Да нет, общаться с ними было как раз приятно.
Но они же бандиты и халтурщики! по телефону возмущался Прохор Терентьевич Сидору Карповичу.
А-а, гнилой интеллиге-ентишка, язвил друга Сидор Карпович, не научился в своё время руками-то работать? Теперь и расплачивайся: денежки выкладывай.
Да где ж я их возьму столько, сколько этим ненасытным хапугам жаждется?! ярился Прохор Терентьевич
Да, во времена юности его и в семье, и в кругу общения рабочие профессии презирали. Общество успешно воспитывало новых бар и могильщиков своих. Хотя сами родители, хлебнув жизни по полной, своими руками могли делать всё Вот так стакан голубой крови, который помимо крови красной перегоняло сердце Прохора Терентьевича, сделался для него жидкостью воистину ядовитой. А про голубую кровь я е солгал: была она у Прохора Терентьевича
Многие потаённо завидуют дворянам, злобствуя. И не понимают, насколько тяжело нести на себе ношу благородства Да нет, вполне можно быть и дворянином по крови, и свинья-свиньёй по жизни Прохор же Терентьевич страдал по жизни от печати наследственного благородства. Но всё-таки сомневался, что отказался бы от неё ради доли простолюдина
Вы что подумали, что под понятием «простолюдин» Прохор Терентьевич имел в виду рабочих? Ничуть не бывало!.. Благородный, по его понятиям, конечно, суть тот, кто парит духом много выше облак, тот, кто нутром ощущает себя частицей мироздания и плачет от любви к Высшему и сущему тот, главное чувство которого есть благоговение Таковой князь, хотя в грязь никогда и не сеял
А простолюдины их ярчайшим проявлениям Прохор Терентьевич считал правящую бандитскую, как он полагал, верхушку общества и так называемых звёзд Последние и вовсе вызывали духовную рвоту. А потому средствами передачи сведений Прохор Терентьевич не пользовался. Сидор же Карпович для него был простолюдином. И Прохор Терентьевич глубоко сожалел об этом.
Преображение
С находкой денег у Прохора Терентьевича заметно улучшилось настроение Счёт в банке? Да, не без этого. Впервые за много лет Прохор Терентьевич ощутил твёрдую почву под ногами. Но дорогу к мусорному баку забывать боялся. Потому как миллион сто тысяч сумма ничтожная. Лииться её было недолго и просто. Лишиться и снова ощущать себя полным дерьмом при существовании от пенсии до пенсии. И его не успокаивало, что именно такое мировосприятие было где-то у четверти его соотечественников.
Это Прохор Терентьевич ясно понял, только получив банковскую карту Теперь же он знал, что может купить и это, и то, и сё, и пятое, и десятое. Правда, не вместе, а только что-то одно И это одно всё равно покупать боялся, чтобы не потратить вместе с деньгами уверенность в завтрашнем дне и чувство того, что он человек Вот, что важно: Прохор Терентьевич теперь знал, что он человек Кто бы мог подумать И он теперь уже гордо, не стесняясь, выискивал в родных баках съедобное:
«Пошли все на х.й: я человек!» И в его сознании это звучало действительно гордо.
Знаете же ответ на загадку о том, что самое быстрое на свете Мысль, да. А вот что течёт быстрее всего, а?.. Тоже должны знать: Деньги!.. А потому Прохор Терентьевич жил по-прежнему скромно, по накату и денежкам глаза не протирал9.
Однажды он зашёл в большой магазин промышленных товаров Так, поглазеть Там всё сверкало. Взад, вперёд и вбок двигались извращённые, как бы вывернутые наизнанку человеческие образы. Везде надписи на чужих языках. Из громкоговорителей назойливо и некрасиво пели на них же. Продавали тоже чужое и совершенно не нужное ему, а положа пуку на сердце и никому. В смысле, для поддержания жизни в теле.
«Разврат», понимал Прохор Терентьевич. Он шёл мимо прозрачных лавок и вдруг поймал себя на мысли, что понимает богачей-хозяев жизни. И ему вдруг тоже в лад с окружающим чужим товаром и в омуте чужой музыки захотелось презирать всё родное и плевать, плевать, плевать на него, желать уничтожать всё своё злобно, бессмысленно и со всей силы, топтать, гадить, бить его
Испугавшись, Прохор Терентьевич поспешил из магазина прочь и назвал его про себя «Тьфу ты, мать твою!»
