Когда-то, ещё до того, как Последние дни перевернули всю его жизнь, Трой мечтал о горах. Он видел себя знаменитым на весь мир альпинистом, покорившим все восьмитысячники. Немного странная мечта для мальчишки, живущего на бескрайних Великих Равнинах, но отец относился к его увлечению очень серьёзно, помогал найти нужные книги и фильмы, дважды возил в Су-Фоллс на скалодром, невзирая на протесты мамы, и обещал свозить к отрогам Скалистых гор, которые находились далеко на северо-западе штата.
А что? негромко заговорил Трой, отвечая на собственные мысли. Он потрепал лохматые уши Бади, всё ещё влажные: Пойдём к горам? Рашмор посмотрим. Самая знаменитая гора Америки!
Пёс вывалил из пасти розовый язык и часто задышал, радуясь вниманию. Трой перепрыгнул через ствол поваленного дерева, по которому деловито сновали длинные муравьиные цепочки, и выбрался на берег Миссури. Спустился к воде, наполнил флягу и две пластиковых бутыли, подождал, пока напьётся собака, и повернул на север, прочь от реки. Прочь от города, который цепко держал его в своих границах, замыкая весь мир в закутке нескольких улиц.
***
Небо наливалось грозным желтовато-сизым свечением. Огромный грозовой вал накатывал на притихшее поле, на покосившиеся столбы с обрывками проводов, пляшущие свой нестройный танец вдоль обочины растрескавшейся, наполовину заросшей спутанной травой дороги. Предыдущую ночь Трой и Бади провели в кабине облезлого внедорожника, предварительно вытряхнув оттуда чей-то скелет с остатками трухи, в которую со временем превратилась плоть, а вот сегодня, похоже, придётся встретить ураган под открытым небом. Трой нахмурился. Подсохшая полоска свежего рубца натянулась и моментально зачесалась. Бади вытянулся в струну, повернувшись носом к первым порывам свежего, пахнущего влагой ветерка.
«Должна же куда-то вести эта чёртова дорога?» подумал Трой, выбираясь на обочину из сухой канавы. Что-то подсказывало ему, что гроза после нескольких утомительно жарких дней может оказаться далеко не безобидной. В конце концов, Аллея торнадо проходила где-то здесь.
Четыре дня в пути, а он едва ли одолел и полсотни миль. Настороженное ожидание погони поначалу сменилось эйфорией. Свобода от обязанностей и чьей-либо воли пьянила не хуже вина. Но усталость от непривычно долгой ходьбы и растущая тревога, которую вызывала мрачная безмолвная пустота вокруг, быстро задавили глупую радость. Оказывается, он не умел быть один. Держаться на расстоянии, воображать себя эдаким волком-одиночкой, сторониться других хорошо только до тех пор, пока есть кого сторониться. Конечно, у него был Бади, но Бади всего лишь собака, пусть даже самая лучшая на свете.
Трой вздохнул и прибавил шагу, стараясь не обращать внимания на зудящий припухший рубец и на тягучую боль в мышцах ног. Почерневшие столбы напоминали виселицы, а бесполезные изоляторы уродливых нахохлившихся птиц, провожающих путников недовольными взглядами
Под крышей, изрядно просевшей с одного бока, они оказались уже в темноте, которая обрушилась резко и лишь изредка освещалась вспышками далёких сухих молний. Первые крупные капли принёс ветер, внезапно грянувший несыгранным оркестром полоумных трубачей сквозь все щели старой постройки. Неизвестно кем и зачем сооружённая посреди поля в стороне от дороги, она заскрипела, словно пьяный скрипач, не попадая в лад безумным музыкантам. Если бы не Бади, Трой ни за что не нашёл бы её сам. Но пёс, внезапно свернувший с дороги в невидимое чёрное поле, настойчиво пёр вперёд, и Трой решил положиться на его чутьё.
Неровное пламя костра, на которое пошла часть обвалившейся внутренней перегородки небольшого овина, отражалось в глазах Бади двумя крохотными язычками. Приплясывая на дующем в щели ветру, оно бросало на шершавые стены угловатые тени и потрескивало, когда с верхней балки срывались вниз капли дождя, просочившегося сквозь ржавое железо крыши.
Трой привалился спиной к рюкзаку и не мигая смотрел на танцующий огонь. Он был погружён в раздумья. Там, в городе, занимая всё своё время вылазками в опустевшие районы, преувеличенным рвением на дежурствах у блок постов, грубыми забавами Защитников, сводящимися к бесконечным стычкам, опасным играм с холодным оружием (до пальбы не доходило патроны берегли) и запойным, неразборчивым чтением, он не давал себе такой возможности. В начале вынужденного путешествия по неизвестной местности его подгоняли не самые приятные ощущения любого беглеца. Мучили постоянная настороженность и ожидание подвоха с любой стороны в совершенно новом, незнакомом мире. Тогда ему было не до раздумий. Но сейчас, впервые за последние несколько дней почувствовав себя в относительной безопасности, он неожиданно попался в ловушку собственных воспоминаний. Этому не мешали даже близкие раскаты грома, вой ветра и автоматными очередями барабанящий по железу дождь.
