Записки из дежурного уазика - Надежда Хлимонова 2 стр.

Вчера была ночь Ивана Купалы, а праздники в Вильнюсском районе часто заканчивались подобными происшествиями и словами «ну ничего не помню», так как празднования зачастую сопровождались обильным распитием самогона, и нередко банальной «бытовухой» и поножовщиной.

Наш бедолага в очень нетрезвом состоянии поспорил с супругой и свои аргументы подкрепил ударами топора, изрубив ей руку. Вспомнить вчерашнее веселье он не мог.

Сельскохозяйственная постройка сгорела от него же, зеленого змия, а вернее  от самогонного аппарата, который взорвался внутри. Как говорил один мой коллега: «Нашим людям выходных давать нельзя  они напьются и переубивают друг друга».

 Как я стала экспертом?

Я попала сюда совершенно случайно, училась в техникуме, по специальности фотограф, и один из преподавателей порекомендовал меня на должность фотографа в фотолабораторию. Сначала я печатала фотографии с мест происшествия и фотографировала следы для экспертиз. Моя работа в экспертном отделе была непыльной, но дымной, так как подвальное помещение лаборатории также являлось общественной курилкой.

График работы гибкий: работаешь, когда есть время, что для студентки было просто находкой. Коллектив молодой, этим отличается работа в полиции, коллектив всегда достаточно молодой, так как сотрудники рано уходят на пенсию.

Боже мой, какая же я была наивная! Я верила людям, всегда говорила то, что думаю, не искала подтекста в словах окружающих. Мне хотелось увлекательной, насыщенной событиями жизни. Такой, как у героев Джека Лондона, полной приключений и испытаний.

Я мечтала уехать жить за границу, не потому, что мне было плохо дома, а потому что очень хотелось окунуться в какую-то другую, новую жизнь. Я хотела стать актрисой, не потому, что мне хотелось славы или всеобщего внимания  я видела в этом возможность прожить множество жизней. Мне хотелось приключений, ярких эмоций, но у меня не было плана. Я не выбирала, плыла по течению, и течение прибило меня к берегу комиссариата Вильнюсского района.

1997 год, не так давно распался Советский Союз, лихие девяностые уходили в прошлое. Полиция, как государственная структура, только начинала формироваться. Здесь работали люди, зачастую, без специального образования, осваивали науку на рабочем месте.

Экспертов-криминалистов в то время не готовили в литовских вузах, приобрести профессию можно было исключительно на рабочем месте. А так как фотография являлась значительной частью криминалистики, многие фотографы становились экспертами.

Так случилось и со мной: после нескольких месяцев «отсидки» в прокуренном подвале, мне предложили стать специалистом по осмотру мест пришествий. Новая должность предполагала дежурства, выезды на места, фиксирование и изъятие, если это возможно, следов, оставленных на месте происшествия преступником, для дальнейшего их исследования. Меня заинтересовало это предложение, и я решила  а почему бы и не попробовать?

 Медкомиссия

Все началось с медицинской комиссии. Всю неделю я ходила из кабинета в кабинет, серьезные психологические тестирования с повторяющимися вопросами, затем беседа с психологом и психиатром. Вереница врачей, справок и анализов.

Больше всего запомнился хирург. Пожилой мужчина, даже не взглянул на меня, когда я вошла в кабинет, он продолжал что-то писать. Затем подошел ко мне, ощупал все кости моего скелета, тщательно прощупал череп, кости рук и ног, видимо, искал следы переломов. Не нащупав ничего, он взял огромное увеличительное стекло и стал рассматривать меня через него. Скрупулезно осмотрев, он выдал:

 А знаете ли вы, что у вас на спине большие коричневые прыщи?

 Нет,  ответила я.

 Как же это вы живете и не знаете, что у вас на спине происходит? Принесите мне справку из венерологического диспансера о том, что у вас на спине нет больших коричневых прыщей, тогда и поговорим

Дело было в том, что в тот момент дерматолога в комиссии не было, и хирург делал осмотр и за себя, и за дерматолога.

В свои девятнадцать я даже и не подумала о том, что речь идет о банальном намеке на взятку. Я же отнеслась к словам хирурга очень серьезно, и направилась за справкой в венерологический диспансер.

В свои девятнадцать я даже и не подумала о том, что речь идет о банальном намеке на взятку. Я же отнеслась к словам хирурга очень серьезно, и направилась за справкой в венерологический диспансер.

Многих усилий мне стоило пробиться к врачу без очереди. Когда венеролог услышал, в чем суть моей проблемы, он не мог понять, серьезно ли я говорю или шучу, в своем ли я уме, и правильно ли он меня понимает? Естественно, он был в замешательстве и отказал мне. Но не так-то легко было мне отказать, я встала крестом в дверях кабинета:

 Доктор вы решаете мою судьбу.

 Но я не могу вам дать справку о том, что у вас на спине нет больших коричневых прыщей.

 Но у меня же нет больших коричневых прыщей?

 Нет.

 Но почему тогда нельзя дать справку, которая это подтверждала бы?

 Потому что это бред.

 Я согласна с вами, что это бред, но если от этого зависит моя судьба?

После долгой беседы, доктор не выдержал и со словами: «Это полный бред, берите, идите отсюда и больше никогда не обращайтесь!», выдал мне справку, которая подтверждала, что у Виктории Петровой на спине нет больших коричневых прыщей.

Как же я была рада! На следующий день, с самого утра, я направилась на комиссию к хирургу. Пожилой мужчина в течение нескольких секунд переводил внимательный взгляд то на меня, то на справку, но так и не смог ничего произнести. Затем поставил свою ревизию на моей медицинской карточке и пожелал удачи.

Пройдя медицинскую комиссию и покончив с бумажной волокитой, месяц спустя, я стала аттестованным работником полиции, специалистом по осмотру места происшествия в экспертном отделе.

 Экспертный отдел

В отделе работало всего несколько человек. Начальником был Игорь, молодой черноволосый мужчина, лет тридцати семи. Он единственный в нашем отделе обладал профильным образованием, полученным еще в Советском Союзе. Всегда хорошо одет, в костюме, подтянутый и с улыбкой на лице. У Игоря был отдельный кабинет, который он делил со своим заместителем Римасом.

Его работа в основном заключалась в том, чтобы отчитаться за отдел в пятницу на совещании и получить по шее от начальства за промахи подчиненных. Игоря мы интересовали только тогда, когда он получал взбучку от начальства.

Римас был полной противоположностью. Светлый, даже с некоторой рыжинкой, коренастый, он постоянно ходил в камуфляжной форме. Римасу было двадцать четыре года, он совсем недавно закончил полицейскую академию, был очень амбициозен и дотошен. Ему нужно было все и обо всех знать. Единственное, чем Игорь и Римас были похожи, так это страстью к курению за закрытой дверью тайком от начальства.

Несмотря на то, что они были такими разными, Римас и Игорь отлично уживались на одной территории. Игоря устраивало то, что Римас с радостью выполнял его работу, а Римасу нравилось быть начальником и лелеять надежду, что когда-нибудь, он окончательно займет место начальника отдела.

У них был небольшой кабинет, где помещались два стола, сейф, телевизор и аквариум с черепашкой. Черепашка оказалась живучей, а вот рыбки одна за другой кончали жизнь самоубийством.

В другой части здания находился наш кабинет, который мы делили на четверых. Виталий Лисов был давним знакомым Игоря, человеком легким на подъем, веселым, энергичным и любителем женского пола. Ему было за тридцать, среднего роста, среднего телосложения, он обладал незаурядным чувством юмора.

Лукасу было двадцать шесть, высокий, худощавый. Он носил очки, одевался очень небрежно, чем-то даже напоминал хиппи. Лукас был немного сумасшедшим, он был отличным специалистом и просто одержим дактилоскопией. Немного напоминал утрированный образ чокнутого профессора, одержимого своими идеями.

Он, так же, как и я, изначально пришел в полицию как фотограф. Лукас был дружелюбным, вечно голодным и вечно пьяным, часто ночевал в кабинете, даже когда не дежурил. Он практически никогда не убирал за собой, потому что ему было откровенно все равно, что другие думают о нем, и бардак и хаос были его стихиями, в которых он чувствовал себя как рыба в воде. Иногда он был по-детски наивен, но его нельзя было назвать инфантильным.

Лукас был очень общительным, любил говорить о работе, ему хотелось быть услышанным и ему нравилось делиться своими знаниями. Мы очень быстро нашли общий язык, и он обучал меня премудростям новой профессии.