Гости, уже разгоряченные вином с виноградника Спанидисов одного из лучших на острове дружно захлопали в ладоши. Вскоре гостей начали обходить официанты с большими подносами в руках и предлагать каждому на выбор понравившееся блюдо. Гости оценили все: и баранину на вертеле, и запеканку, и спагетти с омарами. Внимательно наблюдавшему за гостями, Смолеву было видно, как француженки, закатывая глаза от удовольствия, наслаждались мусакой и запеченной дорадой, молодой художник Гастон от них не отставал.
Солидный швейцарский галерист отдал должное пасте с омарами и баранине на вертеле. «Мутный», как окрестила его Катерина, адвокат Клермон сосредоточился на сувлаки и печеных овощах на гриле, запивая мясо большим количеством домашнего вина. Даже желчный американец, распробовав белое вино из долины, порозовел, лицо его разгладилось, и он уже в который раз просил официанта наделить его очередной двойной порцией тушеного в вине петуха росто и сладкого печеного картофеля с розмарином, поглощая еду с видимым удовольствием.
Манны, как всегда, ели и пробовали все с большим аппетитом, Стефания предпочитала рыбу и овощи на гриле, а забавный профессор-искусствовед из Афинского университета, который, сев за стол, стал еще больше напоминать вопросительный знак, с радостью поедал картофельную запеканку с ягнятиной.
Самым счастливым выглядел, конечно, Джеймс Бэрроу. Его «персональное» блюдо с креветками на гриле было гигантских размеров.
Каждый нашел себе блюдо по вкусу, Петрос мог быть доволен!
Кого нет? обеспокоенно шепнул Алекс Рыжей Соне, сидевшей справа от него. Я вижу три пустых места за столом.
Я заметила, босс! Нет Шульца, немецкого журналиста, кивнула Соня, сверившись с записями в маленьком блокнотике с тисненой кожаной обложкой. И двоих греков из восьмого номера. Греки ушли еще с утра, так и не возвращались, а Шульца я видела около двух часов назад, он куда-то очень торопился. Я предупредила его насчет ужина, но он, по-моему, был так погружен в свои мысли, что меня не услышал. А настаивать я постеснялась.
Предупреди Петроса, чтобы оставил ужин для всех троих, распорядился Смолев. Пусть отнесут им в номера и поставят на стол в судках, если они не успеют появиться.
Хорошо, босс! Так и сделаем, кивнула София. Пора представить Петроса?
Думаю, самое время! согласно кивнул Алекс и поднялся со своего места. Соня быстро встала и ушла на кухню.
Уважаемые дамы и господа! произнес Смолев по-английски. Разрешите представить вам настоящего профессионала, замечательного человека, потрясающего кулинара и гениального художника в своем деле нашего повара Петроса Папаскириса!
Соня вывела за руку из кухни смущенно улыбавшегося Петроса, которого встретили бурной овацией.
Волшебник, волшебник, браво! кричали француженки, хлопая в ладоши.
Неловко поклонившись, польщенный повар снова ушел на кухню впереди гостей еще ждал десерт. За столом наступило время разговоров.
Этот повар действительно художник в своем деле, как вы совершенно верно подметили, дорогой хозяин, кивая в подтверждение своих слов, заявил упитанный арт-дилер герр Крамер. Поверьте старому галеристу, господа: в художниках я знаю толк! Таких природных ярких красок, как на этом щедром столе, я не видел в картинах современных художников уже много лет! Как бы их картины продавались, будь они столь же сочны и реалистичны!
Но в полотнах импрессионистов конца девятнадцатого века такие цвета, безусловно, присутствуют! произнес Гастон Леблан. Не так ли, месье галерист?
Можете звать меня Вольфганг, молодой человек, добродушно кивнул арт-дилер со стажем. Вы правы, безусловно! Поэтому я здесь!
Ох уж мне эти галеристы, едко произнес раскрасневшийся от вина Джесси Куилл. Столько каши заварили, что вовек не расхлебать! Ни в одной афере с полотнами не обходится без вашего брата! Поверьте старому детективу!
Возможно, легко согласился герр Крамер. Не буду спорить, дорогой мой! Вам виднее! Но похищают полотна, все-таки, не галеристы! Их крадут виртуозы, профессионалы, возможно, даже романтики! Недаром кто-то из великих сказал, что преступник это художник, творец! Детектив всего лишь критик!
Кто это такое мог сказать? подозрительно покосился на швейцарца американец. Никакие они не романтики! А настоящие сукины дети!
