Копец. Решил он. Пора делать ноги.
Глава 19
Тем временем Наташа Синицына вбежала в общагу.
Маргарита Ефимовна! С порога закричала она. Звоните в милицию!
Вредная вахтерша, Маргарита Ефимовна кушала пирожок. С его надкушенного румяного края свисала длинная капустная ниточка. Над кружкой с горячим чаем клубился парок.
Наташка явилась не к стати.
Ты что орешь? Цыкнула на Синицыну недовольная вахтерша. Вот люди шастают по ночам, маньяков короткими юбками провоцируют, а потом жалуются. Милицию им подавай. Бессовестные!
Маргарита Ефимовна снова надкусила пирожок, поесть спокойно не даете, огорченно вздохнула она.
Наташка выхватила из окна вахтерской будки «престарелый» телефон, опрокинув горячий чай в подол Маргариты Ефимовны. Бабка вскочила со стула, о чем-то гневно заверещала. Наташке было все равно, она дрожащими пальцами пару раз крутанула диск, со спасительными цифрами 02.
На том конце провода ответили сразу. Потом нудно выясняли: кому нужна помощь, зачем нужна, и куда нужно следовать.
Милицейский УАЗик по-честному крутанулся пару раз по перрону, вдоль станции, но так и не поняв, кого арестовывать, покатил обратно, к месту стоянки служебного автомобиля.
Я поволоклась в общагу. В одной туфле, с расквашенным носом и рукой, болтающейся «на ниточке».
Две алые гвоздики, заготовленные для Димы Маликова, но поперек судьбы, брошенные мной и Наташкой, валялись рядом. На прогнивших лестничных ступенях.
«О, а вот и могилка моей мечты». Горько подумала я и прошла мимо.
Глава 20
В моей веселой жизни произошел сбой. Черт, словно щелкнув переключателем, перевел ее из режима «постоянное счастье» в режим «постоянные несчастья».
Срок обучения катился к концу. В мае, нас обученных «поварешек» должны были распределить по столовкам. Но мой двойной перелом не сулил ничего хорошего.
Я знаю, что делать, сидя рядом со мной на кровати, горячо дышала мне в ухо Синицына. Геля, тебе нужно в церковь сходить покреститься. У Бога помощи попросить. Ты ведь не крещеная?
У нас в Бараке бабка Павла есть. Она меня погрузила.
Надо по всем правилам. Как положено. Давай в церковь сходим, помолимся?
Да я хоть кому молиться готова. Хоть Богу, хоть Черту. Лишь бы в Перми работу дали. Из общаги не выгнали.
В воскресный день я окрестилась. В крестные взяла Синицыну.
Глава 21
А в понедельник все решилось.
Ну, что, Скороходова, нам с тобой делать прикажешь? Намекая на мою загипсованную руку, вопрошала меня комиссия умных теток, сидящая за массивным столом и ответственная за распределение студенток.
«В стране напряженный момент. Взялась за нравоучения, по-видимому, самая умная представительница комиссии. Общепиту нужны качественные кадры. А ты, в данное время, кадр дефективный. Можем мы тебя на работу принять? Нет, не можем. А нет работы, нет и койко-места в общежитии. Поняла?
Мы тебя, конечно, не гоним! Продолжала умничать тетка. Но наш тебе совет: поезжай пока в село, к маме. Пусть она тебя откормит, отогреет. Поправишься, добро пожаловать. И тебе дело подыщем. Договорились?
«Договор дороже денег! Через месяц вернусь, когда гипс снимут». Нахально, тоном гражданина, только что претерпевшего нарушение человеческих прав, пообещала я уважаемой комиссии, и, хлопнув дверью, вылетела из кабинета.
Не помог твой Бог. На ходу бросила я Синицыной, дожидающейся меня в коридоре, и ринулась на автовокзал покупать билет до Барака.
У автобусной станции, как всегда околачивалась куча всякого сброда. Какой-то долговязый очкастый парень, по виду подрабатывающий студент, стал навязываться с кипой каких-то газет.
Девушка, возьмите. Перегородив дорогу, очкарик норовил мне сунуть прямо в руки газету. Возьмите, газета бесплатная.
Нафига мне твоя газета? Зло огрызнулась я.
Как зачем? Интеллигентно настаивал на своем парень. Газета с вакансиями. Работу себе найдете. Сейчас хорошую работу найти сложно. Вдруг газета поможет?
Линзы протри! Че не видишь? Я ткнула в нос очкарику загипсованную руку и пошла напролом. Вот люди! Готовы на инвалидах зарабатывать, лишь бы брюхо набить. Ничего святого в душе не осталось!
Глава 22
Я вернулась домой, в Барак, к маме Марине.
