Эти строчки он написал на бумаге, как только пришел в свою комнату. Он взял блокнотик, и, выйдя на балкон, сел за столик и дописал все стихотворение.
Нет, я не виноват, подумал он. Чтобы писать стихи, нужны восторги, а восторги складываются из открытий новых чувств, новых красок природы, новых впечатлений от жизни. Нужно удивляться и открывать. Нужно чувствовать, и тогда стихи приходят сами, потому что вдруг начинаешь видеть все малейшие нюансы, присущие новому чувству, слышишь новые нотки в шуме листвы и прибоя и вдруг ощущаешь еще множество того, что не видел минуту назад, пока новое и удивительное не стронуло твою душу с тормоза обычности. Татьяна Сергеевна, вы живете в моем сердце какой-то музыкой, какой-то неощутимой массой чувств, которым нет названия.
Виктор готов был целовать ее руки, гладить ее волосы и кружить, кружить ее на руках, конечно как прелюдию к другим действиям.
Да, по-моему, ты таким бабником раньше не был, сказал ему внутренний голос, когда Виктор закрыл тетрадку и прилег на кровать, лицом к балкону, подложив под голову руки.
Теплый ветер порхал изредка по комнате, солнце веселыми пятнами ложилось на зеленые листья какого-то растения, стоящего на журнальном столике, ветки цветущего куста виднелись за окошком, и на душе у Виктора было легко и хорошо. Его маленькое ранение ввело его в чувство лености и необходимости отложить активный отдых, не осуждая себя за бездействие. Он ловил доносившийся запах моря, и на душе было также солнечно и приятно.
Сам не пойму, ответил он. Моя меня за мужика-то не считала. Она ни разу не захотела близости сама, так ради порядка. Жена все-таки. Я уж не говорю о страсти. Это не про нее, я думаю.
Не хочу, не могу, все болит, устала. Да ну тебя! Виктор вспомнил все эти свои унижения, когда его раздирало естественное чувство желания близости, и он должен был просить, выпрашивать. Что ему было-то двадцать два, когда он женился на ней. Любил он ее или нет? Молодость не всегда разборчива, совершил ошибку, поспешил? А дальше дети, понятие о порядочности. Вот и тянул эту лямку столько лет. Но, разве это был секс? И уж конечно не любовь.
Она была хорошей хозяйкой, исправно готовила обеды, следила за чистотой и любила детей. Она радушно принимала гостей, но, только к нему она была равнодушна. И ничего, кроме денег, ей от него не было нужно. А он мучился. Запихивая свои желания и чувства в мешок с долгом. И никаких других женщин. И так шестнадцать лет! Зачерствеешь, Виктору даже стало жаль бесцельно прожитые годы.
И вдруг Валя! Он и сам удивился своим желаниям, и мечтам о ней. Да это было прекрасно. И Виктор думал, что никакая другая женщина не сможет возбудить его так, как возбуждали его мечты о Вале. Как долго он мечтал о ней, и не хотел смотреть ни на какую, другую. И вот вроде все получилось так, что у него появился шанс. Но что снова?
Об этом говорить больше не будем! Колю мне никто не заменит вспомнил он слова Вали, обжигающие отказом.
Ну что мне, всю жизнь жить с завтраками? подумал Виктор. Так и состариться можно, и пройдет мимо тебя все, что другим достается в избытке.
И вдруг, новое явление. Он даже удивился, как быстро он клюнул. Он уже не вспоминал Валю. В его голове звучали нотки духов исходящих от тела Татьяны Сергеевны, его волновали ее яркие губы, ее черные глаза, и он уже представлял ее тело, и жаждал его. Виктор удивился, как быстро перестроились его мысли, и какое красноречие и смелость появились в нем.
***
Татьяна Сергеевна, почему же вы вчера не навестили больного, спросил он, заходя в ее кабинет на перевязку. Я так страдал!
Но, вы живы и на ногах, улыбнулась Татьяна Сергеевна, проходите, сейчас я вас перевяжу.
Она снова подошла близко к нему, и, разрезав ножницами кончик бинта, стала разматывать его с головы. Боже, хоть бы этот бинт был длиннее, думал Виктор и даже искусственно настраивал в своем мозгу картины интимной близости. Грудь Татьяны Сергеевны, время от времени, касалась лица Виктора. Но она была наполовину закрыта белым халатиком, хотя эта соблазнительная складочка и эта загорелая округлость ее в вырезе кофточки предполагали маленькое движение, которое очень быстро освободило бы ее. Виктор уткнулся лицом в грудь Татьяны Сергеевны, он прижал ее к себе, и она, покачнувшись, села к нему на колени. Его рука продвинулась в разрез кофточки, и грудь оказалась у него в руке. Это было совсем другое ощущение, чем когда-либо он испытывал. Эти ощущения возбудили в Викторе негасимое желание соблазнить медсестру, он захотел увидеть, как она растает от его прикосновения, и он сделал это, забыв о том, что может и получить обратную реакцию.
