Режиссером театра был сразу выбран трактирщик Густав. Он считается у нас знатоком человеческой породы. Разливая по кружкам спиртное, он наблюдает человеческое нутро во всех его вариантах. Сюжет для него не важен, главное характеры. Его главный постулат положительный герой только тот, который не нарушает ни одной заповеди. На них он помешан. Не убий, не укради, не лжесвидетельствуй и т. д.
На первой репетиции пьесы «Гамлет» он разродился трехчасовой речью по поводу того, кто же в этой пьесе положительный герой. Жаль, что нет заповеди: «Не разглагольствуй!»
Конечно, ни Офелия, ни король с королевой, ни Гильденстерн с Розенкранцем и, тем более, ни Гамлет таковыми не являются. Как говорится нарушили всё, что только можно. Тут тебе и убийство, и прелюбодеяние, и самоубийство. По мнению трактирщика выходило, что единственный положительный герой это Полоний. Заботливый отец, пекущийся о воспитании сына и о счастье дочери. Не даром же Офелия так убивалась. Разглагольствуя в таком духе, он вконец запутал актеров, но в результате все сыграли очень хорошо. Злодеев играть легче. Злых людей на свете меньше, чем добрых, значит и типажей не так много. Особенно удались две роли Гамлета и Полония. Первый маскировался под героя, пока не дошло до преступления, тут он раскрылся во всей своей злобной красе. Полоний же наоборот, казался поначалу суетливым и недалеким персонажем, но потом открывался с самой лучшей стороны, особенно в сцене смерти. Но самым гениальным был финал пьесы. По опустевшему замку бродила Тень Полония, пугая успевших одичать кошек. За него и отомстить-то было некому. Впрочем кошек изображали только голосами: в деревне у нас почти в каждом доме есть кошки. Но среди них не нашлось ни одной способной.
Я вырвал у Зигмунда мою стеклянную штуку и отправился домой. Спать не хотелось, я думал о Флоренсии. С тех пор, как я чуть не задушил её, она стала мне еще дороже. Я решил ей подарить мою стеклянную прелесть.
Вдруг я понял, что голос, которым я закричал, когда душил Флоренсию, был мамин голос. Мамочка! До сих пор мне не дает покоя одна история, связанная с ней.
Однажды я подходил к дому и вдруг почувствовал неладное: не видно было никого из соседей. Казалось, все попрятались. Неожиданно из окон соседнего дома выскочили двое здоровяков и помчались за мной. Я побежал изо всех сил к дому и добежав до входной двери, стал барабанить в неё и кричать: «Мама! Открой!» Сзади я уже слышал топот. Тут дверь распахнулась на пороге стояла матушка. Я проскользнул в щель между ней и косяком, но прежде, чем дверь захлопнулась, один из бандитов успел полоснуть маму по горлу ножом.
От перенесенных потрясений я впал в беспамятство. Когда очнулся, стал звать маму. Она вошла и спросила: «Проснулся, сынок?» На шее у неё я заметил шрам, уже еле заметный. Сколько же я был не в себе? " Ты проспал целый день. Мы не стали тебя будить». " А как же бандиты, это ведь они порезали тебе горло! " «Это не бандиты, а врачи. Мне вырезали щитовидную железу, разве ты не помнишь?» ласково сказала мама и поцеловала меня в лоб. В раздумьях об этом удивительном случае я задремал.
***
Из нашего деревенского морга исчезло три трупа. Я узнал об этом на следующее утро, включив радио. Как всегда новости сообщила Гонория своим противным, как бы придушенным голосом. Она протараторила, что в морге сторож Иссидор под утро не досчитался трех покойников. Бесполезно было спрашивать у Гонории об источнике ее информации, она его и сама не знала.
Впрочем, покойников было всего трое, хотя скорее целых трое. Деревушка у нас не очень большая сразу три покойника это редкость.
Гонория женщина необыкновенной красоты, хотя для радио это не важно. Но это важно для Балтазара, который заведует радиостанцией. Строча, как из пулемета, Гонория умудрялась четко выговаривать все буквы. А это уже талант. Единственный, кроме Балтазара, кого не раздражал голос Гонории, был ее муж Варфоломей, здоровенный детина конюх, обожавший свою жену и побаивающийся её.
Все три покойника были вполне достойными гражданами и умерли своей смертью. Две дамы и господин. Одна из дам Зариндия, умерла от созерцания. Она разглядывала себя в зеркало. Её муж Прокопий рассказал потом, что она стояла перед зеркалом часа три и вдруг рухнула на пол. Что уж она там увидела неизвестно. Она, конечно, была дама вполне приятной наружности, но ничего выдающегося в её лице не наблюдалось.
