Только теперь Дана заметила холодный взгляд Кияна, и поневоле, в необъяснимом смущении, замешкалась на секунду. Молчун не заставил себя долго ждать, и воспользовался этой самой секундой. Девушка плюхнулась на спину от скосившей ее мощной подсечки бездушного манекена. Командор, упреждая намерения безмолвного робота «пойти на добивание», стукнул кулаком по рубильнику на стене. Обесточенный Молчун замер, склонившись над своей неожиданно павшей «жертвой». В этот момент Дана услышала голос уже удаляющегося Плата: «На сегодня хватит. Приведите себя в порядок! Через два часа сбор».
Обстановка на «Орее» была спокойная. Все говорило о слаженной работе всех систем корабля, идущего в автономном режиме. И вдруг. Произошло то, чего не мог предвидеть даже командор, этот космический «волк», овеянный звездными ветрами в самых глухих уголках Вселенной «Орей» попал под метеоритный град, не упоминавшийся ни в одной сводке данных, ежечасно поступающих из Управления безопасности.
Ошеломленные жалобным воем сирен и красными вспышками аварийного света, разведчики, кто в чём, помчались в рубку управления. Киян уже был на своем месте за пультом. Окинув взглядом остальных и убедившись, что все целы и невредимы, скомандовал уже в шлемофон: «Действуем по оперативному плану Аврал!» В эту же секунду в кресле каждого из пилотов включились перегрузочные адаптеры, которые «вежливо», но прочно заключили в свои объятья человеческие тела.
На главной панели взору космонавтов открылась панорамная картина окружающего пространства. В середине экрана красовался голубовато-зеленый шар Койоны, казавшийся сейчас зловещим и таинственным. А с левой стороны стремительно проносились тучи мелких камней и крупных бесформенных глыб. Именно они в этот момент и были причиной тревоги и коварным врагом обитателей корабля.
Сравнительно небольшой, но плотный рой метеоров, вероятно носившейся вокруг планеты по сильно вытянутой орбите, отчего и не был замечен радарами, налетел на корабль сбоку, где в отличие от носовой части не предусматривается размещение мощных орудий.
Командор нервными, но точными движениями пальцев набрал код доступа к Мозгу корабля. На дисплее замелькали данные, говорящие только об одном обстановка катастрофическая: параметры корабля не сулили экипажу ничего хорошего, так как «Орей» находился в самом центре роя, став своеобразной мишенью. Плат перешел на голосовое управление: «Варианты выхода?» Тут же Мозг начал выдавать один за другим ответы в виде схем корректировки полета, относительно планеты и метеорного потока. Киян, чисто интуитивно, выбрал оптимальное решение, и резко отчеканил: «Вариант Г в действие!» Мозг немедленно отреагировал на команду, и повернул корабль дюзами к рою, затем дал ускорение, благодаря чему уменьшалась интенсивность бомбардировки, но увеличилась опасность для человеческого организма от перегрузок, превышающих допустимую норму.
За этот, казалось бы, короткий отрезок времени «небесные булыжники» настолько избили корабль, что последствия сразу дали о себе знать. Как было ясно из показаний датчиков, напичканных в разных частях корпуса корабля и являвших собой настоящую электронную «нервную» систему, «Орей» изрешечен так, что радиация буквально «сквозит» во все щели. Прогнулись от ударов створки ворот ангара, где помещался катер планетной разведки; вдребезги разбито одно поле солнечных батарей; бортовая обшивка перегрелась от непрерывного трения корабля с космической пылью; пробит кожух одного из силовых генераторов двигателя; повреждена система наведения нейтронно-пучкового орудия, самой мощной боевой единицы корабля, которой так и не успели найти применения в этой экспедиции.
Все эти мрачные сведения поступали на дисплей борт-инженера. Но Дана, как и все члены экипажа, находилась в перегрузочном трансе, и не могла не только что-то предпринять, но даже осмыслить происходящее. Будто налитые свинцом, руки и ноги отказывались слушаться; в груди что-то клокотало легкие не дышали, а спазматически сокращались; глаза застилала кроваво-красная пелена; в голове стоял невыносимый монотонный гул; западал язык, вызывая отвратительную тошноту. Казалось, этому кошмару не будет конца.
Информация на дисплее врача-биолога, поступающая с датчиков, вмонтированных в каждое кресло, показывало опасное снижение коэффициента жизнедеятельности организма у всех членов группы. Но Ольстин, вдавленный в свое спасительное ложе, был не в состоянии облегчить участь ни своих собратьев, ни свою собственную. Могло случиться самое страшное отказ центральной нервной системы Однако, этого не произошло. Кибернетический Мозг корабля, далекий от таких человеческих эмоций, как сочувствие и сострадание, но безукоризненно выполняющий свое предназначение «контроль жизнеобеспечения», вынес холодное и бесстрастное решение снизить скорость на несколько силовых единиц. Благодаря проявленному Мозгом «жесту гуманизма» уровень перегрузок стал неуклонно падать, и человеческому организму уже не грозила «критическая точка», другими словами, клиническая смерть. Экипаж был спасен, и постепенно стал приходить в себя.
