Ловушка судеб - Светлана Павлова

Ловушка судеб

СветЛана Павлова

© СветЛана Павлова, 2018

1

Подземное святилище Хал-Сафлиени

Вниз храма-лабиринта вели витиеватые спиральные ходы с множеством переходов и лестниц. Впереди шли два маленьких дверга4 с факелами, но в них не было необходимости, так как всё помещение подземного святилища было освещено необычными живыми лампадками, в виде светящихся медуз, прикреплённых к стенам. Они причудливо пульсировали, то уменьшаясь, то увеличиваясь в размере, испуская то яркий, то рассеянный свет.

Прекрасная высокая стройная дева со светло-молочной кожей, одетая в нежно-голубой саван, украшенный золотой вышивкой, благородно спускалась вниз по ступенькам, ведущим вниз подземелья. Волосы девы отливали огнём, а в глубоких голубых глазах отражалась грусть и печаль. Она грациозно следовала за провожающими, в которых так же не было необходимости, так как она отлично знала свои владения.

Подземный храм был уникален: не было почти ни одного острого угла, пол плавно перетекал в стены, а стены в потолок бежевого цвета. С трудом можно было понять, сверху ты находишься, или снизу. Святилище состояло из множества конусных помещений, переходов, арок и ниш.

На самом нижнем уровне располагался оракул  помещение яйцеобразной формы с изящным орнаментом в виде лепестков лилий. Недалеко у стены находился природный бассейн. Вода втекала в него из источника, который струился дальше, уходя вглубь земных недр.

На большом золотом треножнике сидела пожилая женщина с белыми, как заснеженные пики горных вершин, распущенными волосами. Она была первой пифией, могущественной жрицей-прорицательницей. Уже много веков подряд к ней на поклон шли как великие боги, так и простые люди, желая узнать свою судьбу. Хал-Сафлиени5 был её домом и тюрьмой. Раз за разом возрождаясь, как феникс из пепла, она служила предвестницей хорошего и ужасного, доброго и злого, лживого и правдивого. Она знала всё, она знала обо всех, но лишь её собственная судьба была ей неподвластна.

Возле старушки находились две молодые прислужницы. Выглядели они как люди, только тело и волосы одной слегка отливали зелёным цветом, а у второй  красным. Они были сёстрами, представительницами из древнего рода фомор6. Красная расчёсывала старушке волосы, вплетая в них цветы. А зелёная сидела перед пифией на коленях и расправляла полы её длинного одеяния расшитого золотыми узорами.

 Какое сейчас время года?  спросила старушка, её глаза были закрыты.

 Весна, моя госпожа,  ответила красная.  Всё цветёт, персиковые сады источают упоение, особенно на закате. Ярко светит солнце, сияя в молодой листве и одаривая теплом природу. Птицы вьют гнёзда, летают радужные бабочки, а труженицы-пчёлки собирают первый мёд. В людском поселении бегают дети, а в гуще садов под цветущими оливами целуются влюблённые,  она глянула на невозмутимое лицо пифии.  Зачем сидеть тут, госпожа? Ты так долго не покидала это место. Неужели ты не хочешь увидеть эту красоту, госпожа?

Старушка открыла глаза. Её морщинистое лицо подёрнулось улыбкой.

 Увидеть  нет. Ощутить  да,  ответила пророчица.  Я слышу шаги. Сюда идёт великая Дану7.

 Ах,  вздрогнула красная и уронила цветок на колени старушки,  я не успеваю закончить ваши приготовления. Она опять осерчает на меня.

 Не волнуйся, это не столь важно,  старушка взяла веточку полевых цветов и вдохнула её аромат.

 Не покидай нас госпожа,  заплакала зелёная и уткнулась лицом в ноги пифии.  А если она согласиться, если она отпустит тебя?.. А мы?..  она подняла на неё глаза.  Как же мы?..

 У нас никого нет,  сжимая цветы в ладонях, на колени опустилась и красная, готовая разрыдаться, и зашептала:  Она убила нашего отца, а мать отправила в изгнание. Ты, госпожа, единственная наша опора.

Сёстры обхватили руки старушки, одарив её молящими взглядами. Глаза пифии вмиг почернели, лицо напряглось. Девушки застыли на месте, боясь пошевелиться.

Прорицательница закрыла глаза и резко вздохнула, а когда вновь открыла, то из ни них заструились слёзы.

 Что, что нас ждёт?  выдохнула красная.

 Милые мои, зачем столько ярости? Зачем?..

В этот момент из арки показалась Дану. Её волосы огнём засияли в свете лампадок и факелов, бросив блики на стены.

Девушки вскочил на ноги и поклонились лучезарной богине.

