Впрочем, несколько остынув, я счёл, что некоторой целесообразности она всё же не лишена. «Так он может потом быстро меня найти, если такая надобность возникнет». Должен заметить, что места никак обозначены не были.
Довольно скоро собрание началось. Я не могу сообщить, чему оно было посвящено, поскольку заранее был предупреждён своим шефом и дал ему обещание не разглашать тайну, а кроме того находился в несколько рассеянном состоянии и совсем не вникал в то, о чём говорилось со сцены. Посожалев, что не захватил с собой никакой книги, а не взял я её потому, что опасался её здесь забыть, я ужасно боюсь этого, хотя ни разу ничего подобного со мной не случалось: объяснением, впрочем, может быть то, что я и не беру никуда книг с собой, я принялся глядеть на людей, заполнивших (почти без изъятия, что меня удивило) все места в зале. Не рассчитывая встретить знакомых, я был просто поражён, увидев сидевшую впереди меня рядов на пять и мест на пятнадцать правее мою одноклассницу М. М. заставила меня пережить первую в моей жизни любовь, о чём я до сих пор вспоминаю с благоговейным трепетом. Я не видел М. уже лет пять. За это время она ничуть не изменилась, я имею в виду то, что она не потолстела, не похудела и не подурнела. Но повзрослела, несомненно, с восхищением отметил я её вполне зрелую красоту. Она тоже заметила меня, и мы обменялись обрадованными, чуточку удивлёнными улыбками. «Уже замужем, наверно, решил я. Нужно подойти к ней в перерыве и расспросить, как она живёт».
Но в первую же секунду объявленного председателем перерыва все повскакивали с мест и выбежали на другую половину зала, устроив там невероятную толчею. Я тут же потерял М. из виду, следовательно, она тоже была уже в окутанной сизым табачным дымом толпе. Тогда и я поплёлся туда, отчасти из надежды отыскать всё-таки М., отчасти сам не знаю зачем, наверно, от того, что нечего было делать.
М. однако я не нашёл. Зато услышал вдруг обрывок чьего-то разговора: «Автобус сейчас отъезжает» Я не решился тут же расспросить говорившего, да и пока крутил головой, он тоже исчез куда-то, и потому я кинулся на поиски худого мужчины, взявшего меня здесь под свою опеку. «А как же иначе? Он встретил меня и указал мне место, рассуждал я. Значит, он и отвечает за моё пребывание здесь». Мне трудно ручаться за свои подслеповатые глаза, но кажется, во время заседания я видел его в президиуме.
Счастье, похоже, улыбалось мне, и я тут же наткнулся на своего чичероне.
«Правда ли, что автобус отправляется сейчас?»
«Да он уже уже уехал. Я думал, что вы тоже»
«Как, как! вскричал я. Это вы должны были посадить меня туда»
«Почему вы так волнуетесь?» он нервно покусывал нижнюю губу.
«Там осталась моя куртка!» выпалил я раздосадованно.
«Да? Извините Очень сожалею Но вы не волнуйтесь. По окончании собрания вас отправят другим автобусом. Ваша куртка не пропадёт»
«Когда это ваше собрание закончится?» прошипел я, уже совершенно не заботясь о впечатлении, производимом на него.
«Часа он опустил взгляд на своё левое схваченное блестящей вотч запястье. Часа через полтора».
Я вернулся на своё место а может быть, и не на своё, поскольку они ничем не отличались, едва не плача. Вторую часть заседания я запомнил ещё хуже первой.
Не знаю, полтора ли прошло часа, но едва только собрание закрыли, и я подумал не так, впрочем, сердито, как, пожалуй, должен был, подумал: «Ну где этот распорядитель? Ему бы президентом быть, он бы вывел нас к процветанию» как он тут как тут и объявился.
Схватил меня под руку, грубовато даже, ни слова не говоря куда-то потащил, одному ему ведомым способом ориентируясь в расползающейся, распадающейся на кучки и отдельных субъектов толпе, которая ещё полминуты назад была собранием.
«Верóника, вручаю вам (так и сказал: вручаю, как про вещь) этого молодого человека», отрывисто бросил он, подведя меня к какой-то девушке, одетой в тёмно-коричневый костюм, состоявший из юбки до колен и жакета. У девушки было круглое, довольно приятное лицо с остреньким носиком, круглая же, не очень длинная причёска. Роста она была невысокого, как говорят, ниже среднего, макушка её головы была мне по грудь; своими шустренькими карими глазами она вынуждена была как бы заглядывать в мои. Симпатичная, но не в моём вкусе, отметил я, мне нравятся высокие, худые, с локонами до плеч. А впрочем, что мне за дело! Лишь бы она доставила меня куда надо. И уж такая непременно доставит можно не сомневаться; её я тоже видел сидящей в президиуме.
