Как было отмечено выше, сегодня коррупция имеет место практически во всех государствах независимо от уровня их социально-экономического развития, а интенсификация глобализационных процессов приводит к унификации «коррупционных практик», с одной стороны, и повышению значимости транснациональных разновидностей коррупции, таких, как подкуп иностранных должностных лиц, служащих международных организаций и т. д., с другой.
Миф 2. Коррупция является одним из механизмов, обеспечивающих функционирование экономической системы России: она способствует снижению материальных и временных издержек субъектов хозяйствования и, тем самым, развитию предпринимательства, гибкости рынка, а потому может рассматриваться не только как неизбежное зло, но и как положительное явление. «В экономической литературе появляются исследования, доказывающие, что если в стране нет отлаженной системы управления и плохо развито законодательство о защите собственности, коррупция может дать неожиданно сильный положительный эффектНо основная часть теоретиков и практиков стоит на противоположной точке зрения, что негативные последствия от коррупции могут превышать позитивные в 50100 раз»[83]. Представляется, что рассуждения о пользе коррупции можно сравнить с рассуждениями о пользе курения: успокаиваются нервы, притупляется чувство голода, коммуникативные функции и т. п. Однако и в том, и в другом случае постепенно разрушается организм человека, или государства.
Миф 3. Коррупция порождается действиями бюрократии, «алчных чиновников». Поборники этого мифа полагают, что коррупция есть следствие чрезмерного государственного регулирования экономики, и панацеей от всех бед полагают «невидимую руку» рынка, его способность к саморегуляции, способность оптимизировать окружающее социокультурное пространство в соответствии со своими нуждами. При этом из вида упускается релятивизм (относительность) предпринимательской морали[84]и имманентно присущее бизнесу стремление экстернализировать издержки[85].
Этот миф детально исследован в литературе[86]. Сущность этого мифа авторы излагают следующим образом: «Как правило, за пределами следственной и судебной практики взяткодатели рассматриваются как жертвы вымогательства (и «мнимые» преступники), а продажные чиновники как вымогатели и «преступники истинные».
На фоне этой тенденции Зигхард Некель[87]совершенно справедливо обращает внимание на возможность рассмотрения также и взяткополучателей в качестве потерпевшей стороны коррупционных отношений. Вовлечение чиновников в такие отношения вполне может происходить путем обмана, запугивания, шантажа со стороны коллег, начальства и потенциальных взяткодателей. При этом следует учитывать, что взяткодатель может быть более заинтересованной стороной в решении вопроса с помощью взятки, нежели взяткополучатель (в случаях, когда речь идет об оценке инвестиционных проектов, предоставлении налоговых льгот и субсидий и т. д.). Рассмотрение вымогательства взяток в качестве проблемы является половинчатым без рассмотрения в качестве таковой навязывания взяток
Представления некоторых экономистов о желательности для предпринимателей мира без коррупции трудно определить иначе чем благоглупость (только вот, дескать, издержки переходного периода от одного состояния к другому слишком высоки). Если мы критикуем тов. Маркса за идеализацию класса пролетариев, то не следует уж самим впадать в ту же ошибку в отношении класса предпринимателей. Они народ пластичный и с повышенной адаптивной способностью. Они в достаточной степени владеют арифметикой, чтобы сосчитать, что взятка меньше, нежели полная сумма налоговых платежей либо таможенных отчислений, или что инвестиции в устранение конкуренции посредством задействования административных ведомств очень рентабельны. Они научились жить и работать в коррупционной среде и оказались бы скорее беспомощны, если бы чиновники разом отказались брать взятки и принялись решать все вопросы так, как это полагается по закону. Если кто-то объективно и заинтересован в мире без коррупции, это широкие массы наемных работников (исключая топ-менеджеров) и иные социально слабые слои населения
При рассмотрении противозаконных действий, как и любых других, необходимо соотносить издержки и выгоды предпринимающих их субъектов. С учетом этих позиций проводится сравнительный анализ незаконных и легальных форм экономической деятельности. Так, например, легальная хозяйственная деятельность требует затрат на регистрацию юридического лица, получение лицензий, открытие банковского счета и т. д. Эти затраты обеспечивают лишь доступ к закону. Но и продолжение деятельности в рамках закона тоже требует затрат, к которым следует отнести необходимость выплаты налогов, подчинение требованиям трудового законодательства (определенная продолжительность рабочего дня, социальные гарантии) и т. д. Если упомянутые затраты оказываются очень высокими, то экономическая логика может подтолкнуть хозяйствующего субъекта к уходу в нелегальную сферу. В этом случае, с одной стороны, субъект будет экономить на издержках легальности, но, с другой стороны, ему придется столкнуться со специфическими затратами незаконной деятельности. К таковым относятся взятки, «двойная» бухгалтерия, необходимость обращения к нелегальным процедурам защиты прав собственности и разрешения конфликтов, сужение из-за персонализации отношений круга лиц, с которыми можно взаимодействовать, и возможностей повышения эффективности за счет разделения труда и т. д.»[88].
