Надёжно, как в швейцарском банке. Почти детективная история - Екатерина Самойлова

Надёжно, как в швейцарском банке

Почти детективная история

Екатерина Самойлова

Редактор Марина Альфредовна Черносвитова

Иллюстратор Оксана Альфредовна Яблокова

© Екатерина Самойлова, 2019

© Оксана Альфредовна Яблокова, иллюстрации, 2019

«Вы знаете, как близки понятия преданности и любви к понятию победы

Эта история началась в 1990 году, в парижской квартире Ирины Иловайской-Альберти. В обыкновенной квартире, в доме, который мог быть и в Москве, и Ленинграде. Одно только своеобразия квартиры  в ней были и издательство, и типография еженедельника газеты «Русская мысль». Ирина Алексеевна возглавляла все это хозяйство. Мы (моя жена Марина и я) были в гостях у Ирины Алексеевны и за чашечками чая хозяйка предложила нам что-нибудь написать в газету  там, в очередном номере было свободное место. Пока мы с Мариной раздумывали, что, бы написать в в «Русскую мысль, нас выручила соотечественница Наташа Савельева, корреспондент «Учительской газеты», гостившая у Ирины Алексеевны и сейчас сидевшая напротив меня за столом. С Наташей мы небыли знакомы и не успели сказать друг другу, ни одного слова. «Евгений Васильевич Расскажите нам о своей тете, чье имя носите последнем секретаре Рильке!» Мы с Мариной переглянулись, ибо только что вернулись из Швейцарии, побывали и в квартире Евгении Александровны, и на могилах моей бабушки Надежды Ивановны и тети. И, действительно, я уже собирался написать о тете, вернувшись в Москву, но пока четкого плана  с чего начать советскому читателю рассказывать о дочери «врагов народа», сбежавшей с матерью, бросивший пятилетнего сына, когда в России начиналась революция и страна стояла перед мировой войной?

Распад семей Черносвитовых начался до войны. Бабушка была далеко не первой, кто «поделил» детей и уехал из России. То, что в России тогда происходило и что еще должно произойти, заведомо, как в осколках зеркала, формирующих чудовищное зазеркалье, отражалось в отношениях двух семей помещиков тульской губернии (имение Щучье и имение Карники), и разбросанных по ярославской и тульской губерниям семьях Черносвитовых. В «кровавое воскресенье», которое проходило в Тульской губернии, крестьяне утопили «красного попа Черносвитова» в реке Осетр  гнали его от церкви в Туле до имения в Щучье. Замечу только, что близкая подруга Надежды Константиновны Крупской, член ЦК РСДРП Софья Николаевна (Луначарская, Смидович) была в классовых враждебных отношениях с родней, отказавшись письменно от дворянского происхождения, сделавшая себе новые метрики крестьянского происхождения, как раз в 1913 году. Избиение мужчин Черносвитовых началось в 1918 году, после ареста ярославского Черносвитова, Кирилла Кирилловича, единственного депутата царских дум всех созывов, члена Предпарламента, основоположникам с графиней Софьей Паниной партии «врагов народа»  кадетов, эмиссара Колчака Моего деда, отца Евгении Александровны, крестьяне забросали возле имения камнями, он умер от ран на третий день. Так, мой отец в 11 лет стал бездомным. На работу кучером на Каланчёвку устроил его бывший крепостной Черносвитовых, проживающий с многодетной семьей в Москве. У него отец позаимствовал и анкетные данные. И в советское время, даже после ВОВ, в некоторых документах отец числится как «Виктор», с отчеством «Петрович»  так именовали всех кучеров на Каланчевке. Но места в московской квартире Петра Яковлевича Черносвитова не нашлось. Папа в 11 лет оказался на улице. Перевернутая телега несколько лет была моему отцу круглый год крышей над головой. Удивительно, но папа сохранил все трудовые книжки того периода.

Я много раз по разным причинам возвращался к биографии Василия Петровича Черносвитова, моего отца. Вот, к примеру, листочек из автобиографии нашей родственницы, помещицы из Щучье, которая тоже пошла на разрыв семьи  с двумя сыновьями покинула Россию перед революцией  знаменитой Марии Васильевны Черносвитовой (читай Александра и Марина Черносвитова  «Она создала Русский Дом», в еженедельнике «Кто есть кто?»).

Из автобиографии рода Черносвитовых, Марии Васильевны Черносвитовой.

Мария Васильевна Черносвитова  многие, высланные Лениным заграницу философы и писатели благодарны Марии Васильевне.

