В августе после деснянских каникул его впервые отправили по путёвке в летний пионерский лагерь на четвёртую смену. Он располагался в сосновом лесу, и вожатые водили детей на озеро. Славе было стыдно перед ровесниками, что в четырнадцать лет не умеет плавать. Он зашёл в воду и поплыл.
Водитель
Детские страхи кажутся смешными. Из некоторых вырастаешь, как из одежды, с иными соседствуешь или уживаешься. Как пишет психотерапевт Андрей Курпатов: «Чтобы побороть страх, пригласите его на разговор за чашечкой чая» Каждый родитель строит своего ребёнка по своему подобию и идеалам. И даже при генном различии он считает, что фенотип можно сконструировать. Силой, словом, убеждением или собственным примером.
Отчим считал, что Слава должен уметь хорошо драться, любить рыбалку и водить автомобиль. Навыки борьбы было несложно усвоить. На рыбалке мальчик научился притворяться. Сидение с удочкой, спиннингом, забрасывание сетей или удар дедовским гарпуном. «Вода успокаивает!» говорил отчим. «Аквариум успокаивает» повторял он, когда приходил в детскую и часами наблюдал за аквариумом. Славе было непонятно: «Что вызывает беспокойство у отчима? Работа на заводе, отношения с мамой? Как и вообще, что значит само слово?» Он считал рыбалку бессмысленным занятием. Не потому, что не любил рыбу. Гораздо интереснее провести время за книгой или фильмом, шахматной партией или с друзьями. Молчаливое наблюдение за водой так и не прижилось, как и вождение.
Во втором случае притворяться было невозможно. Мопед «Карпаты», мотоцикл «Ява», автомобиль «Москвич 412». Его одноклассники мечтали о чехословацком мотоцикле. Тёмно-вишнёвой расцветки, обтекаемые формы, безотказная работа двигателя, чёрные кожаные куртки и ветер в лицо. Иногда его сажали на бак и предлагали рулить, а когда стал постарше, доверили полное управление. Это было в берёзовой роще Броварского леса. Мотоцикл, врезавшись в дерево, заглох, его пассажиры мягко приземлились в серый песок. Отчим с крепкими выражениями погнался за пасынком, чтобы ударить. Не догнал. Больше за руль мотоцикла его не приглашали.
Через год повторился эксперимент с автомобилем. Они возвращались из областного центра Западной Украины города Ужгород, где купили породистую овчарку и проезжали Карпаты.
Ты о какой машине мечтаешь, Слава? спросил отчим, закуривая сигарету.
Я? задумался на минуту мальчик. Ему вспомнилась коллекция значков, недавно купленная в отделе «Канцтовары». Бугатти, Паккард, Бьюик. Машины, о которых он читал в журналах «Наука и жизнь». Они манили своими формами, мощью и уникальностью. Набравшись смелости, он ответил:
Мне всё равно, какая будет у меня машина, главное, чтобы с водителем, выпалил он тихой скороговоркой и посмотрел на недоброе лицо отчима, блеснувшее недобрыми карими глазами.
Шоссе петляло змейкой среди густых высоких елей. Вечерело. Стрелка спидометра перевалила за отметку сто.
Я перекушу на ходу, а ты держи руль сказал он.
Может, остановимся?
Не будь бабой! отрезал отчим и открыл консервированную гречку с мясом. Слава, сидя на пассажирском сидении, левой рукой управлял автомобилем. Временами автомобиль пересекал сплошную разделительную линию, и злобные комментарии сыпались в его сторону: «Бери правее, я сказал откуда у тебя руки растут?» Внутри от страха всё сжималось и переворачивалось. Хорошо, что встречная полоса была свободной. Отчиму было интересно наблюдать за побелевшим и взмокшим от напряжения пасынком, и он ел не спеша. Лишь когда закончил ужин, он отпустил газ и нажал на педаль тормоза, чтобы помыть руки и вытереть смолистые усы.
Спички
Лёня и Слава познакомились на деревенской свадьбе. Это был его первый друг. На голову выше, в полтора раза шире, с толстыми губами из-за чего улица дала ему кличку Пельмень. Уже в семь лет новый друг превосходил его по силе, весу и знаниям дворовой жизни.
Славина мать сдавала сад в аренду молодожёнам. Калымщики устанавливали шатёр из плёнки, рубили лавки для гостей, приглашённые бабки варили праздничные обеды, остатки которых доставались детворе. Приходило человек сто или двести, которые два-три дня пили и танцевали, вытаптывали огород. На всю улицу играл ансамбль, а дети были предоставлены сами себе. На одной из таких свадеб мальчики и познакомились, и стали закадычными друзьями.
Сява, давай покурим, пока твоих предков нет, предложил Лёня в один из выходных дней.
Давай! Только я не умею. Научишь?
