосковался без нее.
Звуки витали в воздухе, врезались в его душу, и он понимал, что, вряд ли сможет заснуть в эту лунную ночь.
Шопен, ему хотелось услышать «Баллады» Шопена, но он не осмелился бы попросить о том Пианиста. Хотя и сам он сесть за рояль после Незнакомца не смог бы ни за что на свете.
«Ничего, в другой раз», успокоил себя Старик.
Главное он вспомнил, что в мире существует дивная музыка. Но как можно было об этом забыть?
Пианист улыбнулся. И Старик почувствовал, что они понимают друг друга без слов. Впрочем, в тот вечер он больше ничему не мог удивляться.
Он ни о чем не собирался спрашивать Пианиста. Герцог знал, что тот поселился в его замке, убедился, что он гениальный исполнитель никто никогда не играл лучше, и появился он здесь не просто так, в ближайшее время что- то будет происходить. Но что именно?
Ты звал меня, вот я и пришел, наконец услышал он тихий голос.
Чуть насмешливый взгляд, зрачками устремились прямо в душу.
Я пришел и уйду, когда мне захочется, и делать буду то, что мне хочется (кто бы в том сомневался). А пока я просто побуду с тобой.
Без единого слова старик с ним согласился, он даже радовался такому вторжению. Жизнь становилась интересной и необычной, разве не этого ему хотелось больше всего еще накануне?
Не бойся, никаких осложнений не будет, заверил его Пианист, Для остальных я это ты, они не отличат меня от тебя. Люди привыкли к своим капризам и странностям, чаще всего их ничто не сможет удивить и испугать.
Они помолчали немного, а потом Пианист продолжил:
Ты открыл Данте, и сам хотел воспарить на небеса, ощутить радость и восторг полета многие хотели сделать и до тебя. Но их ждало бы разочарование. Данте многое придумал, когда писал о небесах. Об аде он написал более правдиво, словно там сам побывал, а рай в его комедии это только странная мечта, расплывчатая и почти непонятная. Впрочем, если ты там и встретишь свою Беатриче, вряд ли все будет так, как тебе хотелось бы, там все по-другому, уж поверь мне. Здесь она была прекрасна, мне понравился твой выбор.
Незнакомец как-то рассеянно усмехнулся, словно бы и сам не доверял тому, о чем говорил.
Но я ничего не понимаю, прости. Мне, привыкшему к затворничеству, очень трудно понять, все, о чем ты говоришь, да еще после того, когда оглушил меня великолепной музыкой.
Старик невольно взглянул на худые и длинные пальцы Пианиста, все еще лежавшие на клавишах рояля. На красивой, но слишком бледной руке его блистал перстень с бриллиантами в виде треугольника. Он сразу же вспомнил знак того тайного ордена, к которому его всегда причисляли.
Ничего, ты прицыкнешь, успокоил его Незнакомец, это только в начале трудно. Но человек ко всему привыкает. Тебе понравилось, как я играл, то ли отметил, то ли спросил он, но ответа явно не ждал.
Это было божественно, великолепно, говорил Старик, не привыкший ничем и никем восторгаться.
Говорил он искренне, не собираясь льстить даже своему нежданному гостю. Но Пианист все-таки немного поморщился
Я принимаю только второй эпитет, а первый нет, хотя мне понятно, что ты хотел сказать, прибавил он, словно извиняясь за то, что оказался таким несговорчивым, даже строптивым.
Они помолчали немного, прислушиваясь к тишине, царившей в замке.
Ну что же, вот мы и познакомились, я надеюсь, что соседство наше будет приятным, и мы немного развлечемся, а музыка нам в том поможет
За последними словами была скрыта какая- то двусмысленность, вряд ли стоило понимать его изречение прямо игра слов, игра смыслов не больше того. Но Старик запомнил все, что было сказано в тот вечер, даже интонации, с которыми Пианист произносил слова.
Гость уже уходил, быстро пересекая залу дивная легкость царила в его движениях. Старик упрекнул себя за то, что даже не спросил у гостя, в какой из комнат тот расположился и удобно ли ему там, ведь хозяином все еще оставался он. Хотя герцог в том уже не был до конца уверен.
Ничего, не волнуйся, дружище, я привык все делать сам, заверил его тот, я поселился в той комнате, которую все обходят стороной, а она так хороша. Она мне подходит больше остальных. Не волнуйся особенно, мне ничего не нужно из тех людских благ, о которых вы так печетесь.
С этими словами он скрылся из вида, (комната была в южном крыле замка). А герцог стоял посередине зала, и даже при желании он не смог бы догнать гостя.
Но что это было наваждение или все происходило на самом деле?
Он не смог бы ответить на этот вопрос, даже если бы и захотел Читать было уже поздно. К тому же, он был слишком взволнован, чтобы погрузиться в текст и понять то, о чем ему рассказывает великий писатель. Вероятно, судьба приготовила для него на закате дней нечто невероятное.
Герцог наконец сдвинулся с места, погасил свечу и закрыл рояль. Но и теперь, давно смолкнувшая музыка, все еще продолжала витать по огромной пустой зале.
Глава 4 Монолог двойника
Сколько нового и интересного случилось в тот вечер, даже представить трудно, вот уж точно затишье бывает перед бурей.
Старик Ра должен был все это осознать и пережить, а потому в эту ночь долго не мог заснуть, часто просыпался, сон и реальность путались в его сознании, и какие-то странные непонятные тени бродили вокруг него, словно бы пытаясь, то покорить его, то, отступая в бессилии. А он искал их, бродил по коридорам и комнатам своего замка и своей памяти и не мог остановиться. Но есть ли выход из этого таинственного лабиринта?
Старик не заходил только в единственную комнату, она оставалось неприкосновенной, не мог он туда вторгнуться, а после разговора с Пианистом и не думал об этом вовсе. Теперь ему казалось, переступи он порог и случится что-то еще более страшное, чем смерть, хотя он и не мог представить себе, что такое могло с ним приключиться в таинственной комнате.
Он знал, что завтра Двойник расскажет ему еще больше. И теперь он увлеченно (ему ли не уметь этого) ведет какую-то очень тонкую игру, в которой не все понятно, да и не может быть до конца понятно простому смертному. Но он должен будет подчиниться и действовать, если не вместе с ним (вдруг от него потребуется невозможное), то и не вопреки Двойнику.
Ничего подобного, никакого сопротивления тот тип не потерпит. И хотя Старик давно ничего не боялся и не чувствовал страха, но он понимал, что может существовать нечто не связанное с обычными человеческими страхами. Ведь мир так разнообразен и так таинственен, что и представить себе невозможно, что еще может случиться с ними в этой жизни. А люди до такой степени упростили и опошлили реальность, что даже представить невозможно, что еще с ними со всеми будет происходить, и есть ли какие-то пределы для того, что здесь может твориться.