Сын Эреба. Повесть - Игорь Родин

Сын Эреба

Повесть

Игорь Родин

© Игорь Родин, 2018

Сын Эреба

Идея: Генрих Коталкин

Упала ранняя звезда, в полях прохлада,

Плывёт паром, поёт вода о чём-то рядом,

И там, где светится река у тихой рощи,

Соединяет берега седой паромщик

Слова Николая Зиновьева

Одна из песен, что звучат в такси

Пролог

Шофёр в таксомоторе покуривал, положив локоть левой руки на подоконник с опущенным стеклом, лениво провожая взглядами редких прохожих. Потом сунул окурок в пепельницу на боку двери и взглянул в зеркало заднего вида. В нём отразился загорелый мужчина, с морщинистым лицом, но отнюдь ещё не старик. Даже аккуратная бородка с проседью не старила его нарочно. Глаза сверкнули бликами солнца, редкого окраса, светло-голубые, почти белые внутри, и тёмно-карие по окантовке. С маленькими угольными точками зрачков в центре. Живые, быстрые и ясные, что не присуще старым людям.

Невозможно было определить его возраст вот так сразу, навскидку. Когда свет дня ложился на его лицо, он казался полным сил сорокалетним крепким человеком, но стоило ему уйти в тень, как сразу становилось ясно, что лет ему гораздо больше. Так выглядят оптические парадоксы у ловких фокусников, только шофёр не был фокусником и уж точно не являлся оптической иллюзией. Он просто сидел в своей старенькой потрёпанной, но надёжной «Оке» с плафоном в «шашку» на крыше, и ждал клиентов.

Его одиночество и скуку вскоре нарушил громкий возглас, и тут же щёлкнула дверь со стороны пассажира, пуская внутрь громогласного чернявого здоровяка:

 Гамарджвеба, брат! Как сам?

 Как хреном по трусам!  улыбнувшись, парировал шофёр.  Привет, брат!

В салон к нему втиснулся его давний знакомый по нелёгкому таксистскому ремеслу, один из двух братьев-близнецов, по имени Тамаз. Здоровенный, чёрный, как цыган, с безумными карими глазищами. Рот полон сверкающих мраморных зубов; усатый, бородатый, шумный и громкий, будто арба с ломом. В чёрной «гавайке» навыпуск, с белым абстрактным рисунком, в потёртых джинсах и шлёпанцах на голую ногу. На руке болтаются небрежно расстёгнутым браслетом хромовые «Swatch» скелетоны, пальцы в золотых перстнях с чёрными фианитами, вишенкой на торте для полноты картины  пиратское кольцо в ухе. Будто Тамаз от табора отстал.

Пахнуло от него целым букетом из смеси дорогого табака, аромата «Амбре нуар» от «Ив Роше», плюс, тонкая смесь чуть слышного мужского пота и едва уловимый штрих чего-то странного. Тревожный запах то ли болотной тины, то ли заплесневелого хлеба. Наступил что ли куда по дороге? Колоритный персонаж.

 Прохлаждаешься?  поинтересовался шофёр.

 Какой там!  шумно выдохнул гость.  Работы по горло. Вот, от Гии забежал сюда на минутку, дело есть к тебе

Гией звали тамазова брата, как две капли похожего на него, только более утончённого и уравновешенного. Тот тоже подвизался на ниве извоза, только по гораздо более изысканным заказам. Так сказать, в «ВИП» секторе этой стези. Если Тамаз не гнушался любой работы, исключая очень уж капризных клиентов, то Гия, наоборот, только ими и занимался. Выходило не всегда так, как того хотели те, с кем он имел дело, но, недовольных не было. Гия умел всегда, в любых ситуациях, обставить исход так, что клиенты в итоге, с выдохом облегчения, благодарили небеса в целом, и его золотые руки в частности, за хорошо проделанную работу.

 Неужели кого-то отвезти?  делано удивился и так же саркастически обрадовался шофёр.

 В точку, брат!  улыбнулся Тамаз и поднял вверх толстый палец.  Я же не могу тебя оставить совсем без работы, это, теперь, практически, моя главная задача, а Гия как раз скинул одного.

 Вашими молитвами, уважаемый,  усмехнулся шофёр и тут же уточнил:  Меркул будет?

Меркул был из числа администрации их маленького извозчичьего бизнеса. Общий знакомый, давно сменивший свою прямую обязанность сопровождения клиентов, плюс, общего менеджмента и логистической поддержки на тучные нивы побочной коммерции всех других планов. Хотя и их он не забывал, то и дело, появляясь с очередным перспективным клиентом, которого передавал таким мелким сошкам, как извозчики, не утруждаясь сопровождать их лично. Только чаще, чтобы не напрягаться, распоряжался всем удалённо, благо связь работала круглосуточно стабильно. Хоть это и противоречило изначальной «ламповой» концепции их методов перевозки. Ведь клиент не должен скучать и грустить. На это и был нужен такой эрудит, балагур и выдумщик, как Меркул. Так они когда-то и начинали. В те былинные времена Тамаз и Гия искали клиентов, перекидывая их шофёру, который уже вместе с Меркулом возил их, по дороге не давая скучать. А потом всё пошло вкось, Меркула увлекла нива большой коммерции, Тамаз стал сам брать заказы, не особо разбираясь, и только Гия продолжал идти по намеченной себе дороге. Правда, иногда шофёру перепадало клиентов и от Гии, но редко. Уж слишком специфичный сектор он себе обозначил.

 Не,  мотнул лохматыми космами Тамаз,  сегодня не жди. Да и завтра. Да и в этом тысячелетии!