«Ну-с, ведите же меня», возгласил я с неожиданной, меня самого удивившей развязностью. Веронике пришлось уже не только поднять взгляд, но и слегка задрать голову чтобы получше меня рассмотреть. Видимо, её я тоже удивил. Но, не сказав ничего, она устремилась к выходу, а я за ней, и теперь нам уже не надо было проталкиваться сквозь толпу: толпа успела схлынуть.
На улице стоял автобус точно такой же, как тот, что привёз меня сюда. Мелькнуло даже опасение насчёт происшедшей опять какой-нибудь очередной путаницы, и я спросил:
«Это другой автобус?»
«Конечно, отвечала Вероника, покосившись на меня с удивлением ещё большим, чем прежде. Тот ухал на базу. Ваше пальто теперь там». Я важно, почти покровительственно кивнул, почему-то не поправив её.
В салоне уже кто-то сидел; когда мы тоже стали забираться по ступенькам, я сосчитал: пять человек, трое мужчин и две женщины. Поднявшись, я увидел, что одно из женщин это М. Пульс мой сразу чуточку участился. М. сидела на заднем сиденье, слева. Вероника тоже прошла в самый конец салона и устроилась на заднем же сидении только справа. Я уселся рядом с ней на правах подопечного между М. и Вероникой, к последней всё же ближе. С М. мы снова обменялись улыбками, уже не только обрадованными, но и несколько растерянными. Я вдруг понял, что не знаю, о чём с ней говорить, в присутствии стольких посторонних людей. А молчать было и вовсе глупо, поскольку М. так много значила для меня, а я уже пять лет её не видел.
«Эх вы, начал я, обращаясь к Веронике, но так громко, что меня не слышал, наверно, только один шофёр. Подвели меня! В цивилизованных странах вы бы заплатили столько за моральный ущерб, что я мог бы до смерти не работать Вы»
Я ещё долго разливался о порядках, которые существуют в цивилизованных странах, пока критикуемая сторона, то есть Вероника, не окоротила меня, с чисто женской, спокойной назидательностью заметив: «Вот и жили бы себе в этих странах». И, замолчав, я почувствовал какую-то непонятную радость, почти счастье, оттого, что Вероника так сказала. Тут автобус тронулся.
Ехали, может быть, и тем же маршрутом, но поскольку он был мне не знаком и я не запомнил его, то мне казался новым. В одном месте водитель остановил машину, и женщины вышли. То есть одна совершенно незнакомая мне женщина и М. И меня даже охватил страх оттого, что я расстался с ней вот так, не попрощавшись. Автобус пополз, выбирая влево от обочины, я закрутил головой, пытаясь последний раз взглянуть на М., на Марину Она уже куда-то пропала. И потом, в заднем окне было такое грязное стекло! Я больше никогда её не увижу! подумал я в отчаянии.
Как нарочно шофёр погнал машину так, что за окнами замелькало что-то бесформенное. Но скоро мне показалось: буквально через несколько секунд будто испугавшись сумасшедшей скорости, он начал тормозить, впрочем, настолько плавно, что это сказывалось только на всё более возрастающей отчётливости пересекаемого ландшафта. И вдруг машина остановилась вовсе. Совершенно неожиданно, потому что без малейшего толчка. Да, настоящий профессионал, этот водила, отметил я с каким-то даже восхищением.
Между тем «профессионал» выглянул из-за прикрывавшего его спину стекла (на стекло, конечно, прилеплен был плакат, конечно же, со Шварценеггером, при полной штурмовой амуниции и скроившим предельно зверскую рожу) и, перекрикивая шум мотора, сварливо возвестил: «Всё, выходите. Еду в гараж».
«Как это?..» пробормотал я, уставившись на Веронику.
«Ладно, пошли», бросила она. Я повиновался. Мы все вышли Вероника, я и трое незнакомых мне парней. Автобус, взяв с места в карьер, пропал из виду.
«Где это мы?» спросил я, слегка поёживаясь. Свитер у меня был толстый, но в салоне я привык к теплу.
«В Пыльном», буднично сообщила Вероника.
Где?! чуть было не заорал я. Ведь это же самый бандитский район. Женщин здесь, говорят, среди бела дня насилуют!..
Но промолчал другие-то были спокойны.
«Ты будешь идти справа от неё, сказал вдруг один из парней. Серж слева, а я позади».
«Зачем это?» не удержался и спросил я. Мне не ответили. Ладно, пусть буду справа.
Мы двинулись немощёной, к счастью, не очень грязной улочкой, по обе стороны которой тянулись высоченные дощатые сплошные серые заборы, чуть не до крыш закрывавшие прятавшиеся за ними дома. Кругом не было ни души.