Конечно.
А что курить будем? Отчим сигареты считает.
Будем курить спичками Я недавно пробовал Нам надо двадцать-тридцать коробков.
Коробок спичек стоил одну копейку, как и стакан газированной воды без сиропа из автомата. В копилке Славы картонной коробке из-под сигарет хранилось два рубля, которые он сэкономил на школьных обедах. Продавщица магазина тётя Катя хорошо знала его мать. Не раз она продавала ему то сигареты, то водку с пивом для отчима, то доставала из-под прилавка «Фанту» и «Пепси-колу». Вот и сегодня она вопросов не задавала, несмотря на горящие глаза семилетних мальчиков. Местом для курения дети выбрали самую большую комнату в доме гостиную.
Смотри и запоминай друг мастерски поджёг все спички в коробке, и когда все они загорелись, моментально закрыл его, а теперь слегка приоткрываешь и втягиваешь дым ртом.
Боясь пропустить хоть малейшую деталь, Слава внимательно смотрел на его затяжки, выпускание колец дыма. Задумчивым выражением лица Лёня напоминал древнего алхимика, о которых Слава узнал в библиотеке. После уроков с правописанием премудрости друга казались фантастикой. Он хвалился, что пробовал краску, бензин, но от них его тошнило и болела голова.
А что я должен почувствовать? откашлявшись, спросил он у Лёни.
Сява это, как мультик классный посмотреть, только не по телеку.
У меня не получается Кашляю, да и во рту пересохло.
Смотри на меня и повторяй Салага.
За окном послышался скрип от открывающейся металлической калитки. Через окно дети увидели Славиных родителей.
Шухер, атас! Отчим пришёл! Давай спички прятать!
Куда? На кухню?
На кухню не успеем. Давай под кресло.
Лёня прошмыгнул на улицу через окно гостиной, а Слава остался проветривать комнату.
Чем это у нас в доме пахнет? нахмурив брови, спросил отчим. Его глаза, выглядывающие из-под чёрных ресниц, не предвещали ничего хорошего.
Мы с Лёней картошку варили, да забыли про неё. Вот она и сгорела! оправдывался пасынок.
Это действительно было так. Увлёкшись спичками, они забыли о плите.
Картошку, говоришь! Ты мне правду говори хуже будет! Почему у тебя чёлка подпаленная? Тоже из-за картошки? И в зале чем пахнет?
Слава наблюдал его раскрасневшееся лицо, игру желваков на щеках, дёргающийся кадык, и ему стало страшно.
Лёня учил, курить спичками! сказал Слава и отодвинул кресло, за которым дымилось два десятка спичечных коробков.
Неси ремень!
Твой или дедовский?
Армейский ты сегодня заслужил пять ударов бляхой.
Со слезами он ушёл за дедовским ремнём. Казалось, что пол уходит у него из-под ног. Хотелось бежать, кричать и плакать от несправедливости. Отчим был на четырнадцать лет старше Славы, имел КМС по вольной борьбе, и удары ремнём наносил мастерски. «Уж лучше в угол, голыми коленями стоять на соли или горохе, чем ремень, после которого больно дышать, так как отчим предпочитал бить его по спине я готов был ночь провести в погребе, месяц без телевизора и друзей, но только не ремень» думал мальчик, но вслух ничего не сказал. Хотелось убежать, исчезнуть, надеть шапку-невидимку, но только избежать наказания.
Слава почти никогда не называл его папой и чаще обращался к нему неопределённо.
Папочка, прокричал он на третьем ударе, мне больно, пожалуйста, не бей, меня! Милый папочка, я больше никогда не буду курить, честное пионерское!
Вова, не надо, убьёшь! пыталась заступиться со слезами мама.
Не мешай! Посмотри, кого ты вырастила?! Пусть засунет своё пионерское в свою жопу, раз не научился думать Ира, уйди отсюда, а то и тебе достанется.
Славина голова была зажата между его коленями, руками он пытался освободиться, но безуспешно. На пятом ударе ему показалось, что он потерял сознание, и лишь ведро с холодной водой привело его в чувство.
А теперь марш в погреб без света, к крысам, на два часа! Неделю живёшь без телевизора, месяц без друзей
Самокат
С семи лет Слава мечтал о самокате. Заходил в «Спорттовары» и подолгу приглядывался к нему. Зелёная рама, настоящие надувные колёса, багажник на заднем колесе, две фары, звуковой сигнал, ножной и ручной тормоз. Иногда, по пути со школы он заходил в магазин на улице 50 лет ВЛКСМ. Незаметно для продавцов, прикасался к сверкающей эмали, нажимал на ручной тормоз и наслаждался запахом новеньких резиновых колёс. Родителям он говорить боялся, так как отчим твердил, что они плохо живут, а мама брала в долг продукты из своего магазина.