Вторая дама, Мартавия, умерла от любви. Это без сомнения. Её угораздило влюбиться в заезжего фокусника, как говорится, насмерть. Она уже строила на него планы, ей хотелось попутешествовать, но он уехал без нее, к тому же прихватил кое-что из дорогих для неё вещей, кражу она скрыла. Мартавия впала в тоску и через три дня умерла.
Третий господин Петрушек, умер при всём честном народе в трактире. Поспорил, что выпьет пятнадцать поллитровых кружек пива зараз. Спорили на рыболовный сачок. Но бедняга не дотянул и до девятой. Свалился под стол и отдал богу душу. Как говорится, умер азартно.
Взглянув в окно, я увидел Дональда, нашего шерифа, он подходил к моему дому. Прежде, чем открыть дверь, я взглянул в зеркало и увидел там взлохмаченное, опухшее, с красными глазами свое отражение. Забежав в ванную, я плеснул в лицо холодной воды и промокнул полотенцем. Пригладив волосы и выключив радио, я открыл дверь.
Дональд был моим другом. Он хороший человек, но ему не везло с карьерой. За всю историю Плумберга (так называется наша деревня) здесь не произошло ни одного преступления. Ни одного убийства, ни одной драки, ни одной кражи. Дональд не мог никого даже оштрафовать за сквернословие или за брошенный окурок в деревне никто не курил.
От отчаяния шериф начал вышивать крестиком. Известно, что это успокаивает нервы. А то он боялся, что не выдержит и сам совершит какое-нибудь злодейство. Он решил компенсировать как бы женскую природу вышивания тематикой вышивок. Все стены в его доме были увешаны вышитыми сценами битв и сражений, рыцарских турниров и рукопашных схваток. Дональд сам водил гостей по дому, в подробностях рассказывая о каждом сюжете вышитой картины. Он был начитан и много знал из истории войн. Здесь также были изображения различного оружия от арбалета до «першинга». Дональда постоянно приглашали поучаствовать в выставках, но он всегда отказывался такая слава была ему не нужна. Но он не гнушался продавать свои работы. У него было трое детей.
Нельзя сказать, что Дональд очень обрадовался, когда произошло это странное исчезновение. Преступление не преступление, одно недоразумение.
Что случилось, Дональд? спросил я.
Мне нужна твоя помощь.
Я готов.
Пойдешь со мной. Будешь записывать все, что услышишь.
Морг располагался на территории деревенской больнички. Открыв дверь в покойницкую, мы увидели сторожа Иссидора, сидевшего на стуле и уставившегося на пустые гробы. Он что-то бормотал, на нем не было ни лица, ни тела.
Дональд осмотрелся. В помещении было одно окно, закрытое на щеколду. Шериф открыл его и посмотрел вниз, трава под окном была примята, здесь определенно кто-то топтался. У входа в морг мы тоже заметили затоптанную дорожку. Но это было естественно.
Что ты делал этой ночью? спросил Дональд у сторожа.
Спал. Я выпил немного грибовицы и уснул, как всегда.
Какой толк от сторожа, который всю ночь спит.
Кто же знал, что мертвые окажутся такими живыми.
Иссидор готов был разрыдаться. «Все наперекосяк. Сегодня должны были состояться похороны, могилы ждут и что теперь делать. Нашему священнику не позавидуешь. Но как они могли покинуть помещение. Двери и окна были заперты изнутри. Ключи я всегда ношу в кармане.»
Следы есть и под окном и возле двери. Похоже они «разбегались» в разные стороны, Дональд был в недоумении. Никогда не видел таких прытких покойников. Заплетень какая-то Свидетель из тебя плохой. Где бутылка из-под грибовицы?
Иссидор достал из-под стола пустую бутыль.
Так, ясно! Следовало бы тебя хорошенько наказать и точка!
Иссидор был готов ко всему. У него болела душа, он утратил смысл жизни.
Следующим, кого решил опросить Дональд был муж Зариндии Прокопий. Зайдя к нему в дом, он застал Прокопия сидящим в кресле-качалке и раскачивающимся. Было похоже, что качался он уже давно. В глазах застыло отчаяние.
Здравствуй, Прокопий, начал Дональд как можно мягче, что ты можешь сказать о Зариндии?
Ничего.
Как так!? Ты прожил с ней почти сорок лет и ничего о ней не знаешь?
Я знаю о ней всё, но ничего не скажу.
Почему?
Я боюсь.
Кого?
Её!
Но она же умерла!
Не уверен, от нее всего можно ожидать. Я не удивлюсь, если выяснится, что она просто сбежала из морга, прихватив этих двоих с собой.
И куда же она сбежала?