Тяжело вздохнула, поднялась, подошла к зеркалу, распустила по плечам волосы, заглянула себе в глаза: «И всё-то ты понимаешь, моя милая Наташка!». Но та, в зеркале, молчала. А что тут скажешь? Своих ошибок не вернуть назад, как не вернуть вылетевших из гнезда птиц». Сморщила нос, подразнить свое отражение. И оно не замедлило с ответом.
Потом долго лежала на кровати поверх одеяла с открытыми глазами, глядя сквозь полосатые шторы на свет уличных фонарей. И никак не могла найти ответа на вопрос: почему Геннадий так ненавидит брата? Ревность?!
Второго ребенка они со Степаном не решались заводить очень долго. Она училась в институте. Забеременела, когда Геннадию было уже восемь лет. Он недобрым взглядом косился на её растущий живот.
Кто у тебя там? как-то уж очень недовольно однажды спросил он.
У тебя скоро родится братик, как можно спокойнее объяснила она.
Не хочу! топнул ногой сын.
Как не хочешь? Почему?! удивилась она. Ты будешь с ним играть, заботиться о нем
Нет! Я не буду любить его! Пусть врачи его уберут. Я спрашивал у бабушки, они могут это сделать!
Гена! Твоему братику уже шесть месяцев! И вообще, кто тебе дал право так разговаривать с мамой?! Вот приедет папа, я ему всё расскажу.
А почему вы не спросили меня?! Почему решили это тайком?! Я ненавижу его!
Больше разговоров о маленьком братике они с мужем при сыне старались не заводить. Старший успокоился. Правда, косые взгляды на её выпиравший из-под широкого халата живот нет-нет да бросал. Перед сном, перешёптываясь в постели, они со Степаном пытались представить реакцию старшего сына на рождение брата. Принеся Сеню из больницы домой, были удивлены тому внешнему равнодушию, с которым Геннадий это воспринял. К кроватке новорождённого не подходил, ничего о нём не спрашивал, будто и не было пополнения в семье. Но однажды произошло такое, от чего Наташа долго не могла прийти в себя. Малыш спал. Она вышла на кухню вскипятить молоко. Гена играл в гостиной на ковре с игрушечной железной дорогой. Над молоком уже поднималась пена, вот-вот закипит, и можно снимать с плиты. А её вдруг шатнуло, будто кто оттолкнул от плиты в сторону. Не помня себя, метнулась в спальню. И помутилось в глазах от ужаса. Накрыв брата одеялом и подушкой, старший лежал на малыше, придавливая его к кровати всем своим телом. Наташа схватила сына за волосы и отшвырнула в сторону. Посиневший ребёнок долго не мог заплакать. Из кухни доносился едкий запах сгоревшего молока. А Наташа, потрясённо смотрела на старшего сына. Казалось, в жила её застыла кровь. Наконец, Сеня зашёлся в плаче. Она успокаивала его, покачивая и поднося к губам сосок. Старший, так и не взглянув на неё, выскользнул из комнаты. Она слышала, как щёлкнула за ним входная дверь. В голове клубком закручивалась мысль: говорить ли об этом мужу? Нет, лучше не говорить. От отца доставалось Геннадию частенько. Наташа, как могла, сдерживала быстро вскипающий гнев Степана. Видя, как от наглости сына у того сжимаются кулаки, вставала между ними надежной стеной и уводила мужа в спальню.
Не бей его, Стёпушка! шёпотом умоляла она. Он только ещё больше зло затаит, и будет месть взращивать! Кулаками тут не поможешь!
А чем поможешь?! не унимался муж. Молитвами?! Что толку от того, что ты за него день и ночь Богу молишься?! Один бы раз ему, как надо, вправить мозги! Походил бы в синяках, может, что усвоил!
А если тебя не будет рядом? возразила (и как в воду глядела!) она. Кто защитит нас от него?
Степан беспомощно мычал, как от доставшей его зубной боли, и бил кулаком по подушке. Доброго разговора с сыном у него не получалось. Сын демагогией отбивал любые аргументы. Чувствуя бессилие родителей, Геннадий ликовал. Это было видно по его злорадному взгляду.
А в одиннадцать лет с ним стали твориться и вовсе что-то странное. Муж был в командировке. Наташа никак не могла разбудить сына и отправить в школу. Что только ни делала: обливала холодной водой, стаскивала одеяло, включала на всю громкость музыку, щекотала бока, шлёпала по щекам. Сын что-то бормотал сквозь сон, но глаз не открывал. Она даже заплакала от собственного бессилия.
Сыночка! Проснись! Что с тобой?!
Я спать хочу! Я не спал всю ночь.
А что ты делал?! прикрывая рукой рот, прошептала она.
Летал над городом, так и не открывая глаз, тихо произнёс сын.
Наташа в ужасе присела к нему на постель, пощупала рукой лоб.
Ты бредишь, сынок!
Нет! Со мной ещё был какой-то дядька в чёрном плаще. Мы с ним видели пожар. Мы летали туда. Театр горел. Сколько народу там было!..
Всё, что говорил сын, казалось невероятным бредом. В школу он так и не собрался. Она тоже отпросилась с работы, сославшись на сильные головные боли. Днём сын спокойно смотрел телевизор, хорошо кушал, играл в компьютерные игры и не проявлял никаких признаков болезни. Наташа уговорила его раньше лечь спать. Но и на другое утро повторилось то же самое. У неё закралась мысль, что сын, тайком начитавшись каких-то книг, нарочно теперь дурачит её, чтобы не ходить в школу. Она накричала на него, помогла одеться, повесила на плечи ранец и выставила за дверь. А потом долго вытирала слезы, наблюдая за ним из кухонного окна. Глаза не глядели на его «макаронную» походку. А когда он, наконец, скрылся из виду, спешно стала собираться на работу. И тут услышала по радио, что сутки назад, ночью, сгорел драматический театр. Она бессильно опустилась на диван. Брать второй отгул было никак нельзя. Не помня себя, выскочила на улицу. Это помогло. Спешившие куда-то люди и машины отрезвили. Потом! Об этом буду думать не сейчас, потом!
Когда вернулся из командировки муж, Наташа ему всё рассказала.
Ну, напридумывала страстей! Нельзя мне тебя одну оставлять. Наверное, книжки ночью читал. А, может, телевизор включил да «ужастиков» насмотрелся, пока ты спала. Теперь такое по телевизору показывают, что и взрослый умом может тронуться. Ну, а пожар в театре совпадение.
Слова мужа немного успокоили, а потом и вовсе здравый рассудок взял над страхами верх. Действительно! Как она не догадалась? И накрутила себе! Вот глупая!
И все же история эта имела продолжение. В марте вся семья переболела гриппом. У сына поднялась температура. Он начал бредить. Кричал от страха, бил кулаком себя в грудь, залезал на комод, прячась от кого-то. При этом зрачки его увеличивались до таких размеров, что не видно было цвета глаз. Они напоминали два тёмных дула двуствольного ружья. Наташа долго не могла его успокоить. Тут в спальню вошел разбуженный его криком Степан. Услышав строгий голос отца, сын вздрогнул и пришёл в себя. Наташа легла рядом с ним. А наутро повела мальчика к детскому психиатру. Выслушав её, тот успокоил, мол, возрастное, пройдёт. На всякий случай выписал таблетки от глистов, мол, на этом фоне галлюцинации тоже случаются. Кто бы знал, как тяжело ей было его растить!..