Он проснулся в испарине, ещё явственно слыша страшные звуки. Подумал: «К чему бы этот кошмар?» и опять провалился в сон.
Но сновидения на этом не кончились, и новый сон был вообще непонятным.
Он стоял у наковальни. Слева от него синим пламенем жарко горели угли, в которых торчала полоса железа. Вынув светящуюся сине-жёлтым цветом полосу, Анатолий размеренными ударами стал бить по ней небольшой кувалдой. Железо на глазах становилось острым лезвием какого-то предмета.
Даже во сне он чувствовал, как напрягаются мускулы, как течёт между лопаток пот, как волнами бьёт в его тело жара от наковальни и железной полосы. Он получал истинное удовольствие от работы, а железная полоса превращалась в обоюдоострый меч.
Ещё ему было приятно присутствие кого-то второго, которого он не видел, но который был рядом и раздувал меха, отчего огонь в углях вспыхивал ярче. С каким-то странным вздохом язычки синего пламени устремлялись вверх, тут же сжимались до обычного размера, обдавая при этом очередной волной жары. Этот второй, его молчаливое участие в работе вдохновляли Анатолия, и он решительно бил кувалдочкой. Такое чувство он испытывал иногда и наяву, когда делал что-то важное на работе или дома, ощущая спиной чей-то одобрительный взгляд
Проснулся Анатолий рано. Всё приснившееся, на удивление, помнил досконально и продолжал думать о снах, когда чистил зубы, стоял под душем, затем одевался и варил кофе. Занятый своими мыслями, он не заметил, как жена прошла в ванную комнату и очнулся лишь тогда, когда она вошла в кухню и приветливо с ним поздоровалась. По-видимому, уже простила ему и командировку, и что спал в другой комнате, и его нерешительность в разговорах с начальством. Анатолий с удовольствием остался бы на часик дома, но надо было ехать на вокзал.
Отвезёшь меня к поезду? спросил он жену.
Конечно, милый, дружелюбно ответила она.
По дороге на вокзал он вкратце рассказал о своих ночных сновидениях.
Странные сны, подивилась жена. Я спрошу у Софьи, что они значат, у неё есть сонник.
На вокзале жена торопливо чмокнула его в щёку и уехала домой. Была нерабочая пасхальная пятница, и за ней должен был заехать двоюродный брат, который повезёт её вместе со своей семьёй во Франкфурт к родственникам.
Анатолий пристроился в конец короткой очереди к кассе-автомату и через несколько минут, сунув в прорезь новенькую банкноту, получил проездной до Мюнхена. Билеты на самолёт в Минск и обратно ему ещё вчера вручила симпатичная секретарша шефа. Он вполне успевал к регистрации в аэропорту, если поезд нигде не задержится.
Поезд пришёл строго по расписанию. Пассажиров было мало, и Анатолий занял место у окна. Состав тронулся. Колёса едва слышно стучали на стыках, и он, задумавшись, смотрел через оконное стекло невидящим взглядом. В голове рождались неспешные мысли, вызывая из глубин памяти ненавязчивые, ничего не значащие картины. Одна за другой они мелькали перед внутренним зрением и бесследно исчезали, вызывая ассоциации. Сознание регистрировало каждую и сопровождало своеобразными комментариями. В уме возникла его чертёжная доска в отделе, и он подумал, что надо бы уже освоить программу и начать чертить планы в компьютере быстрее и легче исправлять. Затем промелькнул станок, на котором вытачивал им же спроектированные детали, и он вспомнил, что хотел пригласить мастера что-то не ладилось в шестерёнках и появился посторонний шум. Без всякой связи с предыдущими образами выплыло вдруг приветливое и бесхитростное лицо соседа итальянца, и сознание с досадой отметило, что Анатолий забыл поздравить его с рождением внука. А злополучная грядка на даче, которую, слава Богу, успел вскопать перед отъездом, вызвала приятный запах шашлыка и вкус домашней клубники.
Неожиданно мысли свернули на далёкое прошлое. Вспомнились запахи военного посёлка, где он жил до отъезда на Запад. Особенно приятен был запах дождя после долгого летнего зноя. Как радовались там каждому дождю. Здесь, в Германии, наоборот, радуешься каждому жаркому дню. Пришла на память и прохлада озера, на берегу которого был выстроен современный посёлок. Как был он счастлив, когда после длинного рабочего дня шёл с детьми купаться. Промелькнули лица знакомых, живших в этом пригородном посёлке и работавших с ним на новом секретном заводе. Проплыли фотографии, выставленные его земляками на сайте «Одноклассник», которые он часто просматривал. На снимках дома посёлка с упрёком глядели пустыми глазницами, а когда-то асфальтированные дороги щетинились камнями и щебёнкой. Невесёлая панорама вызывала грусть и ностальгию.