Все эти мрачные сведения поступали на дисплей борт-инженера. Но Дана, как и все члены экипажа, находилась в перегрузочном трансе, и не могла не только что-то предпринять, но даже осмыслить происходящее. Будто налитые свинцом, руки и ноги отказывались слушаться; в груди что-то клокотало легкие не дышали, а спазматически сокращались; глаза застилала кроваво-красная пелена; в голове стоял невыносимый монотонный гул; западал язык, вызывая отвратительную тошноту. Казалось, этому кошмару не будет конца.
Информация на дисплее врача-биолога, поступающая с датчиков, вмонтированных в каждое кресло, показывало опасное снижение коэффициента жизнедеятельности организма у всех членов группы. Но Ольстин, вдавленный в свое спасительное ложе, был не в состоянии облегчить участь ни своих собратьев, ни свою собственную. Могло случиться самое страшное отказ центральной нервной системы Однако, этого не произошло. Кибернетический Мозг корабля, далекий от таких человеческих эмоций, как сочувствие и сострадание, но безукоризненно выполняющий свое предназначение «контроль жизнеобеспечения», вынес холодное и бесстрастное решение снизить скорость на несколько силовых единиц. Благодаря проявленному Мозгом «жесту гуманизма» уровень перегрузок стал неуклонно падать, и человеческому организму уже не грозила «критическая точка», другими словами, клиническая смерть. Экипаж был спасен, и постепенно стал приходить в себя.
Первым оправился от шока кибернетик, который сразу подал голос: «Ничего себе русские горки! Я чуть в штаны не нава» Никлот, опомнившись, осёкся и невольно глянул на Дану.
Никто из экипажа не обратил внимания на этот плоский каламбур, поскольку требовался еще какой-то минимум времени для того, чтобы перевести дух после подобной «прогулки по краю пропасти», и убедиться, что за этим не последует очередная экстремальная ситуация. Что, кстати, не заставило себя долго ждать. Видимо, куча неприятностей была далеко не исчерпана, и теперь события стали развиваться по принципу падающего домино. Только сейчас астрофизиком было замечено опасное излучение во всем корпусе жизнеобеспечения: «Командор! Счетчик показывает повышение радиации в жилом отсеке! Черт возьми! Не могу понять, откуда проникает жесткое излучение?! На моем дисплее не зафиксировано ни оного источника!»
« Этого еще не хватало!» процедил сквозь зубы Плат, посылая очередной запрос Мозгу. Незамедлительно последовал ответ: «В одном из секторов защитного экрана, вероятно, разорвалась сетка отражателя». Да, но почему вероятно? Неужели один из датчиков вышел из строя? Тогда должна сработать сигнализация! Через несколько секунд Мозг приятным и равнодушным баритоном объявил о том, что перебит волоконный кабель, связывающий главный пульт с датчиками, расположенными в кормовой части корабля. Ужасно было осознавать, что корабль лишился «нервов» это все равно, что человек, вдруг разбитый параличом, перестает чувствовать свои ноги.
А тем временем дыра в защитном экране продолжала «светиться» под жестким излучением, исходящим из работающих двигателей, подвергая опасности здоровье людей. И хотя на борту имелся робот-монтажник «Каракурт», эдакий механический паук, окрещенный так за свое сходство с земным насекомым, но никто из экипажа даже не обмолвился о нем, поскольку все прекрасно знали, что наладка только одного сектора защитного экрана займет несколько часов. А индикатор счетчика давно уже зашкаливал, предупреждая о повышенной радиации в рубке управления.
Ждать было нечего, и Дана безо всякого устного сопровождения включила систему «Кокон», тем самым «спеленав» в один миг каждого разведчика, словно мать грудного младенца, не забывая, соответственно, и о себе тоже. Теперь каждое кресло и сидящего в нем человека покрывала своеобразная «простыня» из сверхплотного, но тонкого и эластичного материала, задерживающая значительную часть губительных частиц. Надо заметить, что находясь под такой оболочкой, человек не испытывал дискомфорт, поскольку облекавшее его зеркальное покрывало было абсолютно прозрачным изнутри; в «коконе» постоянно поддерживалась нормальная температура, влажность и циркуляция воздуха; к тому же, «простыня» была снабжена парой рукавов с перчатками, с помощью которых обитатель «кокона» мог не только свободно работать с клавиатурой пульта, но и при необходимости вдеть нитку в иголку. Хотя, конечно, столь совершенная индивидуальная защита не давала выхода из создавшегося положения.