Мистер Джон! крикнули с кормы лодки: «Самолет!»
Герцог натянул на уши потрепанную, вязаную шапку. Несмотря на теплую весну, на воде было еще зябко. Он выбросил папиросу в воду, мотор заурчал. От самолета отделялись черные точки. В ярком небе раскрывались белые купола. Джон много раз прыгал с парашютом. Он помнил бездну, под ногами, ветер, бивший в лицо, брызги ледяной воды.
Двести футов до ближайшей цели лодка остановилась неподалеку от мокрого, стелящегося по морю парашюта. Человек, в костюме тонкой резины, ловко собрав его сзади, поплыл к лодке. Джон протянул руку, через борт:
Подберем остальных, пойдем на берег, и повторим упражнение столько раз, сколько потребуется, для идеальной точности она сидела, тяжело дыша, стянув капюшон костюма. Темные, влажные, коротко стриженые волосы облепили голову.
Лаура вытерла рукавом воду со щек: «Сколько?»
Двести футов друг от друга, Джон протянул ей сигареты, а надо, чтобы вы добились пятидесяти. Сейчас тихое море, прыгать легче. В шторм вас отнесет в разные стороны, ветром, течением. Вы утонете, не дождавшись, пока вас подберет лодка капитан ди Амальфи глубоко затянулась дымом: «Хорошо». Приподнявшись над бортом, она посчитала головы:
Все на воде. Плывут сюда. Пусть плывут, устало улыбнулась Лаура, незачем облегчать задачу.
Самолет развернулся, идя к берегу. Джон взглянул на часы:
До обеда закончим упражнение, и приступим к работе на передатчиках. Впрочем, ты умеешь управляться с радио он заставил себя не смотреть на смуглую, покрасневшую от ветра и холодной воды щеку. Джон велел: «Включайте мотор, мистер Чарльз, они рядом».
После ужина, отпустив девушек, Лаура присела на подоконник маленькой комнатки. Все устали. Начавшись в шесть утра, прыжки длились до полудня. Быстро пообедав, они пошли заниматься на радиопередатчиках. Готовили они сами. Провизию привозили охранники, из ближайшей деревни. В гараже стоял «бьюик», все девушки умели водить, но для них было безопасней оставаться на полигоне. Инструкторы по стрельбе, плаванию, и радиосвязи жили в другом крыле здания.
Похолодало, темная вода топорщилась под резким ветром. Лаура носила шерстяные брюки, и форменную рубашку Королевского Женского Военно-Морского Флота, с нашивками капитана. Шею она обмотала кашемировым шарфом. Перед отъездом на полигон, девушка попросила два дня отпуска.
Отец остался в Блетчли парке. Джованни преподавал языки, в школе шифрования, но часто подменял радистов. Лаура, с удивлением, поняла, что отец быстро разобрался в работе передатчиков. Она не говорила Джованни, о новой, секретной службе, только заметила, что после Лондона отправится на обучение. Они с отцом жили раздельно, Лаура продолжала занимать комнату в женской усадьбе, Элмерсе. Посмотрев на сложенный саквояж дочери, Джованни обнял девушку: «Писать, конечно, нельзя».
Лаура улыбнулась:
Занятия в Британии, папа. Просто особый курс девушка помолчала, он до лета продолжится, поэтому я не смогу приехать на венчание Тони. Мы с тобой увидимся, обязательно, перед тем, как Лаура повела рукой. Они пока не знали, куда и когда их пошлют. Лаура взяла чашку с кофе:
Но пошлют, непременно. Затишье, на континенте, когда-нибудь завершится она прислонилась виском к прохладному стеклу. В море мерцал одинокий огонек. Полигон, круглосуточно, патрулировал военный катер. В небо Лаура старалась не смотреть. Рядом была авиационная база Рошфорд, однако он служил в Бриз-Нортон, далеко отсюда.
Не думай о нем, велела себе Лаура, все понятно она вспомнила прозрачные, светло-голубые глаза Джона, медвежий клык на крепкой шее, сильную руку, протянувшуюся через борт лодки. Лаура присутствовала на совещании, осенью, когда кузен вернулся с континента. Они, подробно, разобрали проваленную операцию, но Джон не сказал, кто спас его с территории рейха.
