Сопротивление (сборник) - Виктор Гейдарович Ширали 5 стр.

Друг мой Левин!
Как покинешь эту будку,
Купишь где-нибудь в Орли
Стоянку
Каравелл
Или каких других придется,
Вспомнишь ли, как о причал Смоленка бьется?

Друг мой Левин!
Говорю тебе не в шутку 
Эту проклятую кинешь на минутку,
А потом она галерой  в Лету.
Друг мой Левин,
Но другой у нас и нету.

Поясняю:
Эта родина-галера
Нам дается для труда 
Не для побега.
Повторяю:
Эта родина  занятье

Кровное
Мозолей
И проклятий.

Значит,
На сегодня так мы скажем:
Раб,
Правитель,
Пра́витель
Да каждый,
Кто ведет
И ведает кормило.
Главное, чтоб рабство не кормило.

Впрочем,
Интеграция всесильна.
Я ж умею только там,
Где больно.
Я умею
Только там,
Где светит.
А в другой меня и не повесят.

Вечо́р осень.
А сегодня вот покрыло
Снегом,
Что октябрь на землю скинул.

Вот тебе пейзажно рисованье:
Снег лежачий,
След кошачий,
Настроенье
Выпить пива,
Вставши в очередь у будки.
Что за рожи на Смоленке 
Незабудки!

Объясни попробуй там, в Париже,
«Пиво», «будка».
Примечают пусть пониже
Основного
Полагающего
Текста.
Дикси, Левин!
Пусть тебе не будет пусто!

Впрочем,
Дай еще поговорить на волю.
Вот еще пейзаж тебе рисую в долю:
Город утренний,
Чуть снежный,
Чуть заспатый,
Судя по движенью 
Чуть покатый,
Ибо катится в заводы и в конторы.
Утро, значит.

Толкотня, заторы.
Странно все по утру, как-то зыбко.
Вверх по эскалатору
Студентка
Держит поручень ладонью узкой.
Что-то треплет, чаровашка, по-французски.
Интересно, как у ней с ногами.

То-то, Левин,
Родина
нагрянет!

(Олегу Охапкину)

Мы еще будем молоды, друзья.
Мы старость пожили.
Нас младость не минует.
Страна впечатывает,
Говорю, целует.
Иначе не умеет
И нельзя.

Мы еще будем молоды, друзья.
Мы годы прожили
С насупленными лбами.
Нам надо радость набирать с годами
И проклятым
Без радости
Нельзя

Не утверждаю, что наступит год,
Когда нас славой и добром помянут.
Не утверждаю,
Но твержу:
Вперед.
Устали мы,
Стихи не перестанут.

Мы еще будем молоды, друзья

Ну что же, все брошены в ноги тебе Гекатомбы.
Следи же мой крест, прорастающий в крест из меня.
Следи мое сердце,
Отросшее в губы и скорби.
И скорбью тебе не пеняю,
И смертью не буду пенять.
Живи, животинка.
Ты выпала мастью поэту.
Соринкою в глаз 
Век бы плакать,
Да вот не пришлось.
Да вот ни поэта, ни слез его нету.
И  пшла, продолжайся.
И  пшла,
Понеслась.
Понеслось.

Читатель мой, пока я пустотел,
А значит, что могу найти досуга
Поговорить с тобой  поговорим.
Заметь, что лишь в часы досуга
Находим время мы любить друг друга
Так я тебя любить сегодня захотел.
Пойми меня пока я пустотел.

Прости меня, когда тебя ввергаю
В мой мир, в мои стихи.
Когда я твой Вергилий.
(Но сам избавь души своей.
Я в ней не разберусь, мне и не надо.
Достаточно с меня и собственного ада.)

Пойдем, читатель мой. Тропой ассоциаций
Скользя. Срываясь в крик.
Ты упустил тот миг, когда ты мог остаться.
И вот теперь прирос к скале. Приник.
Пойдем, мой экскурсант.

Длинноногие девочки
Окрыляют наш путь,
Эти строки,
А также
И платим по таксе
Кровяными тельцами.
Господь, не забудь,
Когда будешь Весы на поэта натаскивать.
Боже правый!
Давай разберемся вконец
Кто ты мне:
Прокурор,
Поднадзор,
Адвокатор,
Сад,
Садомник,
Садист
За садовой работой,
Зло к добру прививающий,
К сердцу  свинец.

Остановиться.
Оглянуться.
Осклабиться.

Оторопеть.
О свой последний труп споткнуться.
Лягнуть
И походя отпеть.
И, оторвавшись от погони,
На вонь,
На вой,
На грай 
Ату!
Жрать передых.
Гонец.
Огарок.
Глядишь, дотеплишь до утра.

Одним стихом грехи перетяну.
Но мне и Божьего и всякого бояться
Уже и тем,
Затем и потому,
Что есть за что
И чем есть оправдаться.
Подохну,
Богу труп свой протяну.
 Труп  в прах.
А где бессмертная?  услышу.
Развеселюсь в улыбке:
 Извини.
Всю выработал.
Вся при жизни вышла.