Я не раз писал о своем отце. А, вот о его сестре, чье имя ношу, написал еще только один раз в журнале «Грани»  «Ницше, Рильке и Россия».

А, ведь я, ношу имя свой тети! Она просила моих родителей, сразу, как я родился, усыновить меня, ибо, никогда не была за мужем и не собиралась (она очень стеснялась своего «уродства»  анкилоза правого тазобедренного сустава в результате костного туберкулеза). Марина Цветаева, с которой у тети отношения не получились из-за завещания Рильке  оно было отдано не Марине, как великая поэтесса ожидала, а секретарю, моей тете, называла мою тетю «хромоножка из трущоб Достоевского».

В первые месяцы, как я родился, тетя, рискуя, приехала в Москву с чужими документами в качестве гида туристической группы и уговаривала моих родителей отдать ей меня. Но, родители и слышать не хотели  они уже похоронили двух детей  Светочку и Славика

Я постепенно и скрупулезно собирал материала для книги о Евгении Александровне, моей тете, талантливой писательницы, переводчике  перевела на французский и немецкий язык Гоголя, Чехова, Толстого. На русский язык Рильке. Интересные в жизни бывают «случайности». Так, мои родители умерли в доме, в трех шагах от перенесенного дома Спиридона Дрожжина  учителя Рильке русскому языку. Эту книгу я пишу в этом доме.

К тете мы с Мариной, ставшие перед распадом СССР выездными, поехали наудачу. С замиранием сердец поднимались пол широкой деревянной лестнице (см. фото ниже) к квартире.

Евгений Васильевич Черносвитов у входа в свой родной дом. Швейцария. Женева.

Евгений Васильевич Черносвитов у ворот банка, в котором находился сейф его тёти, Евгении Александровны. Швейцария. Женева.

На звонок нам открыл дверь пожилой мужчина. На хорошем русском языке спросил, что нам нужно, а потом сам себе и ответил: «Раз пришли прямо в квартиру к Евгении Черносвитовой, значит, скорее всего, ее родственники!»

Мы быстро сошлись, познакомившись в столовой за рюмками бужеле.

Швейцарский друг и земляк, академик Виктор Васильевич Захаров.

Он оказался известным физиком, часто работал в Дубне, Похвастался, что у него замок совсем недалеко от Гольфстрима. Еще он сообщил, что сейчас собирается в Москву налаживать в России мобильную связь. Еще он оказался заядлым кулинаром. И после продолжительного спора согласился со мной, что «тала» и «строганина» из красной и белой рыбы качественно разные вещи. И так разгорячился, что заставил ему «дать пять», что мы вместе напишем кулинарную книгу о тале и строганине Мы почти подружились, но на сердце было неспокойно  в огромной квартире стояли пустые книжные шкафы. Да и мебели, собственно, не было. На вопрос Марины «где книги и вещи?», Виктор Васильевич заметно покраснел и «отмахнулся»: «Ваша тетя числилась в безродных когда в Швейцарии умирает русский безродный, кое-что забирает церковь, вещи сжигают во дворе дома, а книги продаю по франку за штуку я несколько штук купил, увез домой» У кого Захаров купил книги, какие книги, русских классиков, которых тетя успела перевести и издать на немецкий и французский языки?.. Видя наши с Мариной недовольные лица, Виктор Васильевич посоветовал обратиться в церковь.

В церкви мы познакомились с удивительным интеллигентным попом  Павлом Цветковым. Но не подружились, ибо он запер от нас книгохранилище на огромный висящий замок, а библиотекаршу отправил в отпуск. Я рассказал в письме, как поп скрыл от меня книги моей тете Виктору Васильевичу и это письмо нас полностью рассорило: «Для русского человека, особенно одинокого, церковь в Женеве  это все: и семья, и родные, и друзья» Я понял, что никогда не напишу с академиком Захаровым кулинарную книгу! Наша переписка оборвалась.

Когда СССР перестал существовать, мой близкий друг, работающий в дипломатическом корпусе, посоветовал мне пойти в МИД и попросить помощи в возвращении содержимого ячейки швейцарского банка  документ у меня был из самого банка (ниже все читатель увидит). Для этого 75% стоимости вещей в ячейке тети я отдавал новой России, а 25% надеялся, что получу сам. Честное слово  главное, что я хотел получить из ячейки тети  рукописи незаконченных переводов тети русских классиков. Захаров проговорился, сказав, что тетя не успела закончить перевод «Вишневого сада» и «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Я сходил со своим другом Пашей Спириным в МИД и написал письмо, которое отдал «официальному лицу». Увы, никакого ответа из нового МИДа я не получил!