Наш работник, заметил герцог, он участвовал в акции в качестве наблюдателя. Сначала добавил Джон, но потом ему пришлось вмешаться, иначе бы я перед вами не выступал на пробковой доске Джон развесил фотографии. Они смотрели на лица немцев. Герцог, монотонно диктовал:
Оберштурмбанфюрер Максимилиан фон Рабе. Тридцать один год, из богатой семьи, наследник титула. Работник иностранного отдела СД, работал в Испании, и в других европейских странах. Британию он тоже навещал, мрачно добавил кузен, три года назад фон Рабе сняли за столиком кафе, под вывеской на немецком языке:
Оберштурмбанфюрер Максимилиан фон Рабе. Тридцать один год, из богатой семьи, наследник титула. Работник иностранного отдела СД, работал в Испании, и в других европейских странах. Британию он тоже навещал, мрачно добавил кузен, три года назад фон Рабе сняли за столиком кафе, под вывеской на немецком языке:
Фото мы получили из Берлина, сухо сказал герцог, самое последнее. Запомните его немец сидел, улыбаясь, закинув ногу на ногу. Максимилиан носил хорошо скроенное пальто, светловолосая голова блестела, на солнце. Лаура поняла:
Снимали открыто. Он позирует, с удовольствием. Фото свежее, не руки Питера. Значит, кто-то работает в Германии, в сердце рейха Лаура столько смотрела на фон Рабе, что могла бы узнать его из тысячи других мужчин:
И Шелленберга взяв пачку Players, Лаура чиркнула спичкой, хотя у него обыденное лицо кроме изучения технических дисциплин, девушки часами сидели над папками, доставленными из Лондона. Они запоминали имена и лица офицеров СД. По собранным сведениям, эти люди отвечали за безопасность рейха в Австрии, Чехии и новых рейхсгау, на польской территории. В папках лежали и данные на работников Франко и Муссолини, на службы разведки Финляндии, Венгрии, и Румынии.
Лаура не стала говорить отцу, что проведет время в столице. Тетя Юджиния тоже ничего не знала. Девушка не хотела видеть Питера и Тони:
Они счастливы, готовятся к свадьбе. Тони двадцати двух не исполнилось, а она второй раз выходит замуж. И у нее ребенок даже если бы Лауре не предложили стать руководителем группы на новом курсе, она бы, все равно, отказалась посещать венчание. Она не хотела провести половину торжественного обеда в дамской комнате отеля «Лэнгхем», рыдая в носовой платок, пытаясь припудрить заплаканные глаза:
Мне двадцать семь окурок жег пальцы, я никому не нужна. Джон на меня смотрит потому, что его связь закончилась Лаура заметила грусть в глазах кузена, когда он приехал в Блетчли-парк, после неудачной акции в Голландии. Девушка подозревала, что герцог расстроен не только из-за провала Беста и Стивенса:
Даже и пробовать не стоит Лаура выбросила сигарету в полуоткрытую форточку, случится, как со Стивеном она скосила глаза на конверт. Лаура получила письмо осенью, с авиационной базы в Реймсе, куда улетел тогда еще майор Кроу. Девушка не знала, зачем она не сожгла записку:
Понятно, зачем Лаура залпом допила кофе, напоминаю себе, что я всегда буду одна в Лондоне, она перечитала конверт в дамском салоне, в Найтсбридже. Лаура завила волосы. Мастер выкрасил ей правый висок, где сверкала седая прядь. Он, успокаивающе, заметил:
Мадам, с войной у всех появилась седина. Новые, американские, средства все скроют. У вас замечательно красивые локоны он пропустил между пальцев темные, мягкие пряди. Лаура сделала маникюр, ей привели в порядок брови.
В особняке на Брук-стрит, девушка достала из гардероба дневное платье, бежевого шелка. Она пошла на пятичасовой чай, в отель «Беркли», надев туфли на каблуке, накрасив губы. Лаура читала в The Times, что после чая начинаются танцы. Ей хотелось побыть в объятиях мужчины, двигаясь по начищенному паркету, вдыхая запах сандала и табака, ощущая руку на талии, повторяя шаги вальса или танго:
Мы с Наримуне танцевали, дома Лаура сидела за столиком, с другими женщинами, играл оркестр, включали радио и танцевали. И на вечеринке, в Кембридже, тоже. Тогда Констанца была жива. Не думай о нем, приказала себе Лаура. Девушка закрыла глаза:
Маленькому два года сейчас. Уильям летом родился, а он весной. Почти ровесники много мужчин на чае носило военную форму. Лаура смотрела на танцующие пары:
Меня кто-нибудь пригласит, непременно. Сейчас, на следующую мелодию приглашения девушка не дождалась. Она тихо плакала в такси, по дороге домой, сморкаясь в платок.
На следующий день Лаура пошла в дешевую, женскую парикмахерскую, в рабочем Ист-Энде. Девушка сделала короткую прическу. На полигоне краска с виска начала исчезать, но Лаура не хотела ничего менять:
Какая разница? Я никому, кроме папы, не нужна. Умру старой девой, маленький никогда не узнает, что я его мать Лауре хотелось выть. Она брала револьвер, отправляясь на открытую площадку для стрельбы. Оказавшись на полигоне, Лаура, с облегчением, поняла, что в особняке тира нет: