Да, госпожа, хоть это он мог произнести с гордостью.
Расскажи мне, как ты получил награду.
Марк ответил не сразу. Почетный знак он заслужил честно. Только как рассказать обо всем прелестной девушке? В той войне не было красивых, показательных сражений, когда расположенные в шахматном порядке манипулы с боевым кличем бросаются в атаку, с флангов налетает конница
Нет, тот год казался ему сплошным переходом через болота, когда он, как вьючное животное, брел, не поднимая глаз от тропы, и по грудь барахтался в вонючей жиже, а враги, прекрасно знавшие местность, налетали внезапно, выныривали из тумана, выныривали и исчезали так быстро, что легионеры не всегда успевали схватиться за мечи. От легиона словно отхватывали кусок за куском. В той войне было много крови, но еще больше пота, и вряд ли рассказ о бесконечном марше, непросыхающей одежде, стертых ногах и гноящихся ранах мог развлечь девушку.
Для женщин у него имелась особая история, где встречалось все: начищенные значки легионов, сияющие доспехи, алые плащи; враги, бросающиеся в бегство при одном виде римских солдат; невероятная добыча; сражения от восхода до заката, когда в бой вводят сначала манипулы гастатов молодых, неопытных воинов, за ними вступают принципы, а затем уже приходит черед триариев лучших, опытных бойцов.
Земля содрогается под нашими шагами, и орлы
Тут он взглянул в серые с прозеленью глаза Корнелии и осекся, а спустя мгновение рассмеялся. Корнелия тоже улыбнулась, сказав:
И отец мой, и дядя воевали. Я знаю, что военный поход мало напоминает описанную тобой веселую прогулку. К тому же Юлий Фронтин был частым гостем в нашем доме, я слышала его рассказы. Из Британии многие не вернулись.
Многие, как эхо повторил Марк.
Друзья?
Друг. Спас меня, а сам погиб.
Ты недолго пробудешь в долгу.
Что?
Но она, уже увлеченная другим, спрашивала.
А женщины бриттов? Красивы?
Лицо Марка вновь заалело. Не мог же он сказать: «Я позабыл их, увидев тебя».
Римлянки красивее, госпожа.
Не лукавь. Говорят, у них длинные светлые волосы
Я предпочитаю черноволосых.
И огромные голубые глаза
«Громы Юпитера! И он должен терпеть?»
Мне по сердцу иной цвет, госпожа.
Он все-таки позволил голосу дрогнуть. Расплата наступила мгновенно.
Понимаю. Эта черненькая твоя невеста?
Что? опешил Марк. Какая?
Тут он вспомнил Панторпу, накануне сидевшую рядом.
Легионерам запрещено жениться, госпожа.
Жаль. Девушка миленькая, Корнелия опустила покрывало.
Марк проклинал свою злосчастную судьбу. Окажись он богатым бездельником в тоге с пурпурной каймой, ему дозволено было бы сказать что-то о затмении солнца, или погасшей звезде. И Корнелия улыбнулась бы этим затасканным словам дамы любят проверенные комплименты. Глядишь, она смилостивилась бы и вновь открыла лицо.
Пока Марк вздыхал, Гай Элий и Виния Руфина добрались до цели своего путешествия. Виния предоставила брату одному зайти в ложу, а сама примкнула к вполголоса беседовавшим Фуску и египтянину.
Спустя мгновение, Гай Элий покинул ложу рука об руку с Корнелией: горе Марка было безмерно.
Наконец, звуки труб возвестили о прибытии консулов. На арену выступила процессия жрецов, ведших белого жертвенного быка. Алтарь обагрился кровью.
Напряжение все возрастало. Смолкали разговоры, затихало даже шуршание одежд. Зрители застывали на своих местах: руки сцеплены, глаза устремлены к воротам, откуда должны вырваться колесницы.
И зрители в едином порыве качнулись вперед, взревели трубы, ворота распахнулись, упала цепь, перегораживавшая арену колесницы сорвались с места.
Виния застонала. По жребию квадрига Меппа оказалась ближе всего к зрительским трибунам. Чтобы победить, вознице предстояло прорваться к центру, обойдя пятерых соперников. Тогда колесница, огибая мету, полетит по самому короткому пути.
Префект! Сто тысяч сестерциев на «зеленую»! крикнул кто-то над ухом Фуска.
Он кивнул и вытянул два пальца, показывая, что принимает пари и удваивает заклад. Виния сорвала золотой браслет.
Ставлю на Меппа!
Молодая женщина в соседней ложе подняла над головой жемчужное ожерелье.
Против Меппа на «зеленого».
Твоя сестра опять проиграется, сказал сыну Анций, хоть и не видевший племянницу, но прекрасно знавший, что с ней творится.
Что? Гай Элий проявлял к состязаниям поразительно малый интерес.
Квадриги приближались к повороту. Шли вровень. «Зеленый», рядом с ним «белый», «красный», затем «золотой» и «пурпурный», цвета, введенные Домицианом, и наконец, у самого бортика, отделявшего арену от зрительских скамей, мчалась колесница с возничим в ярко-синей тунике.
