Билет в мусоре. Сборник рассказов - Валдемар Люфт 8 стр.

 Ты будешь чай или кофе?

 Если можно чай. Зеленый.

 Зелёного нет. Могу предложить черный или из трав.

 Давай тогда лучше чёрный.

Она бросила в бокалы по пакетику чёрного чая, залила кипятком и в ожидании, когда чай запарится, подпёрла рукой щёку и вопросительно уставилась на Якоба.

 Не ожидал увидеть тебя здесь, в Греции, да еще на этом острове,  сказал Якоб.

Он так и не пообедал и, положив на пахучий белый хлеб пару кусочков мяса и прикрыв его козьим сыром, с удовольствием ел, запивая чаем.

 Раньше жила в Афинах, там мы с мужем квартиру купили. Сейчас сын в ней живёт. А этот дом принадлежал дяде моего мужа. Когда мой муж от рака лёгких умер, переехала сюда.

 Как ты вообще оказалась в Греции?

Она начала рассказывать о себе, но Якобу почему-то стало неинтересно её слушать. Ещё в Казахстане, приезжая изредка в гости в село, он расспрашивал своих родных или знакомых о ней. Иногда, бывая в центре, издалека видел её. Но так и не решался снова с ней заговорить. Он знал, что она официально не замужем, но живёт с Генали, от которого у неё был ребёнок. Потом слухи донесли, что Генали посадили за растрату, а Валя вышла замуж за водителя автолавки из райцентра.

 А ты где сейчас живёшь?  прекратив свой рассказ, спросила Валя.

 Я живу в Германии.

 Так и думала. Ты же немец. Из нашего села все немцы уехали. Вчера в таверне рядом с тобой сидела твоя жена? Ну, та, которая с обгорелыми плечами?

 Да. Сгорела на солнце, не уследила.

 Симпатичная. Долго ещё будете здесь?

 Да нет, в воскресенье улетаем.

 Приезжайте в пятницу или в субботу вечером. Приготовлю ужин. У меня есть хорошее домашнее вино. Посидим, поболтаем.

 Я не знаю. Надо с женой поговорить.

Валя встала, прошла к столу, взяла лежавшую там ручку, оторвала от листка кусок бумаги и что-то написала на нём.

 Вот мой телефон,  сказала она, протягивая обрывок листа Якобу,  позвони, если надумаете приехать. Я буду ждать звонка.

В её голосе вдруг появились просительные нотки, и от этого в душе Якоба непроизвольно шевельнулась жалость к своей землячке. Он вдруг понял, что этой женщине одиноко и тоскливо в этом чужом краю.

 Дети часто приезжают?  спросил он.

 Как тебе сказать? Сын почти не приезжает. А дочка заявляется только когда продукты кончаются.

Она замолчала и отвернулась к окну. Пауза затягивалась, и Якоб не знал, как ему дальше продолжить разговор. Ему вдруг стало ясно, что с этой чужой женщиной ему буквально не о чём говорить. Когда-то их судьбы соприкоснулись, но потом дороги разошлись. Каждый жил своей жизнью, каждый накапливал свой опыт и каждый пожинал теперь то, что когда-то посеял.

 Может быть, останешься у меня ночевать?  не поворачиваясь от окна, спросила женщина.

Её вопрос прозвучал еле слышно, и в голосе чувствовалось какое-то волнение. Якобу было ясно, что стояло за этим вопросом, но, сделав вид, что ничего не понял, ответил:

 Не могу, Валя. Я машину арендовал только до шести часов. И потом, договорились со знакомыми сегодня вечером в ресторан пойти.

Он мог бы ещё больше часа оставаться в гостях у женщины. Может быть, нашлось бы, о чём поговорить, но Якобу вдруг захотелось как можно скорее уехать отсюда. Он встал. Валя тоже поднялась с дивана. Она старалась не смотреть на него.

 В гостинице есть телефон, позвони. Я была бы очень рада, если б вы приехали ко мне.

 Валя, я не буду обещать. Извини, мне надо ехать.

Он пошёл к выходу. Якоб сознательно оставил записку с телефонным номером на столе. Возможно, Валя этого не заметила, а может быть, и заметила, но не подала вида. Солнце опускалось за горы. Его последние лучи пробивались ещё сквозь островерхие камни вершин, но здесь, в ущелье, уже наступал сумрак, хотя время было не позднее. Валя молча шла за Якобом к машине. Он взялся рукой за дверную ручку и спросил Валю:

 Ты когда последний раз ездила в Казахстан?

Этот вопрос его совершенно не интересовал. Но о чём-то надо было же говорить.

 Я уже пятнадцать лет там не была. Сын ездил в позапрошлом году к своему отцу.

Якоб открыл дверь, но в машину не садился. Ему всё-таки хотелось задать вопрос, который давно пульсировал в мозгу. Но Валя опередила его.

 Ты всё ещё помнишь о том случае в клубе?

Она не смотрела на него и вопрос задала тихо и несмело, будто чего-то стесняясь.

Она не смотрела на него и вопрос задала тихо и несмело, будто чего-то стесняясь.

