Наследник чего? поинтересовался Юрий.
Главный претендент на то, чтобы возглавить Братство, пожав плечами, пояснила мама. У Олега Петровича детей не было. Так что неоткуда взяться и внукам. А возглавлять Братство, насколько я знаю, должны прямые потомки основателей.
Ты, например, фыркнул Юрий. Ты же тоже наследница?
В принципе, да, задумчиво произнесла мама, бросив на сына пронзительный взгляд.
А когда я возглавлю Братство, мне придется грызть семечки каждый день? захохотал Юрий. А масло? Бутылка оливкового в кладовке уже будет считаться предательством?
Не ерничай! перебила мама. Все гораздо серьезней, чем ты думаешь. С шестидесятых годов и двух подростков, лузгающих на пирсе семечки, многое изменилось. Сейчас Братство контролирует чуть ли не весь мировой рынок подсолнечника. А это большие деньги.
Если все так серьезно, то почему тогда ты никогда мне не рассказывала об этом Братстве? фыркнул Юрий. Ни с кем никогда не встречалась из этого Братства? Мы же и после смерти деда часто ездили в Мариуполь.
Его не впечатлила идея о больших деньгах, взращенных на поле с подсолнечником. Вот если бы дед с Олегом Петровичем торговали нефтью. Или прибрали к рукам металлургический комбинат. А тут семечки! Да и не был дед богатым. Жил он в двухкомнатной хрущевке, обклеенной выцветшими от времени обоями.
Дед разве богатым был? поинтересовался он у мамы. Чего тогда мы ему каждый раз апельсины слали на Новый год?
Твоего деда почти сразу отстранили от руководства Братством, неохотно, словно сомневаясь в том, следует ли это рассказывать, произнесла мама. Еще до того, как он женился на моей маме. У них с Олегом Петровичем произошла какая-то ссора. Дед не любил о ней говорить. Слишком дорого она ему обошлась. Так или иначе, но он вышел из Братства. Хотя и рассказывал мне о нем. Он всегда верил, что когда-нибудь наша семья в него вернется. Когда я разговаривала с ним в последний раз, он сказал, что после смерти Олега Петровича ты сможешь претендовать на роль главы.
Подсолнечный принц! хмыкнул Юрий. Мне нужно мантию заказать?
Поживем и увидим, недовольно буркнула мама.
На этом разговор о подсолнухах и масле закончился. Однако недели через две, когда Юрий зашел к матери, та открыла ему дверь, разговаривая с кем-то по телефону. Мама жестом предложила ему пройти в комнату, а сама продолжила беседу с неизвестным на другой стороне линии.
Хорошо, сказала она в трубку, буду ждать. Я очень рада, что вы сможете зайти. До встречи.
Юрий прошел в комнату, не обратив на этот разговор никакого внимания. Он привык, что у мамы всегда полно дел, и ее телефон звонит не переставая.
Старинный приятель моего отца, неожиданно пояснила мама, входя вслед за ним. Олег Петрович действительно в начале апреля скончался.
Угу, буркнул Юрий, которому был неприятен новый разговор о Братстве подсолнуха.
Он сейчас в городе, продолжила мама, этот приятель твоего деда. Хочет зайти, поговорить.
О чем? хмыкнул Юрий.
О чем? возмутилась мама. Просто человек хочет навестить дочь старого друга. Пообщаться. Что здесь такого? Тем более что тебя никто не приглашает. Я сама с ним встречусь.
Понял, огрызнулся Юрий, настроение которого почему-то окончательно испортилось.
Не бойся, фыркнула мама, он не привез тебе корону в виде подсолнуха. И оливковым маслом ты все еще можешь пользоваться без всяких ограничений.
Спасибо, хмыкнул Юрий.
Впрочем, если хочешь, ты тоже можешь прийти, неожиданно предложила мама. Он зайдет завтра около шести вечера.
Я лучше воздержусь, отмахнулся Юрий.
Как угодно, отрезала мама.
Как прошла ее встреча с неизвестным другом деда, Юрий так и не узнал. Сама мама ничего ему не сказала, а он не спрашивал. Может, этот заезжий старикашка и вовсе не пришел. Да и бог с ним. Меньше всего Юрию хотелось еще раз слушать что бы то ни было о «подсолнечных братьях», как он их про себя окрестил.
Глава 2
Прошло еще месяца два. Наступил июль пора экзаменов. Казалось, сессия измотала Юрия ничуть не меньше, а может, даже и больше, чем его студентов. Единственным утешением было то, что отпуск, счастливый летний отпуск был уже совсем рядом. Так близко, что его можно было потрогать руками. И никакого художественного преувеличения в этом не было: билеты к теплому морю были куплены, и по вечерам Юрий часто доставал их из ящика письменного стола, где они лежали, дожидаясь своего часа, и теребил в руках, с наслаждением слушая их бумажный хруст, который напоминал ему шум прибоя.
