Разрыв. Цикл стихов - Римид Нигачрок 5 стр.

А мы не встретились. Была же ты счастлива
С другим  точь-в-точь родная половинка.
И от соперниц сберегаемый ревниво,
Он был окутан романтическою дымкой.

Потоки времени реальности сдували
Покровы пестрые заманчивой легенды,
Чтоб оголить доселе скрытые детали,
Присовокупить к фактам эти аргументы:

Частей на стыках множество просветов,
Различий больше чем казалось изначально,
Ценилась золотом фальшивая монета
Ты не могла признать открытие отчаянно.

И, слава богу, тропки наши не сошлись,
И я не сделался причиной бед-несчастий,
Для каждого из нас найдет замену жизнь,
Сойдутся где-нибудь не те, так эти части.

На праздник мать в большой посуде тесто
За день до выпечки готовила, сквозь сито
Муку просеяв, и, где теплей у печки место,
Посуду ставит, сверху рушником закрытую.

А на другой лишь день стряпня большая.
Какой ждем праздник  варятся-пекутся:
Блины, яйцо, пельмени  он за нас решает,
Сметана, масло ли, варение на блюдце.

А запахи!  кто сыт, голодный будет снова.
Пирог ли булочку, ватрушку с молоком
Умял  не первую, и съесть еще готовый
На праздник сказочный, особый новый дом

Да, у детей острее вкус и травы зеленее,
И время медленней, и ночь страшна тенями
Всю гамму чувств в словах навряд ли я сумею
Здесь передать  хранит другое память

И занесло ж меня на Запад! До Берлина
Девяносто семь километров дорогой
На восемнадцать месяцев я Родину покинул,
Не брать Берлин, а защищать его, ей богу,

От европейских, от НАТО войск, американцев
С аэродрома в центр «Уралами», до Виттенберга
На поезде везут, забыл, с какой-то станции,
И наконец, в военный городок, после проверки

У КПП, разводят нас в приписанные части
Ноябрь-май в сержантской школе Лужской.
Кому на Кубе служить досталось счастье,
Кому в Германии, повсюду служат русские.

В три этажа, старинной кладки здание,
Вход слева  наш, другой, далеко, справа.
Казарма надолго армейским домом станет,
Мне здесь служить, ракетчика оттачивая навык.

Широкий плац с причудливой разметкой
Между столовой, клубом, за клубом гаражи
Спецтехники, под крышей и массеткой
Здесь полтора мне года, хочу ли нет, служить.

По нехоженому снегу
И под снегом  пухом белым,
Не на лыжах легким бегом,
Торить путь мне захотелось,
Километр, второй и третий
Оставлять в снегу отметины.

Кто пойдет дорогой этой,
Может скажет мне спасибо.
Я ходил по ней все лето,
Теперь здесь сугробов глыбы.
Тишиной объятый белой,
Торю путь я свежий смело.

Так и жизнь судьбой ложится
Тропкой узкой за спиною.
В след идущим пригодится,
Заметет метелью злою,
Что гадать  моя дорога,
Торить путь хочу, ей богу!

В детсад меня и брата водит
Сестра Галина перед школой.
Для взрослых путь туда недолог,
Уже длинней для восьмилетних.
Кому всего-то пятый годик,
Пройти путем не может этим.

Второй этаж, большая группа,
Столов с десяток, по четыре
Мест, не войдет в любой квартире
Детишек столько: здесь не тесно.
Нас кормят кашей вкусной, супом.
Игрушек множество чудесных.

Но к мамке хочется скорей,
Когда под вечер забирают
Детей, а я, насупясь, не играю,
Всё жду и жду иль у решётки,
А если в группе  у дверей,
Забытый всеми, как сиротка.

Возьму и сам дойду до дома,
Решил, в заборе дыр полно,
Один я в группе все равно,
И няня с тетей отвернулись
Где прут в решетке, знаю, сломан,
Шмыг в дырку и  я среди улиц

Иду себе без провожатых
Вдоль магазина тротуаром,
Сто раз ходил я здесь недаром,
Киоск запомнил, перекресток,
Здесь угощались сладкой ватой.
Зеленый свет дождаться просто

И на ту сторону  бегом!..
Иду себе такой веселый
И мимо парка, мимо школы,
Всё интересно стало вдруг
А вот и наш и двор, и дом,
И мамин возгласа испуг!..

На сборном пункте сотни отслуживших
Нетерпеливо ждут отправки по домам,
Костры палят, не прячутся под крыши,
Мечтают выпить хоть бы по сто грамм.