 Прочь!  недовольно посмотрела на них великая дева.

Маленькие слуги и сёстры поклонились и спешно покинули помещение оракула.

 Чувствую твоё негодование,  вздохнула прорицательница.

Дану томно смотрела на старую пифию, зная, что от неё не скрыться даже ей. Она создала её такой, одаривая жизненным эликсиром, увезла на далёкий остров и построила для неё храм, краше и таинственней которого нет нигде.

 Отпусти меня. Моя преемница уже готова,  вновь проговорила старушка.  Не искушай судьбу, иначе пожалеешь.

 Ты смеешь мне угрожать?  властно спросила богиня.

 Ты можешь сделать со мной всё, что захочешь, госпожа Дану, но мои пророчества

 Твои пророчества самые сильные,  продолжила за неё Дану и подошла к прорицательнице.  Моя милая Фемоноя8,  вздохнула богиня.  Мои руки пусты, в них нет зелья жизни. Случилось всё, что ты предсказывала. Скоро нас всех поглотит забвение, а люди станут полновластными хозяевами.  Дану опустилась на колени возле старушки, обхватив её морщинистые руки своими ладонями.  Я проиграла битву с сыновьями Миля9 и с позором покидаю мир людей. Ещё несколько сотен лет и до нас никому не будет дела.

 Будут помнить, моя госпожа, будут,  кивнула Фемоноя.  Память  это то, что невозможно скрыть. Почитатели всегда были, есть и будут. Она запишут все крупицы, пересчитают камни, просеют песок. Тебе уготована вечность госпожа.

 Как и тебе, моя милая,  ответила богиня.  Я возьму тебя с собой.

 Прошу, дозволь мне жизнь простого человека,  пророчица умоляюще смотрела в божественные голубые глаза.  Я вижу всё, кроме себя. Служа тебе, я впитала страхи и боль мира. Я устала, моя госпожа. Я хочу найти любовь, познать счастье и мир, почувствовать теплоту домашнего очага. Отпусти меня.

 В твой карме всегда будет дар пророчества. Я не могу это изменить. Даже если ты окажешься смертной, дар будет преследовать тебя повсюду  это неизбежно.

Старушка грустно вздохнула.

 К тому же, силы стихий могут преобразовать твоё тело,  дополнила Дану.

 Я согласна на всё,  кивнула старушка,  только отпусти меня в мир.

Дану встала на ноги и направила на пророчицу ладони, с которых стал литься перламутровый свет. Свет окутал старушку и она растаяла, а на треножнике осталась лишь одежда и цветы. Свет образовал маленький перламутровый шарик, который устремился к арке, где боязливо стояли две фоморы. Они видели, что случилось и со слезами на глазах провожали душу великой пифии. Перламутровая сфера покружилась возле сестёр и устремилась ввысь по переходам к поверхности.

Дану поднялась на ноги и громко проговорила:

 Подойдите!

Девушки подбежали и упали перед ней на колени.

 Ты уничтожишь нас?  спросила красная.

 Нет,  Дану очертила в пространстве овал, который тут же засветился серебристым цветом.  Идите. Все уже покинули эти места.

 О, госпожа, благодарим, мы  зелёная вскочила на ноги.

 Идите,  Дану гордо оборвала её слова.

Не говоря больше ни слова, сёстры поклонились, вошли в портал и исчезли.

Дану взмахнула рукой и портал дымкой рассеялся в воздухе. Богиня устремилась на поверхность, а позади неё гасли лампадки, навеки погружая таинственный храм-оракул в непроглядную тьму.

А перламутровая сфера, вылетев на поверхность, растворилась в свете яркого солнца.

2

Где-то в пределах Западной Европы

По извилистой вполне широкой дороге не спеша ехала повозка. Лошадью управлял мужчина лет шестидесяти. Его газа закрывались от усталости, а до ближайшего поселения было ещё далеко. Он резко закашлял, натягивая на плечи старенький плащ, упавший при тряске на неровной дороге. Осень была холодная. Больше всего он боялся простудиться и заболеть. Помощи ему ждать было не откуда. У него ничего не было, кроме повозки, строго коня и скрипки  единственное, что осталось у него от родителей.

А звали его Йозеф. Играл он хорошо, даже великолепно, много сил и времени уделял своему мастерству. Но одной игрой на пропитание не заработаешь. Музыкантов мало кто жаловал. Слушать слушали, а плата был скудна, да и монеты в большей степени медные. И всё же проскальзывали в его воспоминаниях великосветские люди, которые ценили его талант. Но с ними нужно было держать ухо востро, они, как возвеличат, так и покарают в одночасье.