А-а-а, стонала Виния. А-а-а
Колесницы прошли точно под ними. Клубы пыли вырывались из-под колес и копыт коней. Позолоченные спицы слились в один огненный круг. Слышалось щелканье бичей и резкие окрики возниц. Поворот. Виния пронзительно завизжала, но ее голос потонул в реве толпы. Префект Фуск почувствовал, как в руку ему повыше запястья впились острые ногти.
«Золотой» отстал. Квадрига Меппа летела по крутой дуге, перерезая дорогу возницам в красном и пурпурном. Послышался треск: красная и пурпурная повозки столкнулись. Колеса зацепились друг за друга, затрещали оси. Весь цирк замер, однако, возничим удалось каким-то чудом расцепить колесницы. Гонка продолжалась. На первом повороте к всеобщему изумлению обошлось без жертв. Виния, обливаясь потом, откинулась на спинку скамьи. Обменялась улыбками с Фуском. Цирк постепенно успокаивался, пронзительные вопли сменялись ровным гулом.
Квадриги неслись вдоль мраморного хребта, пересекавшего арену. Ближе всего к центру, как и прежде, держался возница в зеленом, рядом и вровень мчалась запряженная вороными колесница «белого». Мепп чуть отставал. Сзади и тоже вровень следовали «пурпурный» и «красный». «Золотой» шел последним.
А лошади из императорской конюшни едва тянут! крикнула Виния.
Фуск засмеялся и вновь удвоил ставку. Колесницы благополучно миновали второй поворот, их положение не изменилось, разве что «золотой» чуть нагнал остальных.
Повернулся мраморный дельфин на одной из высоких мачт в центре арены, показывая возницам, что первый круг пройден.
На третьем повороте произошло несчастье. Огибая мету, возница в белом хотел повторить прием Меппа: описать крутую дугу и вырваться вперед. Не рассчитал, колесница накренилась и опрокинулась. Возница успел выхватить из-за пояса нож, перерезать постромки и откатиться в сторону, спасаясь из-под копыт коней набегающей упряжки.
Возница в зеленом попытался отвернуть, кони замедлили бег, и в этот момент Мепп вырвался вперед.
Цирк взревел. Кричали все: непорочные весталки, величавые жрецы, благородные сенаторы. Чернь выла и улюлюкала.
Гнедая! Гнедая! вопила Виния.
Мепп! орал Фуск, одной рукой отводя от себя обе руки соседки.
Вспомнилась Винии другая гонка: мощеная дорога, летящая под копыта коней, крик Меппа на поворотах: «Держись!», собственные пальцы, скрюченные от холода, намертво вцепившиеся в борта колесницы Резкий, слепящий ветер в лицо. Мепп, тогда еще пятнадцатилетний мальчишка, был возницей. А она старше на год, но ничуть не умнее стояла позади. И дорога вела в Синуэссу
Синуэсса Это название до сих пор вызывало головокружение и тошноту
После пяти кругов стало ясно, что борьба идет между «синим», «зеленым» и сберегавшим до той поры силы «золотым». Бока коней лоснились от пота, дымились оси колесниц. Сами колесничие в поту, в пыли яростно взмахивали бичами.
Фуск утроил заклад. Виния последовала его примеру, и так как драгоценностей на ней больше не было, поставила на лектику. «Боги, что я делаю, дядя придет в ярость». Но тут же она позабыла о грозном Анции и обо всем на свете: колесницы вышли на последний круг.
Марк побился на первые наградные с солдатами конвоя.
Цирк стонал. Фуск мельком взглянул на Винию: как мог прелестный ротик издавать такие вопли? и вновь обратил взгляд к арене. До меловой черты оставалось немного совсем немного.
Ха! крикнул Мепп и по-особенному щелкнул бичом.
В цирке не слышали его возгласа, только увидели, как тройка вороных и гнедая кобыла вдруг рванулись вперед. Все быстрее, быстрее мелькали копыта. Мепп совершенно ослабил поводья, и вновь бич его щелкнул над головами коней.
А-а-а, нарастал рев на трибунах.
Виния первой вскочила на ноги. Сорвались с мест и остальные. Префект Фуск одной рукой обнимал Винию и потрясал в воздухе сжатым кулаком другой.
Вой и свист на трибунах достигли наивысшей силы упряжка Меппа первой пересекла меловую черту.
Виния залилась слезами. Вспомнилось ей, как отец и Авл Виттелий торжествовали победу «синих» они и сошлись-то на почве верности этой партии. Отец откидывался назад и лишь соединял кончики пальцев, намекая на аплодисменты. А Виттелий, перегнувшись через барьер, отделявший зрительские места от арены, так неистово размахивал руками и кричал, что напоминал рассерженного Юпитера. Казалось, из рук его вот-вот ударят молнии. А его густой, раскатистый хохот и впрямь был подобен грому.