Тот отчаявшийся, переплавивший свой ужас в бесстрашие берсерка мальчишка, которым он когда-то был, не прятался от своих мыслей. Он умел смотреть в лицо своим жертвам и имел смелость спрашивать зачем? Сначала у других, тех, кто был старше. Позже когда Стив залепил ему мощную оплеуху и посоветовал не забивать себе голову лишними мыслями, если он не хочет её потерять спрашивал только себя самого. Пытался найти ответ. И, кажется, нашёл. Но тот Трой, которым он стал теперь, который так старательно избегал ненужных вопросов, этот ответ забыл. Похоронил глубоко в памяти. Так глубоко, что не докопаешься. И вот теперь вопрос «зачем?» снова всплыл у него в голове. Зачем он упрямо идёт куда-то? Зачем продолжает лишённую какого-либо смысла жизнь, когда ему уже семнадцать и до ужасного, вовсе не такого милосердного, как пуля, конца осталось совсем немного?
«Чёрт!» поражённый внезапным воспоминанием, Трой выпрямился. В спину тут же вонзился холодный кинжал сквозняка. В захламлённой, заставленной штабелями пыльных книг комнате небольшого домика, который он занимал в полном одиночестве, под расшатанной доской пола в тайнике остался старый ежедневник в обложке из толстой буйволовой кожи со стёртым тиснением дневник. Дневник, написанный аккуратным почерком ученика начальной школы, который позволил ему не сойти с ума в первый год после катастрофы. Который напоминал ему, кто он такой, ещё пару лет, и который он забросил, когда решил измениться и всё забыть. Досада и разочарование обожгли душу неожиданной злостью. В доме оставалось много того, что ему пригодилось бы сейчас, а он сожалел о каком-то дневнике, самом бесполезном предмете из всех!
Трой делает уже четвёртую ходку от машины к гаражу и весь перепачкался в жирной смазке. Тело просит тепла, руки стынут от прикосновения к ледяному металлу тяжёлых автоматов, ноги скользят по серой наледи площадки перед воротами. Разгружают машину вчетвером кроме Джуниора и Троя, ящики с патронами и ещё какие-то, заметно более тяжёлые, таскают молчаливый Асер и сам Стив. Оружие они привезли откуда-то из Небраски, граница которой начинается прямо за городским мостом. Троя Стив с собой не взял, но позволил поучаствовать в разгрузке.
В тесной каморке, служившей раньше личным кабинетом покойного босса, а по совместительству родного дяди Стива мистера Логана, тепло. Гудит раскалённым нутром железная печь. Трой с любопытством глазеет на содержимое одного из ящиков оливково-зелёные шарики с тускло поблёскивающими рычажками, похожими на длинные утиные клювы.
Гранаты М-67, по-простому «гольф-болл», Стивен усмехается, поясняя. Его отец был кадровым военным, до того, как вышел в отставку, а старший брат служил бы по сей день где-то там, где была война, если бы не Последние дни. Об оружии Стив знает всё.
Хочешь парочку? не то шутя, не то серьёзно интересуется он у Троя, подбрасывая в железную печь прямоугольники прессованной стружки, которых было вдоволь запасено на складе магазина охотничьих и туристических товаров. За толстым стеклом пляшет огонь, от раскалённых боков тянет жаром.
А что, можно? тут же реагирует Трой, не совсем понимая, зачем ему такая страшная штука.
Стив ухмыляется в отросшие усы.
Возьми одну, заслужил. Потом покажу, как с ней обращаться. Подарок тебе к Рождеству, Стив, хохотнув, суёт Трою в руки холодный железный шарик со скобкой и кольцом.
Граната. Небольшая, она имеет какой-то игрушечный, несерьёзный вид. То ли дело автомат! Но, попав Трою в руки, оказывается неожиданно тяжёлой и внушает некоторое уважение.
Граната тоже осталась в городе. Вместе с дневником и колодой карт с неприличными картинками, которую он нашёл в одном из пустых домов на Шестой Ист, она лежала в жестяной коробке под расшатанной доской пола в его домике у реки. Там же остались его любимый рюкзак, недочитанная «Зелёная миля» и множество мелочей, составлявших прежнюю жизнь.
Трой неосознанно коснулся рукоятки вальтера. Бади поднял голову и внимательно уставился на него, поблёскивая умными глазами, словно спрашивал: «Что? Что не так?».
Спи, дружище, отозвался Трой, похлопав по мощной когтистой лапе.
Старый пёс вздохнул и снова улёгся. Губы Троя дрогнули в улыбке. Бади, настоящая кличка которого звучала как «Паддингтон» в честь английского медвежонка, был собакой пожилой пары Уингтонов, которые жили на противоположной стороне улицы. Когда стряслись Последние дни, Бади был молодым добродушным любителем побегать за фрисби в парке или совершить долгую прогулку рядом с велосипедом мистера Уингтона, отставного пожарного из Чикаго. Трою разрешалось трепать толстые лопушки собачьих ушей, когда кто-то из хозяев пса вёл его на прогулку мимо дома Спенсеров. А Бади дозволялось разок лизнуть мальчика в лицо широким, горячим и влажным языком. Но быстро, пока не увидела мама