***
Свет не попадает больше мне на стол
За окном гремит. Снова грозы
В руках остатки моей прозы
И незаконченный роман
О силе жизни одной розы.
В ветрах уныло веет правдой
Но истина звучит милей
А ее путь похож с бравадой
Людей с диковинных далей
Вода дождей невозмутимо льется вниз
Как будто что-то обновляя
Похожая на моря бриз
Что остров скуки омывает....
Не виданная мера лунных слов
В порывах вдохновенья
Не нарушит твоих снов
И как по знаку проведенья
Разрушит цепь твоих оков
***
В общественном транспорте очень часто попадаешь под град деструктивных разговоров. Небо затянуло серым куполом, а солнце сверху греет этот купол. И все мы варимся в одном большом вакууме, пока преодолеваем дорогу и время В троллейбусе позади меня сидели очень экстравагантные женщины за пятьдесят с лишним лет. Цветовая гамма их стиля могла свести художника с ума. Я оценил все это, когда вошел в транспорт и присел на свободное место, специально поближе к этим красоткам. Неподалеку еще сидел один старик с каким-то яростным выражением глаз, которые виднелись из под густых седых бровей. Я не знаю откуда женщины черпали темы для разговоров, но, по-видимому каждый думал о своем и просто в слух высказывал это.
Эта ничтожная пенсия. За нее хлеба не напасешься. А депутаты думают, как бы уехать за кордон с нашими миллиардами. говорит одна.
Ага. Мне Светка, соседка моя, сестра Олежки Гуревича Ой, вот он прекрасный мужчина Так Светка говорит, что уже не раз пыталась прыгнуть с балкона
Вы что?! Верите Светке? Она же живет на первом этаже, под вами как раз. И балкона у нее нет. Это же соседка Ваша.
Так я ж и говорю, пыталась. Но не получалось. Дважды.
Они помолчали пару секунд.
Сон мне снился, начала первая, Пашка кабана домой принес. И через два года он машину купил. Иномарку
Ага, ага. кивает другая. А мой Володя, помню, дом построил. А потом и сгорел вместе с домом. Еще Валька тогда холодец делала, ей не хватало желатина. Как сейчас помню было. Скверный у нее холодец
Дура ты старая! закричал на весь троллейбус дед, что меня аж передернуло всего. Володя уехал работать! А ты его за день уже третий раз сжигаешь! Вообще умом тронулось?! Сидела бы и молчала!
Женщины округлили свои глаза и впредь весь свой оставшийся путь молчали, спокойно глядя в окошко. А дед, после своего монолога, отчетливо пробурчал себе под нос: «Светка, Светка Как бы не я, уже б давно перекинулась через балкон»
И только одному Богу было известно, насколько крепко дед удерживает Светку
***
Рим пал Карфаген пал И у Виктора Степановича тоже пал Он не думал, что это будет последнее его фиаско из всех страдальческий моментов его жизни. Об этом смешно говорить, но не думать. Так и он. Говорил, но не думал. В пределах комнаты, где он находился, не было пространства для лишних дум. Поэтому он думал о работе. Так было легче, так было нужно. Лампа накаливания озаряла его бумаги, исписанные каллиграфическим почерком о том, чего он сам не знал. Временами он нервно посмеивался, но сам себя останавливал, потому что знал, что нервничать нельзя. Да и ни к чему Вечер спрятал солнце и вывел на улицу нечистоты, порождавшие романтику и тьму А Виктор Степанович думал о путешествии на край ночи. Но не о произведении Луи Селина, а о своей индивидуальной ночи, где мир лишен пороков и он снова на коне. Весь этот вечер с его знакомой обошелся без слов. Все было как обычно. Ужин, музыка, цветы, романтика. Танец, поцелуи и душевный свет. Но чего-то вроде не хватало Виктору.
Ни разговоров о литературе и искусстве
Ни анекдотов, давящих на мозг
Ни взглядов томных и весомых
Ни запаха его носков
Виктору не хватало другого, чего-то своего, самобытного. Чего-то, что он прятал от всех за тонной огорчения и бед. Чего-то не похожего на все, что было в его жизни с ним Но, что-то, что испытал он раз в душе и испугался вновь узнать Он знал, без этого нельзя, но делал все на автомате Старался отводить глаза и думать только о лопате Которой закопал он сам себя и чувства сердца своего
***
Мы ехали на машине и молча рассматривали меняющийся пейзаж за окном. Я хотел что-то сказать, но побоялся выглядеть глупо. В голову ничего не приходило. Я подумал, что и говорить ничего не стоит. Молчание было приятным и не напрягающим. Она сидела за рулем и никак не хотела, чтобы я ее сменил. Временами она улыбалась мне, когда замечала тоску в моих глазах. Я ничего не понимал, поддавался ее завораживающей улыбке. Дорога порой была отличной, ровной и зеркальной. А иногда разбитой, извилистой и грязной. Но мы преодолевали ее с особыми усилиями и при этом находили повод, чтобы улыбнуться или посмеяться от души. Срывался дождь и тут же мог прекратиться. А потом снова польет из очередной грузной тучи, висевшей аккурат над головой. Вон, видишь те горы, с заснеженными вершинами? спросила она меня. Да. ответил я, всматриваясь в даль. Так вот представь, что горы это твои цели. А снег это твои иллюзии. Очисти свои цели от иллюзий, и ты увидишь все скрытые опасности этих гор. А вот, смотри, густой лес. продолжала она. Это твои эмоции. Попробуй мысленно убрать его. И тогда ты сможешь увидеть подножие цели. А перед тобой будет целое пространство чистых чувств.
