И с колхозом у нас тоже большая проблема. Придешь туда просить трактор для своего огорода, а тебя сначала свеклу заставят дергать. Или картофель полоть. Потом бригадир на тебя посмотрит, что с тебя ещё взять можно. Потом тракторист придет опохмеляться. Трактористам сейчас денег не надо, они вино требуют.
Есть у нас на все село одна сельповская лошадь Майка. Майка, конечно, не пьет, но сельповский конюх Митрич может выпить за раз литру, поэтому приглашать его на свой огород невыгодно. Из-за этого у нас к вам большая просьба уволить конюха Митрича за непомерное употребление спиртного и принять вместо него Колю Карамбу. Колю мы все хорошо знаем, у него язва желудка, что на этой работе не помеха, а даже на оборот.
Просим также переименовать улицу Груздовского в обыкновенную Набережную, так как в восемнадцатом году по приказу товарища Груздовского, который был тогда начальником продотряда, в Пентюхино было убито шесть мужиков ни в чем не повинных. В том числе отец Даши Кузихи, Кузьма Николаевич Голенищин. Отец Петра Страбыкина, Валентин Иванович, а также дядя Фомы Антипыча, Ермолай Моисеевич.
Мы знаем, что во всех грехах прошлого виноват Сталин. В просчетах застойного периода Леонид Ильич Брежнев. А в нынешних грехах и просчетах, кто виноват?»
Пшеничкина закончила чтение странного послания и с недоумением посмотрела на всех присутствующих.
Вот такое письмо!
А ведь за такие мысли наказывать надо, изрек Илья Абрамович.
Да, расплодились на Руси мудрецы! поддержал его директор детдома.
И технику мы даем. Кто попросит тому и даем, продолжил председатель колхоза. Сначала, правда, нужно заявление написать на имя председателя. Он резолюцию наложит, потом в бухгалтерию деньги заплатишь, бригадира найдешь, и он даст распоряжение механизатору Ну а свеклу, конечно, надо полоть, она без прополки не вырастет, куда же от этого денешься? А трактористов поить ни к чему. Никто не заставляет их поить. И вообще, чушь какая-то в этом письме. Вызвать бы этих писателей на ковер, куда положено, да пропесочить. Сразу бы желание отпало пасквили-то писать.
Правильно, поддержала председателя колхоза секретарша Пшеничкина, вот отдать это письмо участковому, пусть по почерку определит, кто писал.
Нет, замахал руками Иван Кузьмич, сейчас так нельзя. Демократия ведь у нас, свобода слова.
Вот, вот. Демократия. У нас все люди, вместо того чтобы дело делать, рассуждать начали, вставил свою реплику директор детдома. От этого и живем плохо.
Да что плохо? Что плохо? возмутился Илья Абрамович. Да вы не знаете, как плохо-то жить! Ведь у нас сейчас голодных нет, голых нет, и бездомных не числится вроде бы. Чего еще нужно? Да сами мы во всем виноваты. Лень наша российская все губит да желание жить не по средствам. В магазинах, видите ли, ничего путного нет. Да ничего и не надо. Живешь на земле умей все для себя от земли взять. А мы хотим на земле жить и картошку с капустой покупную есть. Чушь какая-то. Разве так можно!?
А масла-то сливочного как раз и нет, со вздохом произнес Иван Кузьмич.
Сегодня нет завтра будет, заверил его Илья Абрамович. Из дефицита стали национальную трагедию делать. Да разве в этом суть?
А в чем? заинтересовалась Пшеничкина.
Все депутаты с недоумением посмотрели на нее. А в чем, действительно, суть?
В это время в кабинет председателя ввалился здоровенный мужик в синей фуфайке и милицейской шапке сдвинутой на левое ухо. Присутствующие не сразу признали в нем старого участкового Толю Самару, настолько испуганным и бледным было у него лицо.
Опять, Иван Кузьмич, выпалил Толя, опять покойник!
Чего такое? Кто?
Колхозный кочегар Мишка Малинин.
Что с ним?
Отравился жидкостью для разжигания примусов. Вчера в скобяной магазин привезли. Вот все Пентюхино и пьет эту дрянь вместо вина уже второй день.
Этой гадостью и отравился? переспросил Иван Кузьмич.
Ну!
Какая судьба у человека! испуганно прошептала Пшеничкина.
Запретить бы надо продажу этой жидкости на всякий случай, посоветовал Илья Абрамович.
Запретить, запретить! поддержал его директор детдома.
Да уже всё продано, поздно запрещать-то, уточнил Толя Самара.