Похоже, мысли нашли зацепку, и Анатолий с тоской стал вспоминать молодость, время, когда он чувствовал себя нужным людям и, как ему казалось, был занят интересной работой. Мучительно захотелось туда в посёлок, в свой кабинет или в цеха, где работали простые рабочие с интересными судьбами и разными характерами. И, как обычно случалось в последнее время, он загрустил по прошлому.
Внутри накапливалась обида на жену за когда-то принятое без него решение уехать в Германию. Крепла убеждённость в том, что, если бы не поддался на уговоры, всё повернулось бы по-другому: новый посёлок не стал бы хиреть и разваливаться, люди были бы по-прежнему счастливы в своих удобных квартирах, в них остался бы энтузиазм строителей будущего. Мелькнула мысль: «А дефицит? А безденежье?», но он привычно отмахнулся от неприятных вопросов и напоминаний рассудка. В его памяти уже не существовало этих острых, давних проблем. Реальность смешивалась с иллюзиями, и в сознании эта смесь превращала прожитое прошлое в идиллию.
Идеализируя его, Анатолий не воспринимал возражений разума, и потому ностальгия по покинутым когда-то местам разрослась до нестерпимого. Одновременно закипала злость на его теперешнюю жизнь, на родных, которые радовались переезду на историческую родину и у которых, по их словам, всё складывалось прекрасно. Росло недовольство шефом, работой, германскими порядками, здешней погодой с частыми дождями и ещё многими, в принципе, безобидными факторами. Даже мелькающие за окном зелёные ухоженные поля вызывали раздражение.
В Мюнхене Анатолий перешёл на линию метро, откуда электричка за несколько минут довезла его до аэропорта. Регистрация ещё не начиналась, и он, купив газету, сел на свободную скамейку. За чтением время пролетело быстро. Он без проволочек прошёл регистрацию, таможенный контроль, высидел положенное время в «предбаннике» -накопителе и вскоре занял место в самолёте. Взревели тысячесильные моторы, и, прижав пассажиров к сиденьям, самолёт уверенно взмыл ввысь.
В иллюминаторы были видны аккуратные квадратики полей, затем окраина города ушла куда-то в сторону, маленькие городки постепенно становились игрушечными, исчезали в тумане. Набирая высоту, самолёт прорезал тучи, несколько раз тряхнуло, провалились в воздушную яму, и вдруг открылась бескрайняя голубая даль. Исчез натужный рёв моторов они загудели ровно и стали слышны другие звуки: клацанье расстегивающихся ремней безопасности, чей-то облегчённый смех, негромкий разговор стюардесс в передней части салона. Хлопнула дверь в туалет. Началась привычная жизнь в полёте. Случайно оказавшиеся рядом пассажиры знакомились друг с другом, миловидные девушки в форменной одежде разносили напитки, по внутренней связи представился командир экипажа, некоторые пассажиры развернули прихваченное с собой чтиво и углубились в чтение, некоторые тут же откинули сиденья и, закрыв глаза, пытались уснуть.
Анатолий попросил у стюардессы немного коньяка, с удовольствием выпил, развернул газету, но читать не стал.
Рядом сидели и оживлённо разговаривали две девушки. Вернее, говорила одна, а другая покорно слушала тарахтенье соседки. Говорящая выглядела простовато, а её речь была примитивна. Она рассказывала о вечере в диско, о выпитом, о знакомствах, периодически вставляя «бля», и каждую фразу, коротко хихикнув, начинала словами «представь себе». Постоянное повторение этого словосочетания начинало нервировать Анатолия, да и его молчаливая соседка, похоже, тоже устала от своей назойливой подруги. Она была немного старше, в строгом брючном костюме, и короткая причёска шла к её красивому смуглому лицу. Иногда она вынуждена была отвечать на вопрос соседки, и голос её звучал мягко.
Пытаясь отвлечься от назойливой болтовни девицы, Анатолий начал вспоминать свою прежнюю работу в Казахстане. Он трудился в конструкторском бюро. Но началась перестройка, и в их контору стало поступать всё меньше заказов. А потом Союз развалился, и контора тоже развалилась разработки для военной промышленности стали никому не нужны. Инженеры и высококлассные слесари один за другим перебрались в расплодившиеся частные фирмы, благо крупный промышленный город находился недалеко от их нового военного посёлка. Тех, кто продолжал приходить в контору на работу и всё ещё надеялся на лучшие времена, в конце концов, уволили. Новые хозяева успешно приватизировали и удачно продали современные высокоточные станки экспериментального цеха и переоборудовали его под тренажёрный зал. В самой конторе, перепланировав и убрав ненужные перегородки, на первом этаже открыли ресторан, а на втором публичный дом.