Ни разговоров о литературе и искусстве
Ни анекдотов, давящих на мозг
Ни взглядов томных и весомых
Ни запаха его носков
Виктору не хватало другого, чего-то своего, самобытного. Чего-то, что он прятал от всех за тонной огорчения и бед. Чего-то не похожего на все, что было в его жизни с ним Но, что-то, что испытал он раз в душе и испугался вновь узнать Он знал, без этого нельзя, но делал все на автомате Старался отводить глаза и думать только о лопате Которой закопал он сам себя и чувства сердца своего
***
Мы ехали на машине и молча рассматривали меняющийся пейзаж за окном. Я хотел что-то сказать, но побоялся выглядеть глупо. В голову ничего не приходило. Я подумал, что и говорить ничего не стоит. Молчание было приятным и не напрягающим. Она сидела за рулем и никак не хотела, чтобы я ее сменил. Временами она улыбалась мне, когда замечала тоску в моих глазах. Я ничего не понимал, поддавался ее завораживающей улыбке. Дорога порой была отличной, ровной и зеркальной. А иногда разбитой, извилистой и грязной. Но мы преодолевали ее с особыми усилиями и при этом находили повод, чтобы улыбнуться или посмеяться от души. Срывался дождь и тут же мог прекратиться. А потом снова польет из очередной грузной тучи, висевшей аккурат над головой. Вон, видишь те горы, с заснеженными вершинами? спросила она меня. Да. ответил я, всматриваясь в даль. Так вот представь, что горы это твои цели. А снег это твои иллюзии. Очисти свои цели от иллюзий, и ты увидишь все скрытые опасности этих гор. А вот, смотри, густой лес. продолжала она. Это твои эмоции. Попробуй мысленно убрать его. И тогда ты сможешь увидеть подножие цели. А перед тобой будет целое пространство чистых чувств.
Мы подъехали к берегу моря, остановились и вышли. Ветер колыхал ее пышные волосы, а я вдыхал запах ее свежих духов, от которых у меня кружилась голова. Узнаешь? спросила она, указывая на садящееся за морской горизонт солнце. Нет. ответил я. Это же ты. продолжала она, улыбаясь. А море это твоя любовь Так тут на весь мир хватит моей любви. восторженно сказал я. Именно. как-то грустно подтвердила она. А теперь смотри, как ты утонешь в своей любви. И от тебя ничего не останется Даже того яркого свечения, которое так тебе присуще Я повернулся к ней всем телом, и в раздражении спросил ее, глядя глаза в глаза: А ты кто вообще? Я? Я твое сердце ответила она.
Хорошая шутка сказал я, и продолжал наблюдать, как утопаю в любви
***
Передо мной ступеньки подъезда наверх. Я их долго рассматриваю и не решаюсь подняться на следующий этаж. Что ж, можно попытать удачу, и спуститься вниз. Но я смотрю на ступеньки, которые тянутся вниз, и у меня начинает кружиться голова. Они мне кажутся полной противоположностью ступенек, идущих наверх. Как зеркальное отображение. Когда ты пьян, лучше всего в этом признаться самому себе, как писал еще Харуки Мураками. И не стараться даже придумать какую-то фальшивую отговорку. Был еще один выход, это зайти к себе домой. Я как раз стоял на лестничной площадке своей квартиры. Я открыл кое-как двери ключом. За ней я увидел тоскливую темноту, погружавшую все вокруг в себя. И даже тот свет, который попадал в квартиру от подъездной лампы. Здесь веяло тормозом и пустой посредственностью, от которой воротило нутро и лицо. Я закрыл дверь с недовольным видом. Из всего мне оставалось свернуться клубочком и заснуть на лестничной площадке. Может, утром я отведаю чашечку кофе, и мне станет легче. Однако, это лишь очередная иллюзия, навеянная опьянением жизнью. Поэтому я решил идти туда, где я не могу знать дороги и ее конца. Я стал спускаться, не цепляя стен. На улице веяло какой-то не типичной для лета ночной прохладой. Все люди уже успели сделать свои дела. А кто еще не успел, цепляется за что-то ночью. Нельзя сказать, что хорошо, когда есть за кого зацепиться. Но это и нельзя назвать плохо. Это просто течение жизни, где все достаточно относительно. В конечном итоге, это проблема каждого Я имею ввиду жизнь На углу дома стоит один сумасшедший и ведет беседу с самим собой. Причем эта беседа не была монологом. Сумасшедший строил интеллектуальный диалог с взаимным уважением. Приятно было слышать чей-то голос в темноте. Казалось, что помимо тебя есть кто-то, кто тоже может услышать и тебя. Я спросил его, все ли у него хорошо. Это был глупый вопрос, но я хотел поговорить. Все отлично! ответил сумасшедший. Он стоял босой, в разорванном халате, и скорее всего голый. А с кем ты разговариваешь? не унимался я. С самим собой. Так же лучше можно узнать себя. Ведь только через общение мы можем познать кого-то другого. Значит и себя можно узнать