 Сначала часто вспоминал, а потом забыл.

О том, что забыл, Якоб соврал. Но ему не хотелось признаваться в своей слабости, не хотелось дать понять Вале, что та встреча у клуба навсегда врезалась в его память.

 А мне, наоборот, часто вспоминается тот случай. Ты прости, если можешь, меня. Я же тебя тогда, можно сказать, предала.

 Валя, я всё давно забыл. Но если тебе обязательно нужно моё прощение, то я прощаю тебя.

Он старался говорить бодрым и безразличным голосом, но внутри росло раздражение, и, чтобы не выдать себя, он решительно сел за руль и завёл мотор.

 Прощай, Валя.

Машина тронулась с места. За колёсами поднималась пыль. Якоб видел в зеркало заднего вида одиноко стоявшую женщину, монотонно махавшую ладонью до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом.

Якоб проехал мимо таверны к перекрёстку дороги и остановился на обочине. Раздражение сменилось сожалением. Ему стало жаль себя. Он почувствовал, как в углу глаз появилась мокрота. «Отчего я так расстроился?»  спросил себя Якоб. Оттого ли, что ему было жаль тех лет, когда он продолжал тайно в душе любить нарисованный им идеал девушки? Или оттого, что он, наконец-то, понял, что первая его любовь оказалась пустой, неопрятной, раньше времени состарившейся женщиной? Он попытался вызвать в памяти лицо молодой Вали, вспомнить её издевательский смех в тот момент, когда его избивали двое взрослых мужчин, и не смог. Раньше и лицо, и издевательский смех приходили на память без всяких усилий, иногда даже непрошено, а сейчас он не мог вызвать из памяти ни того, ни другого. И вдруг Якоб понял, что теперь, после встречи с Валей, он, наконец-то, навсегда избавился от своего кошмара. От этого на его душе стало спокойно и радостно. «И слава Богу»,  громко проговорил он и решительно поехал по извилистой дороге в город, туда, где била ключом жизнь, туда, где ждала его любимая женщина.

Дождь виноват

Третий день моросил нудный дождь. Середина лета, а по-настоящему тепла ещё не было. В начале недели установилась хорошая солнечная погода. На балконе в градуснике синяя полоска стала резко подниматься к 30-градусной отметке, но, так и не достигнув её, устав, видимо, бороться с низким циклоном, вернулась на своё обычное место где-то между 15 и 18 градусами. Не успев привыкнуть к теплу, пришлось снова напяливать на себя тёплые пуловеры, одеваться в куртки и брать с собой, на всякий случай, зонт. Дождь не заставил себя ждать, сначала пролился крупными, громко стучащими каплями и, в конце концов, перешёл в мелкую и нудную морось, которая растянулась на несколько дней.

У Виктора уже с подъёма настроение было испорчено. Жена вчера уехала в гости к родственникам. Ему же обещанный отпуск не дали. Пришлось подниматься в пять утра, готовить завтрак и паковать сумку с обедом. Он всегда делал это сам. Но одно дело, когда рядом на кухне возится любимая женщина, и другое дело, когда остаёшься один в квартире, и даже от плиты веет холодом и одиночеством. К тому же, выглянув в окно, ты ничего хорошего не увидишь, кроме свесившихся листьев на деревьях, мелкой сетки дождя и нависающего серого неба.

На работе тоже с утра начались стрессы. Сначала оказалось, что молодой помощник заболел. Это означало, что его работу придётся выполнять Виктору. И, как назло, именно в этот день вместо обычных двух-трёх грузовиков с лесом пришли шесть. Из-за этого вынужден был задержаться на два часа. Он промок и устал как чёрт. Дорога домой оказалась длиннее, чем обычно. Привычную улицу на въезде в город по какой-то причине перекрыли, и Виктору пришлось искать объезд. Домой приехал в семь часов злой и голодный. Приняв душ, он набил в сковородку три яйца, накрошил туда немного колбаски и, пока жарилось, сделал салат. С огромным аппетитом умял всё в один присест. Полез в холодильник за пивом, но там его не оказалось. Пива не было и в баре. Он мог бы без пива обойтись  был не особенным его любителем. Но в этот промозглый и скучный вечер ему хотелось пива. В баре стояла начатая бутылка коньяка. Может быть, из-за одиночества, может быть, из-за того, что промок и промёрз на работе, а может быть, из протеста он налил больше полстакана и залпом выпил. Сразу почувствовал, как начало разливаться тепло по телу. В телевизоре ничего интересного не шло. Навалилась скукота. Надеясь отвлечься, позвонил брату, потом сестре, но ни там, ни там трубку не сняли. На улице темнело. Виктору захотелось выйти из дома. Пусть на улице идёт дождь, пусть влажный холод забирается за шиворот, пусть там так же одиноко, но лучше выйти из четырёх стен, на воздух  в движение, к людям. Он скинул домашнюю одежду, надел джинсы, рубаху с длинными рукавами, накинул на плечи лёгкую куртку, обулся и вышел из дома.