За миг до того, как девушку накрыла волна экстаза, она посмотрела в огонь. Ей привиделись быстрые и полноводные алые реки. Они словно текли к ней, чтобы принять ее в себя. То ли им, то ли Герману, она громко выдохнула:
Да!
И приятный спазм сжал все у нее внутри, а затем отпустил, как птицу выпускают на волю, оставляя мышцы приятно сокращаться то тут, то там, будто по ее телу блуждает эхо.
Герман громко застонал и через пару мгновений повалился рядом с ней на ковер. Прядка его каштановых волос прилипла к вспотевшему лбу. Слегка переведя дух, он обрушился на Кристину лавиной нежных касаний и поцелуев, лаская ее плечи и спину.
Боже, у меня не осталось сил, чтобы куда-то идти. Можно я усну прямо здесь? ее голос звучал одновременно разбитым и удовлетворенным.
Может быть, так даже лучше. Думаю, на втором этаже еще холодно. Спальня в этом доме протапливается в последнюю очередь. Я могу разобрать диван, если хочешь.
Не надо диван. Можно просто подушку и одеяло?
Конечно, моя радость.
Он еще раз поцеловал ее в плечо, затем поднялся и, натянув и застегнув джинсы, пошел куда-то вглубь дома. Кристина надела кое-что из своей одежды, валявшейся вокруг в беспорядке, и, когда пришел Герман, взяла из его рук подушку и удобно устроилась прямо на полу. Ковер был мягким и теплым, огонь в очаге догорал. Мужчина растянулся рядом и укрыл их обоих плотным тяжелым одеялом.
Сладких снов, моя радость.
Спок ноч пролепетала девушка, погружаясь в приятное забытье.
Глава 6
Дни напролет Эржбета сидела, запертая в своей комнате, ожидая отправки в монастырь. Марку уже написал письмо настоятельнице и теперь только ожидал ответа, чтобы в тот же час, как получит от нее согласие, отослать сестру. Постриг, простое монашеское одеяние и маленькая холодная келья, похожая на каменный мешок все это девушка представляла очень явственно.
Верная служанка Маришка приносила с кухни еду дважды в день. Вопреки приказу молодого боярина, она клала на поднос под вышитую салфетку всякий раз то сдобную булочку, то запеченное в меду яблоко, то еще какое-нибудь лакомство. Ключи от покоев госпожи Марку давал служанке сам, и она должна была их возвращать сразу же, как отнесет запертой там девушке поднос с едой. За связку Маришка отвечала головой. Как-то под вечер, когда снова принесла своей хозяйке ужин, она разрыдалась. Молодая боярыня забрала у нее поднос, а затем прижала к себе.
Ну что ты ревешь, глупая?
Не могу я, рыдала, дрожа в плечах, Маришка. Как подумаю, что не увижу тебя больше, что срежут тебе монахини волосы Не могу! Тошно мне!
Ну, полно, не убивайся так, будто меня уж и на свете нет, утешала ее Эржбета, крепясь изо всех сил. Еще все может устроиться. Все может перемениться.
Да что переменится?! Драгомир уезжает на рассвете Брат твой и так, и эдак его хотел убедить не отказываться от женитьбы, но кто же пойдет против Влада, против самого господаря?! К Драгомиру приехал сейчас человек с поручением от его отца. Все, говорит, собирайтесь и езжайте домой, пока Владислав людей своих не прислал да не перевешал вас всех на заборе, как собак.
Маришка снова горько заплакала.
Хотел бы перевешать, уже бы висели. Влад на расправу скор, как говорят. Да и если вдруг нагрянут его люди, дворню-то уж трогать не будут. Только господ хозяев.
Услышав это, служанка снова заплакала с подвыванием, но сразу прикрыла рот рукавом вышитой верхней рубахи. Эржбета посмотрела на нее с нескрываемой жалостью и теплотой.
Ну ладно, успокойся. Вытри лицо и иди скорее возвращай ключи моему братцу, а то как бы он не велел тебя высечь за то, что ты такая нерасторопная.
На лице девушки появилось при этих словах странное выражение, и она глухо ответила:
Марку не высечет. Он не такой. Он добр ко мне.
Только теперь боярыня обратила внимание на нарядно вышитую сорочку и тонкую нитку бус на шее прислуги. Она пристально вперилась взглядом в Маришку и тут же подметила едва уловимую мягкость черт лица, бережливость движений. По приезду боярыня так была занята собой, что и не приглядывалась толком к девице.
А ну-ка, поди сюда, проговорила Эржбета, глядя на живот Маришки.
Та отпрянула и потупилась.
Ты понесла от него голос госпожи звучал ошеломленно.
Девушка молчала и глаз не поднимала.
Маришка снова горько заплакала.