Глава 22
Я вернулась домой, в Барак, к маме Марине.
О, и куда ж со своей инвалидностью ты теперь оформляться будешь!? Взбеленилась мать, ничуть не возрадовавшись моему приезду. Ты не руку сломала. Ты жизнь свою сломала. Знай, у нас в столовой рабочих мест нет!
Я знала, что мама Марина по-прежнему встречается с председателем и ей позарез нужна была свободная территория.
Да я ж не на веки вечные к тебе вернулась. Не переживай, на твое место в столовке не зарюсь. Оправдывалась я, считая себя виноватой за все подряд: за то, что рушу материнское женское счастье, за то, что теперь я иждивенец без стипендии, и без зарплаты. Я даже по хозяйству ничем помочь не могу!
Ну, посмотрим, посмотрим Подливала «масла в огонь» Марина. Пока ты очухаешься, в городе все рабочие места те, кто побойчей поразбирают. Девки-то не дурочки. А ты останешься «с носом».
Мне стало тошно. Я взглянула на часы. Приближалось время показа киношки в клубе.
«А пойду, прогуляюсь до центра. Узнаю, какой фильм показывают. Решила я. Все равно делать нечего».
Я вышла на улицу. Месяц-май плеснул на Барак благодать божью. За каждым полисадником благоухали кусты сирени. Аромат кружил голову.
«Да уж, понимаю У матери совсем «крыша съехала». Уныло думала я, да и как ей не съехать, если кругом такая весна.
С этими мыслями я добрела до центра села. Рядом с остановкой рейсового автобуса, у магазина, располагалась доска объявлений. Обычно там вывешивалась афиша с названием киношки, который показывали в клубе. Я подошла и прочитала. «Зита и Гита» было написано на ней крупными синими буквами. А ниже, буквами менее крупными, было выведено: «индия», после чего стояло аж три восклицательных знака.
Этот то, что мне сейчас нужно! И время подходящее. Забыв о проблемах, «молодой козой» помчалась я в клуб.
Наш сельский кинозал был набит уже под завязку. Хорошо, что меня увидали знакомые девчонки, которых я, учась в школе, щедро одаривала печеньками.
А ну-ка, девки, сжали попки, завидев меня, скомандовала одна из девчонок. Гелька приехала.
Я плюхнулась на низенькую физкультурную скамейку, для удобства прижатую к стене. Девчонки ахали и охали, узнав о постигшей меня беде, с сожалением разглядывали проклятый гипс.
Через пару минут свет в клубе погас. Но я успела. Успела разглядеть в толпе Пашу Савина.
Откуда здесь Пашка? Уже в темноте вцепилась я в коленку своей соседки.
Че, не знала, что он приехал?
Нет. Не знала.
Так он свой ветеринарный техникум закончил и приехал.
Так, а че приехал-то?
Как че? Работать будет. Коров лечить.
Глава 23
Паша Савин когда-то учился в нашей школе. Во время каникул в обязанности школьников всех возрастов входила летняя трудовая четверть, в течение месяца мы должны были работать на животноводческом комплексе. Мы, ученики, развозили в тележках коровью кашу, разливая ее по кормушкам, раскладывали сено, делали ремонт в хозяйственных помещениях. Однажды случилось так, что я глупенькая, но уже слегка начавшая округляться, семиклассница попала в одну смену с Пашей Савиным. Мы вместе с ним белили стены в «Красном уголке». Там на стене висела картина в дешевой оправе. На картине коротко стриженая девчонка несется на велосипеде по проселочной дороге. Юный легкокрылый ветер, дразня велосипедистку, дует ей в лицо, настойчиво, упруго. Девчонке хоть бы хны. Она не юлит. Хохочет. От девчоночьего заигрывания, ветер разохотился хулиганить. Поднял в воздух подол цветастого сарафана, сорвал с плеча лямку, слегка оголив еще не развитую девчоночью грудь.
Ну ничего себе! И те же кудри, и те же груди! Плотоядно поглядывая то на картину, то на меня, подивился Паша.
Хотя кудрей у меня, как и у нарисованной девчонки, никогда в помине не было, рифму я оценила. Тогда в первый раз у меня сладко заныло внизу живота.
С тех пор, я школьница, засыпала с мыслями о Павлуше. Представляла его совсем рядом. Совсем голым.
Мои эротические видения прекратились одномоментно. Мечтания прошли мимо, лесом, когда мой кумир «навострил лыжи» в город, для получения ветеринарного образования. Я была юна. И вскоре поняла, что народ был не глуп, придумав меткое любовное изречение: с глаз долой, из сердца вон.
Глава 24
И вот, спустя годы, Паша Савин снова здесь, сидит со мной рядом, в одном кинозале. Я решила «прощупать почву».