Он громко заржал собственной, как ему показалось, остроумной шутке. Шофёр лишь кисло и сдержанно усмехнулся. Шутка насущная, хоть и спорно смешная. Тем не менее, клиенты просто так не появляются «из ниоткуда», и хорошо, что хоть такой весельчак, как Тамик, иногда подгоняет шофёру пассажиров. Понимая, что везти опять придётся одному, шофёр теперь не спешил. Он выбил из пачки новую сигарету и неспешно раскурил, пуская клуб дыма в открытое окно. Тамаз тоже не стал привередничать и полез в карман за своими. Он откинулся на спинку и с явным наслаждением расслабился, выпуская свою порцию сизого дыма из бычьих ноздрей прямо в салон. Как дракон, у которого иссякло пламя.

 Правильно,  иронично резюмировал шофёр,  пассивное курение убивает сильнее активного.

 Ха, пары бензина убивают быстрее и надёжнее, чем никотиновые.

 Это если не соблюдать технику безопасности.

 А ты соблюдаешь?

 Конечно! Я же не в себя!

 Так и я ж!  хохотнул опять Тамаз. Потом немного помолчал, сосредоточился и посерьёзнел. И вдруг философски изрёк:  М-да. А вообще, смерть не страшна только тому, кто сам  смерть.

И неожиданно оглушительно демонически расхохотался.

Они докурили, после чего Тамаз толково и лаконично объяснил, что клиент сперва собирался ехать с Гией, но в последний момент передумал и вот теперь его, Тамаза, стараниями перекочевал прямо в уютное такси к шофёру. Так что осталось только доставить его, как тот появится, туда, куда он сам скажет или решить самому, как и куда его лучше довезти. О месте и времени того, где подобрать пассажира, Тамаз уточнил отдельно. Недалеко, всего в паре кварталов и уже скоро. Потом они сердечно, как настоящие братья, простились, и «табор в одном лице» отчалил, с наслаждением хлопнув шаткой дверцей, чтобы та наверняка захлопнулась, а не люфтовала из-за отсутствия крепкого надёжного сцепления деталей запора. Шофёр возражать и возмущаться не стал. В конце концов, ему платят не за комфорт, а за чёткую и надёжную доставку. А то, что машина утлая, так это не имеющие значения мелочи. Деталь антуража. Паче в конце поездки останется противоречивое впечатление от качества самой работы, а не внешних данных средства доставки. Впечатление столь внушительное, что уважение к таланту шофёра затмит убогость его агрегата.

В этом шофёр был уверен.

Старик

Клиент появился, как и было запланировано, вовремя и именно в том месте, что указал Тамаз. Клиентом оказался худой и невысокий мужчина. Скорее даже не мужчина, а старик, но через окно его в деталях разглядеть было трудно. Старик недоверчиво и с плохо скрываемым неудовольствием осматривал «Оку» шофёра, что должна была доставить его до места. Шофёр терпеливо ждал, пока пассажир налюбуется на утлое судёнышко из Набережных челнов, чтобы в итоге примириться с внутренним «я» и начать путешествие. Наверное, старик любил ездить на более фешенебельных авто.

Наконец, старик закончил раздумья, решился или согласился внутренне и, с усилием, рванул дверь на себя, ловко и легко для его странного усталого и измождённого вида скользнул внутрь на переднее сиденье и тут же утонул в мягкой спинке. Сильно дёрнув за ручку обратно, он прихлопнул дверь, отделяясь от внешнего мира, будто танковый люк закрывал. И сразу стал оглядывать внутреннее убранство.

Шофёр молчал, искоса внимательно осматривая клиента. Тот тоже не торопился, и с интересом переводил глаза то на приборную панель без обязательного складня-иконостаса, то на странного вида флакон дезодоранта, то на серебряную ложечку, свисающую с зеркала заднего вида вместо брелока. Клиентом оказался странный человек. Вроде и старик, только не такой уж и обыкновенный. Ему с лёгкостью можно было отмерить, как шестьдесят пять, так и сорок пять лет. То ли хорошо сохранился, то ли наоборот, жизнь потрепала, это, как посмотреть. Вроде бы и кожа, спалённая солнцем до одубелого сталеварского загара, тянула его года вниз, и морщины, как разрезы большого каньона перерезали лоб, щёки и даже подбородок, смешиваясь там со старыми выцветшими светлыми шрамами, и седина перцем рассыпанная в волосах вокруг большой залысины ото лба отвергала молодость. А вот, однако ж, глаза, живые, чистые и юркие, рот, кривившийся усмешкой бывалого тёртого калача и общая живость, никак не гармонировали с почтенной ветхостью пожилого человека. Чем-то он был похож на самого шофёра. Той же неуловимой текучестью возраста, когда точно определить не удаётся, а всё зависит от конкретной позы, от жеста, от луча, осветившего удачный ракурс. Наверное, нечто среднее, между теми же полтинником и седьмым десятком, подумал шофёр, примерно, пятьдесят пять  шестьдесят. Так же не ускользнули от намётанного взора шофёра синие размытые временем татуировки на первых фалангах и более поздний, красивый цветной жук-скарабей на тыльной стороне правой ладони старика. Золотая печатка с чёрным ониксом на безымянном пальце. Приличный дорогой костюм и безупречная белая рубаха под ним, надетая свободно, без галстука, хоть золотая запонка с искристым камнем небрежно прицепилась под пуговицей. Так же аккуратно он был и подстрижен, не имел торчащих волос из носа или ушей и прочих подобных старческих оказий. Навевало от него дорогим «Блю де Шанель».