Хотел бы перевешать, уже бы висели. Влад на расправу скор, как говорят. Да и если вдруг нагрянут его люди, дворню-то уж трогать не будут. Только господ хозяев.
Услышав это, служанка снова заплакала с подвыванием, но сразу прикрыла рот рукавом вышитой верхней рубахи. Эржбета посмотрела на нее с нескрываемой жалостью и теплотой.
Ну ладно, успокойся. Вытри лицо и иди скорее возвращай ключи моему братцу, а то как бы он не велел тебя высечь за то, что ты такая нерасторопная.
На лице девушки появилось при этих словах странное выражение, и она глухо ответила:
Марку не высечет. Он не такой. Он добр ко мне.
Только теперь боярыня обратила внимание на нарядно вышитую сорочку и тонкую нитку бус на шее прислуги. Она пристально вперилась взглядом в Маришку и тут же подметила едва уловимую мягкость черт лица, бережливость движений. По приезду боярыня так была занята собой, что и не приглядывалась толком к девице.
А ну-ка, поди сюда, проговорила Эржбета, глядя на живот Маришки.
Та отпрянула и потупилась.
Ты понесла от него голос госпожи звучал ошеломленно.
Девушка молчала и глаз не поднимала.
Ой дура Ты с кем связалась? Ты что думаешь, он на тебе женится?
Может и нет, но все же не обидит.
За это я бы не поручилась, Эржбета взволнованно отошла к окну и сквозь мутное стекло посмотрела в наступающую вечернюю тьму. Ты что, не помнишь, какой он в детстве был? Думаешь, изменился?
Изменился, глухо буркнула девушка.
Ой дура повторила ее хозяйка. Знаешь, попомни мои слова. Берегись его! А от ребенка избавься, не то как родишь, Марку порубит его на куски и скормит собакам. Тогда вспомнишь меня.
Девушка вдруг подняла глаза на свою госпожу, лицо ее словно застыло, затем она проговорила:
Пойду я, пора. Ключи нужно вернуть.
Ну, иди. Иди. Береги себя, поняла?
Служанка ничего не ответила, вышла и заперла за собой дверь. Ее госпожа наспех поужинала, а потом улеглась на кровать, свернувшись калачиком под тяжелым теплым одеялом и пребывая в безрадостных думах.
Наутро она смотрела из своего раскрытого настежь окна, как Драгомир с братьями покидает дом ее отца и уезжает восвояси. Радость и тревога в груди несостоявшейся невесты мешались с морозным утренним воздухом, который она жадно вдыхала, полнясь неясными предчувствиями.
Ближе к обеду к заточенной сестре приходил Марку. Она издали заслышала его шаги по коридору и голос: он громко кого-то бранил. Эржбета вскочила с постели и успела запереть тяжелую дощатую дверь на засов. Ключи в замке лязгнули, Марку дернул за ручку, но она не подалась. Он дернул еще несколько раз, затем, поняв, в чем дело, рассвирепел и замолотил с той стороны кулаками, что было мочи.
А ну открывай! Стерва! Я с тобой по-людски пришел поговорить, а ты от меня запираться вздумала?! Хочешь, чтобы я дверь вынес?! Или думаешь, не смогу, сил не хватит?!
Раздался звук удара, означающий, что мужчина начал плечом прикладываться к разделяющей их преграде.
Сможешь, спокойно ответила девушка. Как только ты меня тогда запирать станешь? Или, может, сразу на цепь во дворе посадишь, как собаку?
Марку затих, затем громко выругался:
Фу, чтоб тебя! Чтоб ты провалилась, чертова девка!
Это ты хотел мне сказать?
Чтоб тебе провалиться ко всем чертям!
Его голос удалялся, девушка поняла, что Марку двинулся прочь.
На улице примораживало, а очаг в покоях Эржбеты топить не торопились. Последние принесенные ей дрова она сожгла еще вечером и теперь начинала зябнуть. Когда Маришка принесла поднос с едой, пленница пожаловалась ей. Служанка только поджала губы, затем ответила:
Я и рада бы, но брат твой не велел приносить дров.
Уморить меня решил. Вот же хорек мстительный! выругалась в сердцах молодая боярыня.
Да нет, не из мести он. Просто сказал: к чему на нее дрова тратить, если вот-вот приедет посланник из монастыря.
Почему это он так уверен?
Уж не знаю, но только он велел мне сегодня же вещи твои собрать.
Эржбета задумалась на мгновение.
Говоришь, добр к тебе молодой боярин? Скажи, что я согласна, и что ты все выполнишь и вещи мои соберешь, и я не стану тебе мешать в этом, но только добавь, что у госпожи в покоях собачий холод, и дело пошло бы ловчее в тепле. И улыбайся ему.