Юрий давно забыл о нелепом разговоре с матерью и смерти неизвестного ему Олега Петровича, из-за которой в Амстердаме на бирже подорожало подсолнечное масло.
Был солнечный пятничный полдень, когда Юрий с облегчением вышел из аудитории, в которой принимал экзамен по русской литературе восемнадцатого века у очередной стайки (правильнее, учитывая уровень их знаний и вызывающее поведение, было бы даже сказать стаи) студентов третьего курса. Он захлопнул за собой дверь и уже вставил ключ в замок, но потом снова открыл ее и заглянул в залитую ласковыми солнечными лучами и оттого душную аудиторию, чтобы удостовериться, что там точно никого не осталось. Скользнув ленивым взглядом по пустым партам, он снова закрыл дверь, запер ее и пошел по скрипучему (сам он называл его музыкальным), разбитому и расшатанному сотнями тысяч шагов паркету коридора в сторону деканата, который располагался за углом на том же этаже. Но свернуть за спасительный угол он не успел.
Юрий Николаевич! окликнул его мужской голос, когда до поворота к деканату оставались считанные метры. Юрий Николаевич, можно вас на секундочку?
Неужели кто-то из студентов опоздал? мелькнуло в голове у Юрия. Придется снова отпирать аудиторию, раскладывать экзаменационные билеты. Но главное даже не это, а то, что опоздавшему олуху придется дать хотя бы минут тридцать на подготовку. И эти полчаса придется просидеть в душной аудитории, ерзая глазами по пыльным портретам писателей, развешанным на стенах. А потом, когда он скажет: «Ну, братец, идите отвечать, пора», студент будет извиваться всем телом и канючить: «Секундочку, можно еще одну секундочку?» Отвратительно. Но делать было нечего.
Да? обернулся Юрий.
Он ожидал увидеть очередного парня в узких девичьих брючках на кривых рахитичных ножках и коротких белых (что за мода нынче пошла!) носочках, не закрывающих щиколотку. Но возле окна стоял одетый в безукоризненный темно-серый костюм мужчина лет под пятьдесят.
Чей-нибудь отец, мелькнуло в голове у Юрия.
Вы скажете, что подобная мысль была полной глупостью, плодом расшатанных нервов и измученного от нехватки кислорода в душной аудитории мозга? Вовсе нет. Подобные странные случаи порой имели место в провинциальном педагогическом вузе. Причем чаще других интересовались успехом своих дочерей (реже сыновей) отцы, которые давным-давно покинули семейство и порой даже жили в другом городе. Они часами готовы были расспрашивать про своих утраченных чад, пытаясь за один раз компенсировать всю отцовскую заботу, распределенную при иных обстоятельствах на пару десятилетий.
В костюм обрядился. В этакую жару! мрачно подумал Юрий. От такого папаши быстро не отделаешься.
Перспектива мямлить что-то хорошее об очередной студентке испугала его еще больше, чем прием экзамена у опоздавшего шалопая. Но что ему оставалось делать?
Девочка у вас старательная, сделав пару шагов навстречу незнакомому господину, уже готов был сказать он дежурную фразу.
Юрий Николаевич, опередил его незнакомец, меня к вам отправила Комиссия.
Комиссия? растерянно подумал Юрий. Неужели он забыл о заседании какой-то комиссии? Только этого не хватало. И за ним послали? Зачем? Чтобы влепить выговор?
Он посмотрел на белоснежную рубашку и явно дорогой шелковый галстук незнакомца. Нет, при таком посланце его, как минимум, ожидало увольнение. Или еще чего хуже. Однако, что может быть хуже увольнения, он придумать не успел.
Впрочем, позвольте сначала представиться, взмахнув руками, ласково продолжил незнакомец. Меня зовут Янислав.
Он произнес свое имя на польский манер, с ударением на предпоследний слог.
А по отчеству, простите? пробормотал Юрий.
А по отчеству Казимирович, все тем же вкрадчивым тоном охотно откликнулся мужчина. Но я ручаюсь, вам это запоминать абсолютно излишне. Я хоть и пожилой уже человек, но все называют меня просто Яником. И вас прошу.
Хорошо, Яник Казимирович, по-идиотски буркнул Юрий.
Просто Яник, опять стал настаивать незнакомец.
Что за комиссия? подумал Юрий. С таким-то либерализмом. Тут секретаршу в деканате приходится звать Ангелиной Павловной. А ей лет двадцать, наверное. Но она любовница декана. И нате вам: Яник под полтинник и в шелковом галстуке.
Комиссия, продолжил Яник, которую я представляю, приглашает вас в Таганрог, чтобы оформить, так сказать, ваши права в качестве главы Братства подсолнуха.