Татьяна Сергеевна, вдруг покраснела, и на секунду помедлила с наказанием. Казалось, что она на секунду получила прилив ответного чувства, и справиться с ним ей было очень трудно.
Не здесь, сказала она, встав с колен, и заправив грудь под халатик.
Простите, потерял контроль. Вы такая соблазнительная, у меня в голове все крутится, пролепетал Виктор.
У меня тоже, усмехнулась Татьяна Сергеевна. Но, вы забыли, что сюда могут войти. И голова у вас еще кровоточит. Встретимся вечером, шепнула она ему, услышав стук шагов рядом с дверью. Она поправила халатик и мастерски замотала голову Виктора. В семь вечера, снова шепнула она ему. Надеюсь, шампанское будет на столе, я его люблю.
Виктор ушел окрыленный. Он забежал в палатку и купил шампанского, сыра и консервированных ананасов.
Ему даже было немного страшно. Ведь до этого столько попыток такого плана и такой покорности и отдачи от женщин у него не было. Он снова испугался, что не сможет оправдать свой имидж ненасытного и горящего страстью мужчины. Потому что немного выдохся и немного остыл к вечеру. Он ждал Татьяну Сергеевну, надеясь, что дальше все пойдет само собой.
Не слишком ли ты разгулялся? спросил его внутренний голос. Тебя ждет Валя!
Валя далеко, а я имею право на все, что мне хочется. Никаких обязательств, я свободен. Все должно быть, как я хочу сейчас, хватит, уже посидел на скоромном. Так и засохнуть можно было. Если бы я знал, что могу такое, то давно бы изменил своей, а не выпрашивал бы как дурак. А почему вдруг такое буйство, и такие симпатии женщин? Наверное, это я в Африке набрался солнечной энергии, наверное, это все киви, бананы и манго. Да эти травки, которые он по совету коллеги купил на рынке.
Вот, вот, шепнул внутренний голос. И, заметь, женщины ценят не красоту, а напор и обожание. Ты правильно делаешь, сказал внутренний голос. И я тебя не осуждаю. Мне и самому до чертиков хорошо. Риск!
***
Татьяна Сергеевна вошла в номер легким ветерком. Увидев накрытый стол, она схватила кусочек ананаса и быстро вытащила из сумочки маленькую бутылочку медицинского спирта.
О, сказал Виктор, предвкушая веселый вечер, где не нужно будет мучиться от газированной кислятины, изображая из себя трезвенника.
К маленькой бутылочке приложилось несколько свертков и пакетиков, в которых оказались и запеченный кусочек свининки, две куриные ножки и баночка лечо.
Восторг, только смог проговорить Виктор, вдруг почувствовавший неутолимое желание отведать всего этого и сразу.
С чего начнем? спросил он Танечку.
Начнем с шампанского, все-таки это наша первая встреча! Виктор открывайте же бутылку, Танечка села на кресло, закинув ножку на ножку, отчего ее красивая шифоновая юбочка очень плавно переместилась повыше. Она поправила свои черные стриженые волосы и, состроив очень, вожделенную мордочку, подняла бокал
За что пьем? Танечка, за вас, сказал Виктор, пододвигая свое кресло ближе к ее ножкам.
Красота, сказала Танечка, выпив шампанское одним махом. Виктор, берите буженинку, это я сама делала. Она схватила кусочек сырку и бросила в ротик кусочек ананаса.
Виктор повеселел и налил остатки шампанского, закусывая в это время вторым кусочком буженинки.
Ха бутылка пустая! засмеялась Танечка. Под стол ее, под стол. Они выпили последний бокал на брудершафт и поцеловались, после чего Танечка снова покраснела и засмеялась, немного подняв плечики.
Им стало грустно оттого, что шампанское так быстро кончилось.
Танечка, посидите здесь минут десять, я сбегаю за добавками, сказал Виктор, вставая со стула.
Нет, надула губки Танечка. У нас же есть спирт, и есть ананасовый сок, подставляйте стакан, сейчас будем пить коктейль.
Танечка, вы прелесть, Виктор, посадил ее себе на колени и, поцеловав в щечку, чокнулся бокалом, в котором плавали кусочки ананаса. Они выпили коктейль также одним махом, и Танечка, не удержавшись на коленях Виктора, потому что он полез за кусочком курочки, вдруг упала ему в объятия, и он, поймав ее губы, поцеловал их,
Будем танцевать, сказала она, выбравшись с колен Виктора, и задернув занавески, потянула его на танец. Приемник источал звуки песен Круга, и они, подпевая певцам, виляли бедрами и вытянутыми руками.
Заходите в мой дом! пели они вместе с певцами. Им было смешно и хорошо. Было легко и весело. Танечка вы прелесть, какая же вы прелесть, целовал Виктор ее ручки. Они снова подлили себе спирта, предварительно разбавленного соком в свои еще не опустевшие стаканы и чокнувшись в танце, продолжали и пить и петь, и танцевать.