Моцарт в метро. Альманах - Татьяна Евгеньевна Помысова 8 стр.


Он вошёл через минуту радостный.

 Плачешь?  страшно удивился он,  Tы что это?

Мы прошли в палату.

 И укол-то ерундовый!  с недоумением добавил он.

Я села в кресло. Cлёзы текли по щекам. Я ничего не могла с собой поделать. C ужасом вспоминала, как я выгляжу заплаканная.

 У вас есть носовой платок?

Он усмехнулся и достал из тумбочки чистый носовой платок. Я закрыла лицо и перестала сдерживаться,  не все ли равно, как я выгляжу? Уж, ему-то это точно всё равно! И от этой мысли я заплакала ещё сильнее.

 Ну, ты что?!  он испугался, кто-нибудь мог войти,  Hу, почему ты плачешь?

 Обычно, люди плачут от того, что им жалко себя

 А почему тебе себя жалко?

Потому что он не любил меня. В нём не было даже сотой доли того, что испытывала к нему я. Потому что я была лишена даже последней радости,  знать, что он здоров и у него всё хорошо. Потому что погода за окном испортилась,  подул холодный осенний ветер, солнце скрылось за тучами, и я сейчас буду идти по улице одна и мёрзнуть. Идти на работу, которую я ненавижу. Потому что не вернуть Ростова, потому что я умру, так и не испытав настоящего счастья, и прежде, должна буду перенести самое страшное в жизни,  его смерть, и ещё потому что он не понимает всего этого и задаёт глупые вопросы. Ведь не могу же я все это объяснить!

 Дать седуксенчику?

Я кивнула, взяла таблетку, проглотила, запила водой.

 Ну прекрати!..  он положил мне на шею руку, и от мысли, что это, может быть, последнeе его прикосновениe, я прямо-таки зарыдала.

Рука отдёрнулась.

Я подумала, вдруг, как это всё смешно,  сидит сопливая девчонка, шмыгает носом неизвестно отчего, напротив неё взрослый мужчина, не понимающий, в чем собственно его вина, и почему он все это должен терпеть, и засмеялась. Потом заплакала опять от мысли, что я могу смеяться даже в такую минуту, когда все болит внутри, словно от невидимой раны.

Он достал сигарету и закурил.

 Можно я тоже?

Протянул мне длинную золотую пачку,  такие мы курили с ним в Ростове. Седуксен, видно, уже начал действовать,  плакать я перестала, необыкновенное равнодушие накрыло меня словно ватным колпаком.

Назад