Сквозь пелену белого как снег тумана стали прорезаться силуэты двух фигур. Их очертания постепенно обрели контраст и насыщенность цвета. Это была пара каких-то неизвестных человекоподобных существ. Не закрытые серебристой облегающей одеждой участки матовой кожи были необычного бледно-голубого цвета. Того же цвета были их лица, хотя гладкая кожа на крупных округлых головах отливала уже едва заметным перламутром. Судя по всему, они были разнополыми: золотистая диадема с фосфоресцирующим зелёным кристаллом на лбу явно выдавала женскую особь, которую подчёркивали изящные линии её гибкого тела и утончённый подбородок, а второй гуманоид, чуть выше и шире в плечах, отличался лёгкой угловатостью форм и более выдающимися скулами, что являлось безусловными признаками самца. В миндалевидных, широко посаженных и неморгающих глазах обоих субъектов сверкали крупные изумрудные зрачки на фоне чистых белков, периодически затягиваемые на долю секунды, тёмным полупрозрачным «третьим веком». Помимо присутствия сомкнутых губ маленького рта и двух ноздревых клапанов на том бугорке лица, где обычно у человека находится нос, их видовое сходство друг с другом заключалось ещё и в наличии за углами нижней челюсти, под ушными отверстиями, небольших жаберных щелей, эластичные лопасти которых время от времени трепетно открывались и тут же быстро схлопывались.
Нет причин волноваться, землянин, услышал Киян незнакомый женский голос прямо в своей голове, твои спутники целы и невредимы.
Плат не сразу понял, что это к нему обратились с речью. Он почему-то был уверен, что давно уже мёртв и всё, что он в эту минуту видел происходило «на том свете», причём не с ним. Поэтому, для начала, решил убедиться, что это не видения в раю, а вполне материалистическая картина, и не спеша сделал глубокий вдох. Он слышал своё дыхание! А когда лёгкие, будто кузнечные меха, заполнились воздухом до отказа, он на миг замер, прислушиваясь к собственному сердцу оно стучало! Однако, делая медленный выдох сквозь зубы, командор невольно опустил подбородок на грудь, и ужаснулся он был совершенно наг! Хотя, в глубине души был рад тому, что находится в здоровом, а главное, своём собственном теле. Он инстинктивно прикрыл причинное место ладонями, заодно заметив, что руки никуда не делись, и прекрасно его слушались. Но стоило ему сделать попытку попятиться в смущении назад, как он обнаружил, что его, благо дело целые, ноги беспомощно болтаются в воздухе на высоте полутора футов от пола. Киян левитировал! Ему жутко не понравилось это принудительное парение, и он решил открыть рот.
Почему бы вам не опустить меня на пол? удивляясь волнительной дрожи в своём голосе, возмутился Плат.
Ещё рано, раздалось в центре черепа, ещё не истёк срок адаптации после карантинного чистилища. Осталось совсем немного.
Какого ещё «чистилища»?! Киян чуть было не сорвался на крик.
Терпение, землянин! Чуть позже мы всё объясним, инопланетная парочка, не поворачиваясь спиной, стала ускользать назад, и вскоре так же растворилась в молочном тумане, как и появилась.
Вот черти! Верните моих людей! уже в полный голос «выпустил пар» раздосадованный командор, начиная суетливо шарить глазами по сторонам, но вокруг была только сплошная ослепительно-белая пустота.
Вдруг, прямо перед собой, на уровне груди и расстоянии вытянутой руки, он увидел в воздухе, невесть откуда взявшийся, какой-то пульсирующий сгусток, размером с горошину. Разрастающийся с каждой секундой, шевелящийся комок непонятного происхождения уже обрёл размеры теннисного мяча, как до Плата стало доходить, что перед его глазами разворачивается ускоренный процесс развития плода какого-то существа, судя по форме свёрнутого в калачик зародыша, окружённого просвечивающим пузырём, наполненным околоплодной жидкостью. У маленького тельца уже исчез хвостик и затянулись жаберные щели, а на крупной голове уже отчётливо стали вырисовываться ушки, ротик, носик и глазки. Теперь уже не было никаких сомнений Киян становился невольным свидетелем рождения человеческого дитяти безвестных родителей. Опутанный тонкой сетью кровеносных сосудов, пузырь, достигший размера большого баскетбольного мяча, уже явно становился тесен для ребёнка, проворно орудующего ручками и ножками, которые поочерёдно упирались в стенки живого мешка, то и дело создавая на его поверхности бугорки натянутой плёнки. И вся эта визуализация автономных родов, причём, с разных ракурсов, происходила таким образом, будто бы, то ли сам плод вращался вокруг собственной оси, то ли это принудительно левитирующий космонавт медленно кружил по орбите вокруг экспоната тут уж ничего невозможно было понять, в силу полного отсутствия каких бы то ни было пространственных ориентиров.