Ремонт тоже отразился в становлении его нового настроения. Хотя Всё-таки и он, и банковский счёт скорее всего только подтолкнули, заставили проявиться внутренние изменения, накапливавшиеся годами
Ремонт тоже отразился в становлении его нового настроения. Хотя Всё-таки и он, и банковский счёт скорее всего только подтолкнули, заставили проявиться внутренние изменения, накапливавшиеся годами
Да, недоделки рабочих вызывали досаду. Приятели, навещавшие его, тоже посмеивались, тыкая пальцами в те или иные огрехи «Как изменились люди, с грустью думал Прохор Терентьевич. Им стали важны такие мелочи, на которые раньше не обращали внимания Отчего это?..» И приходил к выводу, что оно от внутренней опустошённости, крайней заземлённости. А ему жаждалось не обои у плинтуса разглядывать, а взирать куда-то много выше голов. Потому как там чуялось нечто прекрасное и возвышенное, чего на Земле не было
С возрастом Прохор Терентьевич стал обнаруживать, что взгляд его стал каким-то душевынимающим, что ли. Смотрел он, скажем, на облаки закатные и душенька его как бы утекала по ниточке взгляда в даль бездонную, насквозь проникая влажное облако. И ничего там вроде и не было, лепота духовная одна без-óбразная. Да только тянула она поластиться с ней куда поболее лужка муравчатого, не говоря уже тротуарной плитке. Тем более ухмылки по поводу косовато наклеенных обоев в коридорчике и вовсе душу коробили. А потому Прохор Терентьевич стал всё чаще избегать ватажиться с друзьями, оберегая возвышенный настрой свой паче зеницы ока. И ремонт, который он с такими муками претерпел, помогал ему в этом Походка стала легче. Он чувствовал, что не просто шёл по асфальту к помойному баку, но плыл яко по воздусям Видел не только гнусные рожи алкоголиков или лица чужеземные, заполонившие Отечество, а скрывавшиеся за ними прекрасные духовные сущности их
Иноземцы оказывались при таком раскладе единородными с Прохором Терентьевичем Да, обидно было и очень, что страна перестала соответствовать названию и он, коренной представитель её, стал в ней едва ли не лишним
Пришли другие Но без оружия. И эти другие работали. А ещё они были людьми, людьми с точно такими же душами, как и у него Разного народу пришло много. И из-за этого по большому счёту единство их всех ощущалась всё более отчётливо. Осознав его, Прохор Терентьевич удивлялся: «Кто только разъединил нас, а, главное, зачем?!»
Боженька, ты что ль? строго вопросил он иудейского дедушку, которого в душевном затмении за яйца схватил когда-то И тот так выразительно промолчал, что у Прохора Терентьевича не осталось никаких сомнений на этот счёт.
Но зачем, всё-таки?.. Да нет, нет, ты ответь, не юли, не растворяйся, потому как образ боженькин заёрзал на троне облачном и начал подозрительно расплываться
Дедушка исчез, оставив Прохора Терентьевича наедине с его вопросом. Мирового мыслителя Сидора Карповича такие мелочи жизни не интересовали вовсе. Пришлось самому отвечать: «Религия, культура и обычаи вот причины разрозненности нашей». И Прохор Терентьевич ужаснулся мысли о том, что в обозримом будущем окажется совершенно необходимым от всего этого, если не напрочь отказаться, то сильнейшим образом сгладить. Иначе жить станет невозможно «Предков предать?» У Прохора Терентьевича аж нутро перевернулось от такого предположения.
«Так, так, спокойно. Давай разберёмся, с внутренней дрожью строго говорил он сам себе. У белого человека одна правда. У чёрного другая. У жёлтого третья. У коричневого четвёртая. У красного пятая Может ли быть столько правд?» И Прохор Терентьевич определённо отвечал сам себе, что нет, не может. А значит, что Истина в другом месте
Получалось: «Или кровавая и обречённая на поражение война с носителями других правд, и утверждение своей правды, которая Истиной также не является, или Да, увы или отказ от обычаев предков, хранение их только в душе своей. Или ещё выход отделение от человеческого сообщества в общины, исповедующие какие-то одни из многочисленных правд народов Земли» Последнее Прохор Терентьевич сразу напрочь отверг. Потому что исповедовать заведомую ложь он был не в состоянии.
Прохор Терентьевич стал перебирать и разглядывать друзей и соседей, представителей его народа. И понял, что все они до единого давно уж предков своих что, предали? Или происходящее уже не первое десятилетие всеобщее усреднения следует назвать как-то иначе?.. И увидел он, что усреднение оказывалось мощным духовным потоком, противостоять которому было поистине безумием. «А жить-то вроде как страшно, если задуматься, а?» содрогался Прохор Терентьевич.