Пока не получили военбилет на руки,
Приходится командам подчиняться.
То гнобит прапор, то майор от скуки
Заставит строем проходить по плацу.

Из сухпайка галеты и кашу в банках
Жуем, знакомимся, о службе говорим:
Артиллерист, радист, механик танка
Горит костер, клубится едкий дым

Два года, как и ты душой далеко
От этих мест, и видишь милый край,
Как девушка твоя в печали одинока:
«Вернулся я, любовь моя, встречай!..»

И долгожданная команда: по машинам!..
На аэродром везут окольными путями.
Приехали!  брезент и борт откинут
Чуть брезжит утро, гарью с поля тянет.

После проверки, строем к самолетам
Ведут по взлетной, сплошь из чугуна.
Посадочные знаки, механики, пилоты,
И трап: навек прощай чужая сторона!..

Не возле гроба, не в гробу:
Лижу пока что на постели,
Живой, здоровый в самом деле,
Я завершил свою судьбу?
Язык словами чувства мелит:
Песок и гравий в холм могилы.
Не смерть ли в гости заходила?

Она не может ошибиться 
К живым не ходит просто так.
Мне голос слышится: «Слизняк!
Летай высоко вольной птицей.
А ты с куста на землю шмяк,
И замер в страхе: смерть явилась!
Тебя дождем случайно смыло»

Смеюсь я горько над собой,
Не в меру злой и ироничен,
Наговорил глупейшей дичи,
Раздул души обычный сбой,
Каких бывает сотни тысяч,
И сразу  гроб, и сразу  смерть.
Фантазий пагубных умерь.

Мой оппонент, во всем советчик,
Учитель жесткий, справедливый,
Пока я жив  мы оба живы,
Мои в ночи плаксивы речи 
Есть не твоя ль инициатива?
Меня так учишь жизнь ценить,
А смерть придет  отрежет нить.

Четверг. Июль. Семнадцатое. День.
Обычный день, и всё же необычный.
Из прошлого не свет  приходит тень
Отца  не может он явиться лично.

И тень сгущается до плотности телесной:
Как в жизни предо мной отец живой!..
И страшно чуть, и радостно мне, честно,
Старик за восемьдесят лет, а молодой.

С рукопожатием скажу я: С юбилеем!
Пусть встреча эта лишь воображенье,
Прошу к столу, добавлю посмелее,
Душой к душе осталось притяженье.

И глухо чокнулись, и выпили, молчанье
Красноречивее любых порою здравиц,
Мне о себе поведать хочется отчаянно,
И упрекнуть, что сделать я не вправе.

Четверг. Июль. Семнадцатое. День.
Обычный день, и всё же необычный.
Из прошлого не свет  приходит тень
Отца  не может он явиться лично.

И тень сгущается до плотности телесной:
Как в жизни предо мной отец живой!..
И страшно чуть, и радостно мне, честно,
Старик за восемьдесят лет, а молодой.

С рукопожатием скажу я: С юбилеем!
Пусть встреча эта лишь воображенье,
Прошу к столу, добавлю посмелее,
Душой к душе осталось притяженье.

И глухо чокнулись, и выпили, молчанье
Красноречивее любых порою здравиц,
Мне о себе поведать хочется отчаянно,
И упрекнуть, что сделать я не вправе

А он молчит, и смотрит, и внимает,
И я молчу тогда, как хочется сказать,
Без слов меня он словно понимает,
И я учусь молчанье понимать

Проходит час, минута иль мгновенье,
Настала ночь, что, впрочем, не заметил,
Я за столом один, напротив и ни тени,
Кого хотел, забыл я, нынче встретить.

А он молчит, и смотрит, и внимает,
И я молчу тогда, как хочется сказать,
Без слов меня он словно понимает,
И я учусь молчанье понимать

И клочья серых облаков движенье
Накроет город куполом узорным,
Дымов вдали неведомых сражение,
Где я никем не ставленый дозорный,

За тем, как ветер травы пригибает,
Пытаясь, листья с веток оборвать,
Важна мне смена мелочи любая,
Чтобы уход времен не прозевать.

Как серое на синь меняется, замечу,
Как солнца луч родит собою тень,
Как купол голубой глубокий вечен,
Как нарождается и гаснет снова день.

Дозорный я с рождения навеки,
Запомню томное дыхание ночей,
Любовь как возникает в человеке,
Как в реку превращается ручей.

Где клочья серых облаков движенье
Накроет город куполом узорным,
И где дымы неведомых сражений,
Там я никем не ставленый дозорный.