Потеряв всякую причинно-следственную связь с происходящим зрелищем, командор окончательно перестал соображать, будучи подспудно уверенным в том, что всё это диво совершенно нереально, а сам он просто потихоньку сходит с ума. Поэтому ему ничего не оставалось, как молча и спокойно наблюдать за бесплатным шоу в этом «анатомическим театре». Однако, в тот момент, когда пузырь лопнул, выплеснув из себя всю жидкость, несколько капель которой случайно попали на кожу неохочего зрителя, тут уж командор сразу взбодрился, и к нему вновь вернулось осознание явности действа. Ещё немного, и ошмётки плёнки вместе с пуповиной скользнули с новорожденного вниз, обнажив хиленькое тельце, сдавленно кричащего и не успевшего ещё открыть зажмуренные веки, крошечного человечка. Сердце Плата сжалось вокруг ни души, а грудничку требуется материнское тепло! Долго сострадать не пришлось ребёнок успокоился, и как ни в чём не бывало стал наливаться здоровой полнотой, которую подчёркивали глубокие складки на его нежно-розовой коже. Неожиданно раздался детский лепет и смех. Теперь уже волосики на головке малыша стали завиваться в русые локоны, а крупные серые глаза с любопытством осматривали всё вокруг, абсолютно не замечая главного своего соглядатая. Не смотря на всё то же зависание в воздухе, чадо выросло настолько, что уже можно было предположить его умение ходить. А тем временем, перед глазами Кияна предстал мальчуган, с уже вполне оформившимися, до боли знакомыми чертами лица. И только с этого мига Кияна стала одолевать мысль, которую он изо всех сил старался отогнать: «Даждьбоже! Да как такое возможно? Это же вылитый я в детстве!»
П-п-п Пл м-м-мальчик, тебя как з-з-звать? предательски заикаясь, и зачем-то почти шёпотом выдавил из себя командор, вытирая тыльной стороной ладони холодную испарину со лба.
Ответа не последовало. Отрок, словно ничего не слыша, стал что-то говорить по-русски! Более того, говорить голосом малолетнего Плата! Киян напряг слух юноша читал стих «Вересковый мёд»:
Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море катились валы
Платик, ты меня слышишь? уже не сдерживая себя, воскликнул командор, а затем ещё более решительно повторил: Плат, это я в смысле ты, только старше!
Всё тщетно парень оставался глух к увещеваниям «из будущего». И вот настало мгновение, когда космонавт, оказался лицом к лицу со своим стопроцентным двойником зрелым мужчиной в расцвете сил, будто смотрелся в зеркало, но без искажённого зеркального отражения, а как есть, с учётом визуального реверса.
Их взгляды встретились, и это послужило психологическим запалом для эмоционального взрыва землянина: в каком-то бессознательном порыве Киян схватил свою копию за плечи. Визави в недоумении слегка приподнял одну бровь. Плат был рад даже наличию хоть и такой вот прохладной реакции, и с искренней улыбкой сжал вполне себе материального собрата ещё крепче. Парадокс, но степень сжатия его кистей равносильно отзывалась болью в собственных плечах командора! Не поверив личным ощущениям, он расслабил пальцы, и ещё крепче сжал их на плечах близнеца. Тот сморщился от боли, словно передразнил самого Кияна, почувствовавшего ровно то же. Однако, клон даже не отпрянул от объятий «родственника», и в следующую же секунду земной оригинал заметил седину на висках, а также многочисленные морщины, расползающиеся бороздками по всему бледнеющему лицу своего «номера два». Через четверть минуты Плат, обомлев, ослабил хватку, и отстранил левую руку от уже совершенно седовласого, белобородого и ссутулившегося старца, чтобы ощупать своё лицо. Нет, на родном лице кожа была подтянутой, и только слегка покалывала жёсткой щетиной. Но куда трагичнее оказался апофеоз сей стремительной эволюционной драмы: дряхлое тело псевдо-Кияна, к тому времени уже обретшее вид египетской мумии, стало вдруг осыпаться шелестящими струпьями, а в довершении этой предельно реалистичной сцены, командор разжал правый кулак, рассыпав последнюю горсть праха своего второго экземпляра.