Ты? Мамой? удивляется Саша и начинает понарошку, деланно смеяться. Ой, не могу! Сонька-мама! Ха-ха-ха! Где же ты детей возьмешь, чтобы мамой стать?
Мама говорит, что детей даёт любовь, серьезно ответила Соня и, зажмурившись, добавила, сильная-сильная любовь, такая сильная, що аж до смерти!
А я хочу моряком быть. Как мои дед и отец, задумчиво перебил я Сонины мечты. Хочу мир увидеть. И трубку курить, и хрипло разговаривать, сделаю наколку корабля в море на руке, как дед.
Классно, восхитилась Соня и, глянув на Саньку, добавила, по крайней мере лучше, чем безусый Буденный.
Августовский зной 1991 года доставал даже в здании аэропорта.
Эх, ребята Увидимся ли еще? обнял я Саньку и Соню.
Андрюша, не задерживайся здесь. Этой стране уже сделали смертельную инъекцию. Это я тебе как врач говорю. Её ждет разложение на гнилые смердящие червивые куски. Нельзя жить в трупе, Андрюша! Если что, мы тебе организуем выезд в Германию по первому твоему слову, да, Шурик? нежно смотрит Соня на мужа Сашку. Сашка утвердительно кивнул и отвёл помокревшие глаза в сторону.
Да куда мне ехать, ребята? Я не немец и не еврей, родня вся здесь. Так что жить и помирать мне суждено в Одессе
Ох, Андрюша, поверь моей еврейской интуиции, очень серьёзно посмотрела на меня Соня, здесь в ближайшие несколько поколений кроме хаоса ничего не будет. А если на Украине хаос, то будут вешать. И вешать одних за шею, а других за национальность. Поэтому я хочу наших будущих детей оградить от этого всего
Через час самолёт взмыл в небо, навсегда унося от меня моих друзей, детство, страну
Жорик-скрипач
Зима. Та её пора, когда Город оживает после долгих зимних праздников, Новый год и Рождество уже позади и народ, устав от непосильного отдыха, возвращается к обычным будням.
Зима Старая уютная двух-трехэтажная Молдаванка согревается, прижавшись спинами дворовых флигелей с индивидуальным отоплением, автолюбители очищают от снега свои авто и дворы, а домохозяйки снимают с бельевых веревок хрустящее, пахнущее морозом и морем белье
Ветер бьет мелкими колючими снежинками в лицо, заставляя нас с Жориком чуть наискосок вниз опустить головы и прикрыть лица щитком из ладоней, а наших четвероногих спаниелистых друзей прижаться к нашим ногам и передвигаться в такт с нами. Перейдя от сквера через дорогу на Болгарскую, мы попали в настоящий ураган, наметающий сугробы вокруг одинокой чужой и чуждой здесь строящейся высотки, заунывно завывающей и стонущей на ветру беззубыми провалами дверных проёмов и пугающей Молдаванку своим громадным темным остовом. Впрочем, Молдаванка отвечала этому исполинскому чудовищу взаимностью и метко прозвала высотку «Скелетом».
Жора, кажется, прогулка закончилась. Пошли в «Здрасти» выпьем по глинтвейну, или я не отвечаю за своё здоровье, прогудел сквозь ветер на ухо приятелю я.
Жора согласно кивнул головой, и мы направились в кафе.
Понимаешь, Андрей, запальчиво тараторил уже пьяненький Жорик, музыка это душа, уносящаяся во Вселенную. Музыка это самое ценное, что есть в мире. Музыка и есть жизнь, а мы тут лишь для того, чтобы эту жизнь родить. Вот послушай!
Жорика и его скрипку все давно уже знали, поэтому никто не удивился дальнейшему, все отложили в сторону свои дела, разговоры, тарелки, рюмки и замерли в ожидании. Жорик достал из-за пазухи старого серого пальто скрипку и в этот раз заиграл увертюру концерта для скрипки с оркестром Мендельсона. Жорик скрипкой плакал, стонал, пел, рвал свою и посетителей души на мелкие клочки и снова собирал их обновленными и чистыми, как после бани. Перестав играть, Жорик минуту постоял с закрытыми глазами в полной тишине, потом глянул на меня мутными глазами безумца и торжественно вопросил:
Понял?
Понял, Жорик. кивнул я скрипачу.
Говорят, в Одессу приедет молодой Пронин. А это школа Столярского. Обязательно пойду послушать!
Была весна, расцвела акация в палисаднике скрипача. Жорик в гостиной играл «Весну» из Вивальди. Вдруг музыка прекратилась, послышался стук скрипки о пол и последовала тишина.
Супруга Жоры Анна перестала возиться с цветами в палисаднике и вошла в дом. На полу валялись скрипка и смычок. Жорик полулежал, опрокинутый в кресло мгновенной смертью, безвольно раскинув руки в стороны и обратив улыбающееся безжизненное лицо к потолку
Жаркий душный летний вечер. Звонок согнал меня с уютного дивана и погнал открывать дверь. На пороге стояла вдова Аня.
Жаркий душный летний вечер. Звонок согнал меня с уютного дивана и погнал открывать дверь. На пороге стояла вдова Аня.
Андрюша! Твой племянник Костик ведь ходит в музыкальную школу на скрипку?
