Моя жена хотела бы встретиться с вашим хозяином. У нее есть весьма выгодное и перспективное предложение, а проблему соседа мы берем на себя!
А больше твоя бикса
Пардон, мы же договорились без оскорблений.
Я имею в виду жена, ничего не хочет?
Нет, больше ничего, поэтому будьте настолько любезны, позвоните хозяину и передайте ему наше предложение!
Слышь, ты не гони коней, чертило, блин, прости, опять сорвался, дай подумать!
Парень долго слонялся по кабинету из угла в угол, ковырял в носу и в ушах, и часто поддергивая штаны, с большим интересом разглядывал рыбок в аквариуме. В тот момент, когда мое терпение истончилось до толщины иглы для подсчета Ангелов, он наконец позвонил хозяину.
Алло, проговорил он унтер-офицерским голосом. Да были мы у этого лоха! Нет, денег у него нет Да так, поучили немножко, дали ему три дня Нет, тут такое дело: там были его соседи: муж с женой. Странные такие типы, особенно жена. Так вот, пришел ее муж и говорит, что его жена хочет встретиться с вами с каким-то очень интересным предложением, а долг лоха они берут на себя. Что? А-а, это без вопросов, слов нету! Понял, будет сделанно!
Повернувшись ко мне, он сказал:
Завтра около двенадцати ночи пусть приходит в клуб Лунное затмение, одна. Там ее найдут и приведут к хозяину! Въехал в тему, корешок?
Я все понял, спасибо за понимание, сказал я и покинул кабинет.
Вернувшись домой, я передал Лилит суть нашего разговора с крышей хозяина, а также приглашение посетить клуб завтра ночью. Лилит была очень довольна и выглядела весьма сосредоточенной, излучая уверенность в победе. Она сидела в интернете, и взглянув на экран, я увидел множество открытых страниц с текстами на шумерском и арамейском языках.
Наступило утро следующего дня, я нервничал по поводу предстоящего ночного похода Лилит в логово порока и, как я был уверен, разврата.
Лилит выглядела абсолютно спокойной, сидела на полу в странной, какой-то нечеловеческой позе. Она очень редко дышала, впав в транс, сопровождаемый заунывным пением на странном языке, который, как мне казалось, я слышал очень давно. Тон пения изменился, и от фигуры Лилит начал исходить красноватый свет, в воздухе запахло озоном.
Так продолжалось несколько часов, после чего, встав с пола, Лилит сказала мне:
Все, дорогой, я полностью готова и должна идти! Не волнуйся, я справлюсь, доверься мне! сказала она, взяв меня за руку, и я отскочил в сторону, ужаленный разрядом статического электричества. Извини, издержки производства, холодно произнесла Лилит, быстро собралась и ушла из дома.
Пришла она под утро, возбужденная и до краев наполненная энергией, я никогда не видел ее такой. На мой вопрос, как прошли переговоры, она радостно ответила:
Все прошло замечательно, даже лучше, чем я ожидала! Я частично вспомнила свое прошлое и дала хозяину клуба рецепт нового наркотика, который не действует без моего финального воздействия. Так что мы будем теперь работать вместе, зарабатывая столько денег, что даже сложно себе представить!
Но как же так, Лилит? Ведь мы другие люди, и я не хочу быть преступником, стирающим сознание других людей, и жить в постоянном страхе разоблачения! со слезами на глазах проговорил я.
Мы еще хуже, ты просто еще не вспомнил, кто ты есть, а когда вспомнишь, поймешь меня! Самое важное, я люблю тебя, а ты меня, и мы не можем жить друг без друга!
Но, Лилит, если ты знаешь, кто я, то скажи мне, и я приму все, что бы это ни было!
Я не могу сделать это, только ты сам, через серию превращений, придешь к пониманию своей сущности, которая может привести тебя к катастрофе, и я не в силах ничего изменить в порядке вещей, не имею права, его у меня отобрал очень давно Тот, чье Имя Неизвестно, да и не хочу способствовать этому! Так что спокойно живи в ожидании возвращения твоей личности, оставь угрызения совести мне, так как я к ним готова, и не беспокоят они меня!
На этом наш разговор закончился. Лилит, утомленная, легла спать, а я все ночь примерял себя к существующей действительностью, в которой главным являлась моя безоглядная любовь к Лилит. К утру, окончательно подавив остатки сомнений, я уже находился во временном согласии с самим собой.
Лилит работала ежедневно, и каждый день наша жизнь менялась к лучшему. Мы оставили домик у реки и переехали в огромную новую квартиру на бульваре, Лилит одевалась в лучших бутиках Москвы, мы стали ездить за границу и проводить время в кругу друзей, появившимся во множестве.