Тогда я подошел к окну. Отдернул штору.
Ну вот и утро, господа. Пора и в пору.
Ну вот и утро, господа. Тушите свечи.
 А ночь была?
 Она легла на наши плечи.

Разъезжались.
Плечи тушили мехами.
 Княгиню Потоцкую к подъезду!
 Княгиня, позвольте, я с Вами?

Скоро утренний город
Был сер и глубок под мостами,
На которых наш цокот
Раскололся
И падал
Мы уже проскакали.
Падал в сонную реку,
где чайки лежали, как утки
Но какое нам дело до этого скорого утра,
Если в нас еще пенились,
Переливались бокалы.

Мы две речи.
Две ночи.
Обжигая друг друга боками,
Гремели, скакали.
И какое нам дело  Ленинград?
(Петербург?) спозаранку
Шереметьевский дом дребезжал, когда мы
по Фонтанке,
По городу.
Своему или вражьему стану?
И летела за нами удила перегрызшая Анна
И те кони, которых на мосту насиловал кто-то,
Убегали позора, и века, и света, и Клодта!

Наливался над городом флаг горсовета
И всего-то нас семеро.

Табунок  золотые копыта.

Проскакали. Отцокали

Наливался над городом флаг горсовета.
Протрубил над Невой Петропавловский шпиль.
Занималося утро и гнало по ветру
Стаи желтых, спросонья неприбранных лиц.
Принимай эту жесткую, желчную пору.
Пей венозную кровь напряженной Невы.
Проскакали. Отцокали
Подбирайте подковы.
Будьте счастливы,
сколько умеете Вы

Обезьянка на реях моего корабля.
Сонька, светик, шустрица.
Шустрится
И ладно.
Голодранец. Голландец. Скелеты болят,
Но ведут мой корабль этим морем посудным.

Рудовозы и танкеры продираются сквозь,
Разрывая остатки моего такелажа.
Не заметят 
И ладно,
как смакую я гроздь
Виноградную, винную.
Перезрела,
Но вяжет.

Нас и было немного.
Осталось
чуть есть.
Гоп-команда. Надменных. Шуткующих принцев.
Сквозь века продирая
поэзии честь,
Отбиваем шифровки кастаньетами пальцев.
Соня,
Срежь мне вон эту 
Отменная гроздь.
Уберечь виноградник, дуреха, не пробуй.

Но помедли.
По ягодке.
Вместе, но врозь.
Дни, нажитые в плаванье, станут изюмом.

Нас и было немного.
И есть ли в нас смысл?
Опостылела вечность 
мы бьемся о время,
Сквозь века посылая шифровками
«Сос»!
Может быть, расшифруют.
Все одно,
не поверят.

Соня,
Срежь мне вон эту 
Отменная гроздь.
Уберечь виноградник, дуреха, не пробуй.
Но помедли.
По ягодке.
Вместе, но врозь.
Дни, нажитые в плаванье, станут изюмом.

Глебушка, март.
Мы мартуем последние зимы.
Как мы стары́
И поэтому неотразимы.
Хлебушко по снегу.
Клюв нам отклюкнется птичий.
Видишь ли, милый,
Следы наши тоже синичьи.

Мы не бессмертны.
Течет наша Черная речка.
Где ты, мой милый,
Мой милый, мы также беспечны.
Если подняться,
Взглянуть на себя с лиховерху.
Как мы бесследны!
Следы наши только для смеху.

Ежедневной работой души
Утомясь,
И сказал он: О, Боже!
Если что приключится  разбудишь,
А покуда заснуть разреши.

И заснул он.
И сразу поплыл
По реке, что неспешно несла.
Было ночью.
И звездами крыл
Осеняли его небеса.

Да, я писал как жил,
Свободно и с трудом.
Жил, как желал,
Иначе не умея.
Столб воздуха держа в шестнадцать тонн.
Осенний воздух давит тяжелее

Стареем не со временем, а от.
Оно сквозь нас пронзительно течет.
Мы ж движемся ему наперерез,
Пока нас не проточит,
Не разъест.
Стареем не со временем, а для
Него  улыбка, стих и взгляд.
Как камень в воду, брошенный тобой
В меня, как в реку, ставшую судьбой.
Так вечно быть.
И не иметь предтеч.
Не истекать,
а неизбывно течь.
Копить в себе и души и века.
Как времени
Как имени река

В том состоянии весны,
С которым я вступаю в лето,
Где солнце пламенно висит
Над сочиняемым поэтом,
Которого я создаю в страданьях песнями.
А также
Ненарочитым эпатажем
В сплетенье сплетен предаю.
Но сам далек от них и весел.
И выбираю
для себя
Любую из прошедших весен,
Где я еще люблю тебя.