Гилберт Честертон, негромко произнес Джеймс Бэрроу.
Простите? повернулся к нему американец, не расслышав.
Это слова английского писателя, мастера детективного жанра, объяснил громче и для всех английский археолог. Гилберта Кита Честертона. Он очень популярен у нас на острове. Похоже, у нас возник спор? Это прекрасно! Что может быть лучше старого доброго пари! Может быть, каждый из вас, господа, приведет аргументы в свою пользу, а мы честно большинством голосов определим, кто из вас прав!
Прекрасная идея! поддержал Манн. Рад буду услышать от вас, джентльмены, несколько завораживающих историй о кражах из картинных галерей. По ряду причин, эта тема меня тоже занимает последние несколько дней. Время до десерта позволяет, и мы вполне можем поговорить о громких кражах в мире искусства. Я за пари!
Мы тоже! захлопали в ладоши Моник и Джульетта.
Отличная мысль! поддержал Смолев. Что ж, господа, кто начнет?
Швейцарский адвокат Жан-Пьер Клермон кивком головы присоединился к мнению присутствующих. Профессор-искусствовед Спиро Фасулаки с мягкой улыбкой глядел на спорщиков и с интересом ждал продолжения.
Ну, что ж, покачал головой головой Вольфганг Крамер. Раз я начал этот разговор, то мне первому и карты в руки. Я расскажу вам историю, которая случилась ровно сто лет назад! Да, дорогие мои, именно сто лет, не больше и не меньше! Почему такую давнюю, спросите вы, ведь музейные кражи совершаются каждый день? Каждый год только в Европе из музеев и художественных галерей пропадает полотен на сумму почти в десять миллиардов долларов! Все дело в картине, о которой идет речь! Это великая картина гениального мастера, пропавшая из самого знаменитого музея Европы! Кто угадал?
Очевидно, впервые подал голос греческий искусствовед, речь идет о похищении из Лувра в тысяча девятьсот одиннадцатом году картины «Мона Лиза» кисти великого Леонардо?
Блестяще! воскликнул герр Крамер и поклонился в сторону грека. Да, друзья, только представьте себе начало двадцатого века: вся Европа стоит на пороге мировой войны, политическая напряженность, экономическая нестабильность. И тут в один прекрасный августовский день, а именно, если быть точным, двадцать первого августа тысяча девятьсот одиннадцатого года в Лувр, по предварительной договоренности, приезжает живописец, чтобы написать копию картины великого флорентийца. С мольбертом и кистями он проходит в «Красный» салон, где висела картина. И что же он видит?
Что же он видит? эхом повторила одна из француженок, Моник Бошан, от удивления широко открыв глаза.
Он видит пустую стену! Разумеется, он тотчас же начал расспрашивать у служителей, где картина. Но одни говорили, что она, скорее всего, у фотографов, другие у реставраторов, третьи просто пожимали плечами и разводили руками. Художник начал волноваться, время шло, а картина все так и не появлялась. Прошло еще два часа терпение у живописца лопнуло, и он начал скандалить. Тогда лишь служители пошли поторопить фотографов. Но очень быстро выяснилось, что ни у фотографов, ни у реставраторов картины нет! И только тут до охранников дошло, что шедевр Да Винчи был попросту украден!
Мон Дье! пролепетала молодая художница Мари Леблан. Какой позор!
О, да! согласился с ней рассказчик. Случился сумасшедший скандал! Директор Лувра месье Омоль, который буквально накануне хвалился, что выкрасть «Мону Лизу» так же непросто, как похитить Нотрдам, вылетел со своей должности с треском! В нервной и напряженной атмосфере тогдашней европейской политики кража шедевра Леонардо была воспринята французами как национальное оскорбление!
Могу себе представить, хмыкнул адвокат Клермон.
Все валили друг на друга: французы на кайзера Вильгельма и его шпионов, которым он-де приказал унизить таким образом национальное достоинство Франции; немецкие газеты обвиняли во всем французское правительство, мол, они сами украли у себя картину, чтобы развязать войну! На кого только ни думали: на анархистов, на художников-авангардистов во главе с Пабло Пикассо, арестовали даже поэта Гийома Апполинера российского подданого, кстати сказать, это был единственный арест во всем деле, но так же скоро и выпустили. Подозревали и американского эксцентричного миллионера Моргана, который якобы мог похитить картину для своей коллекции! В газетах началась полная истерия, все совершенно потеряли голову!