Какая судьба! вздохнула секретарша Пшеничкина. Какая судьба!
Вертолет
Вертолет прилетел вечером, он сделал над Пентюхино два больших круга и сел где-то в лесу. Причем сел так далеко и так стремительно, что сделалось даже обидно.
Через несколько минут в Пентюхино на колхозном тракторе примчался Колька Ставрида и сообщил, что железная стрекоза разбилась возле Сталинского выселка, но от нее еще много чего осталось, так что, мужики, не зевай.
И мужики зевать не стали. Хватали ключи, плоскогубцы, молотки, топоры все, что под руку попадалось, и бежали в лес к упавшему вертолету. Даже бывший сельповский конюх Владимир Фомич, который в это время булычел у пивного ларька, не выдержал общей суматохи рванулся за мужиками, но после нескольких торопливых шагов опомнился, с жалостью посмотрел на свое недопитое пиво и вернулся обратно к широкому столу, сколоченному из половых досок. Куда уж ему, старому обмолотку, за молодыми бегом, хотя посмотреть, конечно, хотелось, что у вертолета внутри.
Когда потные и красные от бега мужики приблизились к вертолету, он показался им очень большим и не достаточно сильно помятым, чтобы сразу преступить к разборке. Возле вертолета лежали вершины порубленных деревьев, куски железа, битое стекло. Но летчиков в кабине летающей машины почему-то не оказалось.
Должно быть, они успели катапультироваться, решили мужики.
Теперь можно было подойти к летающей стрекозе поближе и хорошенько её рассмотреть. Мужики со всех сторон обступили вертолет и замерли в нерешительности. А стоит ли его разбирать? Возможно, он ещё сможет подняться.
Потом к вертолету подъехал колхозный трактор с телегой. Из телеги стали выпрыгивать молодые сборщики металлолома и просто любители экзотики с топорами, ломами и плоскогубцами. Этих было уже не остановить. Один из них увидел рядом с кабиной пилотов какой-то помятый электродвигатель в черном кожухе, другой обнаружил на салоне солидную дыру, из которой вытекала пахучая жидкость, и радостно закричал:
Все, мужики, отлеталась козявочка. Ее все равно сейчас на металлолом, а нам, может, чего пригодится. Круши, мужики!
И тут же единым взмахом топора отшиб с кабины вертолета какую-то блестящую штуковину.
Во! Кажись, прибор какой-то. Дома разберусь. Куда-нибудь приспособлю Не переживайте, мужики, не мы так другие все равно разберут.
Не трактор ведь, летательный аппарат, поди больших денег стоит? неуверенно засомневался Иван Голенищин.
Да чего уж теперь! Начали, дак! зашикали на него мужики, нетерпеливо вынимая из карманов припасенный инструмент и приступая к делу. Мужикам страшно захотелось разобрать поскорее летающую стрекозу, вникнуть в ее железную суть; понять, почему так пыхтит и так высоко забирается? Как там все устроено и налажено у нее внутри, по какому принципу, в соответствии с каким законом?
Открученные детали каждый складывал в свою отдельную кучу, но при этом зорко следил, чтобы кто-нибудь другой по невнимательности, не утащил из этой кучи болтик или гаечку. Всё ненужное и громоздкое, которое уж точно никуда не годилось, складывали в отдельную груду. Правда, эта груда росла медленно, так как ненужное одному иногда казалось очень нужным другому
К ночи дело было сделано. От красивого вертолета остался только худенький железный каркас да огромные черные лопасти основного винта. Все остальное ободрали и разделили между собой запасливые пентюхинские мужики.
А вообще-то в вертолете ничего сложного нет, заключил после окончания разборки Иван Голенищин, вертолет устроен как трактор, только сцепление сделано маленько по-другому. Да вместо гусениц винт.
И проводов в нем почему-то очень много, уточнил Володька Рябинин колхозный электрик.
Много-то много, поддержал его Харитон Кадочников равнодушно, да вот я ума не приложу, куда их девать, и показал всем здоровенный моток разноцветного провода.
Может, куда приспособишь, успокоили его мужики.
Может, и приспособлю, согласился Харитон.
До Пентюхино в этот раз мужики шли пешком. В тракторной тележке везли детали, которые весело позвякивали. При этом старики как-то очень охотно вспоминали детство, а молодежь уже представляла, как будут огорчены те, кто не успел к разборке вертолёта, кто никогда не узнает, как устроена эта железная машина. Ведь это было что-то таинственное, летающее и блестящее, как детская мечта, а они эту штуковину разобрали. Но, ничего не поделаешь такова инерция познания!