Я утвердительно кивнул. Аня протянула мне скрипку.
Вот, возьми для Костика. Жорик говорил, что скрипка не должна молчать. Скрипка должна дарить жизнь
Нити жизни
Звонок в дверь.
Кто? недовольно пробасил я.
Добрый день. Вам письмо. холодный, казенный, хоть и женский, голос за дверью.
Письмо? удивился я и открыл дверь.
Да. Вот ваше письмо. Ящиков почтовых у вас нет, несколько осуждающе заметила женщина-почтальон.
Спасибо. улыбнулся я представительнице вымирающей профессии.
Письмо было от бабушкиной подруги тети Лизы, переехавшей с мужем и сыном Сашей ещё лет двадцать пять назад, на сломе эпох, в Калиниград. Почему переезжали? Зачем именно в Калининград я уже не помню. Да и какая теперь разница? Помню только, что муж тети Лизы, Николай Вениаминович, был каким-то портовым начальником.
Это сколько ей сейчас лет? вспоминал я, вскрывая конверт? Восемдесят? Восемдесят пять?..
Саша был их поздним и единственным сыном. Родила его тетя Лиза уже после сорока, и из письма я узнал, что через два года после переезда он погиб. Ехал с компанией с рыбалки и разбился на машине. Муж тети Лизы умер лет десять назад. Диабет, усугубленный инсультом, не способствовали полноценной жизни, и последние полгода своей жизни Николай Вениаминович провёл прикованным к кровати, а тетя Лиза была прикована к больному супругу.
А ведь я помню Николая Вениаминовича пузатеньким весельчаком, который на юбилее мой бабушки в ресторане «Варна» недвусмысленно за ней ухлестывал, постоянно приглашая её на танец и что-то шепча ей прямо в ушко, вызывая этим злую ухмылку моего деда и пристальный взгляд тети Лизы. Бабушка старалась держать пухленького Дон Жуана, пытавшегося прижать её к себе, на расстоянии, было видно, что ей приятно мужское внимание и в то же время она было неловко
И вот спустя более четверти века это письмо Письмо из прошлой жизни, другой, позапрошлой эпохи. Нет уже моей бабушки, нет ресторана «Варна», нет моего деда с демоническим взглядом Отелло. И пухленького Дон Жуана тоже нет, а есть в далёком Калининграде умирающая в пустой квартире одинокая женщина, которую связывают с реальной, сегодняшней жизнью только ниточки воспоминаний И одной из таких ниточек являюсь я
Тариф на голод
А лло, добрый день, Андрей. Это Эмилия Борисовна вас беспокоит. Мама Мишеньки. Вы меня помните?
Эээ Пытаюсь вспомнить Добрый день.
Ну как же! Ведь вы с Мишенькой учились в одной школе! Но только он на семь лет младше. Вспомнили?
Не совсем. Так чем обязан, Эмилия Борисовна?
Ну как же вы не помните моего Мишеньку? Помните вы с Геной Черновым кинули какую-то шумную бомбочку в кабинет физики моему брату Науму Борисовичу? А Мишенька всё видел и рассказал дяде. Мишенька уже тогда был очень честным!
Ах да! Племянник нашего физика! Теперь я понял, о ком речь Так чем обязан? Предупреждаю сразу, что никакие бомбочки с тех пор я не делаю и в кабинеты преподавателям не кидаю, пошутил я.
Ха-ха-ха! Нет, что вы, Андрюша! Я к вам обращаюсь по вашей специальности. Мне рекомендовали вас как серьезного специалиста в области недвижимости. Вы не могли бы ко мне подъехать? дальше был назван адрес.
В кооперативной «хрущёвке» на одесских Черёмушках меня встретила молодящаяся крашеная блондинка неопределённых лет со взбитой копной редких волос над широким породистым лбом, густо подведенными глазами и ярко окрашенным мягким влажным ртом.
Как хорошо, что вы таки нашли мене минутку! У меня такое горе, такое горе!
Всё говорило о том, что горе Эмилии Борисовны явно поправимо, поэтому я не стал делать из себя участника траурной процессии и просто вопросительно поднял брови.
Вы помните моего Мишеньку? вернулась из горестного плена хозяйка квартиры.
Эмилия Борисовна, уже два часа как да.
Так мой мальчик, мой Мишенька, моя кровинушка голодает!
Э-э-э, у меня тут с собой начал я рыться в портмоне.
Андрюша, ну что вы! Вы меня не так поняли! Эмилия Борисовна положила свою ладонь на мою руку с портмоне. Мой мальчик не здесь. Он в Австрии, в Инсбруке.
Где? удивился я. В Австрии?
Да, он учился в Германии, там познакомился с австрийкой из хорошей еврейской семьи, женился. Там у её папы какая-то фирма, связанная с компьютерами Я не сильно разбираюсь Мишенька ему помогал. А потом эта австриячка «наставила ему рога». Андрюша, вы же помните, какой у меня Мишенька горячий мальчик! Он таки не сдержался и немного стукнул эту гулящую тощую воблу. Ой, Андрюша, и що тут началось! Полиция, суды! Теперь мой мальчик сидит в этом их Инсбруке в съемной квартире и голодает, а я шлю ему деньги. Вот сейчас надо срочно отослать 500 евро.