При рассмотрении противозаконных действий, как и любых других, необходимо соотносить издержки и выгоды предпринимающих их субъектов. С учетом этих позиций проводится сравнительный анализ незаконных и легальных форм экономической деятельности. Так, например, легальная хозяйственная деятельность требует затрат на регистрацию юридического лица, получение лицензий, открытие банковского счета и т. д. Эти затраты обеспечивают лишь доступ к закону. Но и продолжение деятельности в рамках закона тоже требует затрат, к которым следует отнести необходимость выплаты налогов, подчинение требованиям трудового законодательства (определенная продолжительность рабочего дня, социальные гарантии) и т. д. Если упомянутые затраты оказываются очень высокими, то экономическая логика может подтолкнуть хозяйствующего субъекта к уходу в нелегальную сферу. В этом случае, с одной стороны, субъект будет экономить на издержках легальности, но, с другой стороны, ему придется столкнуться со специфическими затратами незаконной деятельности. К таковым относятся взятки, «двойная» бухгалтерия, необходимость обращения к нелегальным процедурам защиты прав собственности и разрешения конфликтов, сужение из-за персонализации отношений круга лиц, с которыми можно взаимодействовать, и возможностей повышения эффективности за счет разделения труда и т. д.»[88].
Примечательно приводимое авторами мнение одного из иностранных экспертов:
«С некоторой долей пафоса можно сказать: меньше взяток платит тот, кто находится в России не только, чтобы «делать бизнес», но и чтобы собственно жить в этом обществе. Очищенная от каких-либо посторонних мотивов (ознакомления с культурой, неформального общения) ориентация на извлечение прибыли и карьерный рост сопряжена с неразборчивостью в средствах достижения этих целей, включая коррупционные средства. Закон при этом выступает просто как внешний фактор повышения расходных статей: преимущества перед конкурентами же просто следует покупать (в чем и состоит экстернализация издержек); если в результате бизнес не окупает себя, он просто не имеет смысла»[89].
«Для многих представителей предпринимательской стороны, делают вывод авторы, расхожие представления о безальтернативности коррупции служат своего рода «культурной подсказкой», помогающей оправдать бездействие в поиске возможностей некоррупционного решения вопросов. Мифологическое содержание представлений о «предпринимателях-жертвах» и вымогателях-чиновниках служит прикрытием для обеспечения владельцами фирм и топ-менеджерами сугубо личного материального благополучия за счет как корпоративных, так и общественных интересов»[90].
В целом приведенные мифы вносят весомый вклад в поддержание сложившейся к настоящему времени в России системы коррупционных взаимодействий, реализующихся на всех уровнях общественных отношений. И это еще раз подтверждает тот факт, что решение проблем коррупции невозможно без выработки новых идеалов[91], принятия обществом новой нравственной установки, «без большой идеи». «Обсуждение проблем духовности для нас это не воспарение, не уход от злобы дня, а самое насущное дело, во многом более практичное, чем многие другие», отмечает В.А. Лекторский[92]. Однако смена нравственной установки не происходит сама по себе, ее невозможно внедрить «указанием свыше», для этого необходимо изменение типа цивилизационного развития. Применительно к современной России речь идет о переходе к инновационному, социально ориентированному типу развития и построении экономики, базирующейся преимущественно на генерации, распространении и использовании знаний, поскольку именно преумножение научных знаний становится неотъемлемым условием обеспечения жизнедеятельности общества, его духовного и физического здоровья.
Подводя итог проведенному анализу, отметим, что современная Россия является неотъемлемой частью техногенной цивилизации, и потому эффективное противодействие коррупции в нашей стране невозможно без использования инструментов, присущих этому типу цивилизационного развития. В частности, многие исследователи, объясняя феномен устойчивости коррупционных практик, указывают на недостаточность в российском обществе структур, которые позволили бы ему (обществу) участвовать в государственных делах, неразвитость институтов гражданского общества[93]. Об этом же говорится и в Послании Президента Российской Федерации Дмитрия Медведева Федеральному Собранию Российской Федерации от 12 ноября 2009 г.[94]В современных условиях весьма острыми являются проблемы преодоления отчуждения государства от общества, установления партнерских отношений между властью и институтами гражданского общества, усиления их взаимной поддержки и согласованной деятельности, направленной на решение наиболее актуальных проблем российского общества, включая вопросы борьбы с коррупцией.