Была пятница, и мы собирались в гости к друзьям за город. Дороги напоминали ленты для ловли мух, и мы медленно ползли вперед, с трудом отлепляя колеса от асфальта. Сигаретный дым плавал в салоне белесым киселем, сквозь него я с трудом видел твое лицо, освещенное все той же улыбкой, ты что-то говорила, что-то незначительное. И вдруг в какой-то момент замолчала, и, оглянувшись назад с видом напряженным и испуганным, ты сказала, что они уже близко и преследуют нас.
Кто они? спросил я. Перестать меня разыгрывать! Кому мы нужны кроме вечности?
У нее и раньше бывало так, что среди ночи она будила меня, поскуливая от страха, видения окружали ее толпой призраков, и она просила меня поговорить с ними и заставить их уйти. Это обычно заканчивалось очень быстро, и она засыпала в моих обьятьях, сладко посапывая, и прижимаясь всем телом.
На этот раз все было по-другому, она пребывала в ужасе, беспрерывно шепча:
Будь ты проклят, Гавриил, будь ты проклят! Неужели ты снова нашел меня?
Дорогая, кто этот Гавриил? спросил я.
Никто! сквозь зубы ответила Лилит. Я просто оговорилась.
Вдруг черты ее лица стали плавиться, как воск, находясь в непрерывном движении. Временами я не узнавал ее, лица других женщин появлялись и исчезали перед моими глазами, перетекая одно в другое, наконец все закончилось и стала она тем, кем и была моей Лилит.
Страх остался, он был физически ощутим, как слабый аромат странных духов, но потихоньку улетучивался сквозь приоткрытое ветровое стекло, и ты снова заговорила о пустяках, делая вид, что ничего не случилось.
По дороге обратно все было как обычно. Ты спала до самого дома, а я думал о тебе, и мысли мои были черны и безрадостны.
И видел я сверху все линию жизни своей, и знал наверняка, что нет тебя в будущем моем, что произойдут ужасные вещи, и жизнь моя разрушится, и окажусь я в начале пути, обездоленный и без права на надежду.
Мысль о том, что моя Лилит будет принадлежать кому-то другому, взрывала мой мозг, и превращала мою любовь в кару Господню, а нашу судьбу в череду событий, подробно описанных в Книге.
Обреченные на любовь, мы беззащитны перед теми, кого любим.
Порой одного из нас это любовь вовлекает в порочный круг ненависти, разрушающей твою личность до основания, до самого дна, где нет ничего, кроме мрака и безысходной тоски.
Ты любишь и ненавидишь, балансируя на грани яви и сна, разума и безумия, падая вверх в лучах света Черной Луны.
Мягкий, но настойчивый шепот ее отключает все мысли, и открывает шлюзы, затем поток иформации затопляет мозг и, бум: происходит перезагрузка, и новые программы загружаются в центральный процессор, строя новую перефирию внутри тебя, делая другим, смертельно непохожим того, кем ты был на самом деле.
Лилит, Лилит, моя Черная Луна13, любовь моя и ненависть, жизнь моя и смерть моя. Зачем я повстречал тебя однажды, и превратил свою жизнь в кромешный ад доверия и подозрений, безумной страсти и жажды смерти?
Я давно находился дома и, сидя на подоконнике, бездумно глядел вниз на снующих торговцев, заполонивших кривые улочки Иерусалима. Вот прошли римские легионеры, ведущие перед собой закованных в цепи рабов, кричавшив что-то в толпу на арамейском языке, толпа колыхалась как вода, в ней возникали волны и водовороты, из которых в рабов летели кости и проклятья. Густой и желтый от пыли и жары воздух с трудом проходил в легкие, заполняя их до отказа черной тоской и горькими, как поцелуй смерти, предчувствиями.
Вдруг вдалеке в наступающих сумерках, когда благодатная прохлада, опускаясь на город, вытесняет грусть из сердца, на углу Пречистенки и Гоголевского бульвара я увидел твою тонкую, сотканную из радости фигуру, идущую к дому. Остановившиеся вмиг машины, пропустили тебя, и ты, перейдя улицу, посмотрела наверх и, увидев меня, радостно улыбнулась и вошла в подъезд.
Днем в маленьком парке больницы было многолюдно, в воскресенье родственники навещали пациентов. Честно говоря, и тех, и других трудно было отличить друг от друга, потому что они все болтали как заведенные о какой-то чепухе. Глаза их горели, и невысказанные мысли и чувства роились вокруг голов, как осы, жаля врачей и медсестер, которые падали замертво и тут же оживали, отряхиваясь, как бычки на пастбище, недоуменно смотря по сторонам.
Я сидел на лавочке под раскидистым дубом, и, глубоко вдыхая дым сигареты, думал о вечном, как навозная куча у колхозного коровника, вопросе: что делать дальше?