Сперва Зиньят протянула небольшой листок бумаги. Колдун взял бумажку, развернул ее, поднес поближе к свету. На бумаге была лишь одна фраза, написанная косым почерком: «Лиши моего мужа мужского начала». Губы колдуна раскрылись в улыбке. «Ханум, кажется, хочет решительно перейти в наступление», подумал он. Но развивать свою мысль далее не стал. Да и гостья не позволила этого сделать. Теперь в руках Зиньят были два холщовых мешочка.
Этот мешочек прибыл из Газвина, еле слышно произнесла она. В нем сбритые волосы личного врача шаха Аба Насира. Ханум сказала, что вы знаете, что надо сделать. А это, протянула она второй мешочек, волосы Мухаммеда Мирзы. Ханум сказала, что и это понадобится.
Колдун слегка кивнул головой, что означало «да, знаю». Положил протянутые женщиной мешочки в карман хламиды, поднял голову и внимательно, в то же время восхищенно посмотрел ей в глаза. Из его глаз шел буквально селевой поток света, и женщину это сперва испугало, потом взбудоражило. С ней никогда такого нее происходило. Сердце сильно забилось и подкатило буквально к горлу. Потом это непривычное ощущение начало ей нравиться. Она была словно опутана какими-то чарами, взгляд колдуна ей нравился все больше и больше. А он уже полностью властвовал над нею. Если бы он произнес фразу: «разденься и пройди в мою комнату», она, не сопротивляясь, разделась бы тут же у дверей и отдалась ему прямо на полу.
Не отрывая взгляда от ее лица, колдун спроси:
Ты в курсе, что написано на бумаге?
После этого вопроса и устремленного взгляда она готова была растаять как снег и разлиться под его ногами. Под таким колдовским взглядом она даже при всем желании не могла соврать. Из-под накидки послышался ее тихий и покорный голос:
Откуда? Ни читать, ни писать не умею.
Произнеся это, она было хотела опустить взгляд в пол дабы избавиться от сверлящих глаз колдуна, но не смогла этого сделать. В голове стоял гул, словно кто-то говорил ей: «не отводи глаз». Почему-то сегодня ей казалось, что таких глаз, как у колдуна, нет ни у кого. Глаза, похожие на глубокое ущелье
Колдун же, словно получая удовольствие, не спешил выводить ее из состояния оцепенения.
Ханум объяснила тебе на словах то, что написано в письме?
Как ни нравилась эта ситуация Зиньят, она, тем не менее, где-то ее и пугала. Раньше с ней такого никогда не происходило! Она приходила, получала задание, брала то, что ей передавали, и уходила. Теперь же колдун фактически превратил ее в пленницу. Ее ноги, ее тело словно одеревенели, живыми оставались только глаза. В комнате две пары глаз пристально смотрели друг на друга. Два глаза колдуна сверлили ее, взгляд проникал ей в мозг, выискивая там то, что ведомо только ему.
Нет, она мне ничего не говорила, с трудом ответила женщина.
Колдун понял, что она говорит правду. По-видимому, госпожа не доверила ей эту тайну. И все это колдовство было для того, чтобы убедиться в этом. И колдун вывел Зиньят из состояния оцепенения. Она не для этого была предназначена. Он опустил глаза, отпуская Зиньят. У той от облегчения задрожали колени и все тело. Колдун почувствовал это. Он вновь взглянул на женщину, но на этот раз стараясь успокоить ее. Получилось дрожь в теле женщины мгновенно прекратилась.
Передашь ханум, чтобы она потерпела три дня. На четвертый день может приступать к делу, сказал колдун, отворяя створку. Это означало конец встречи. Зиньят, словно ожидая этого, бросилась к двери, выбежала на улицу и быстрыми шагами исчезла в темноте. Через некоторое время остановилась, перевела дух. Теперь кромешная тьма казалась ей благодатным светом. Платье прилипло к вспотевшему телу, он была мокрой как мышь
Колдун же, прикрыв входную дверь, прошел в большую комнату. Вынул из кармана хламиды два мешочка, положил в сундук.
Через некоторое время он зажег свечи, находившиеся в проемах на стенах. В комнате стало светло. Вынул из сундука кинжал из чистой дамасской стали, положил его ровно на середину начерченного углем круга диаметром в три шага, повернулся к югу, закрыл глаза, начал говорить что-то, понятное лишь ему. Губы двигались, руки медленно поднимались. Когда они поднялись на уровень плеч, движение прекратилось. Теперь, не опуская рук, он протянул их вперед. Потер ладони. Чем больше он их тер, тем больше ощущал наплыв энергии. Стал тереть быстрее, потом резко отвел ладони в сторону. Теперь энергия каждой ладони притягивалась друг к другу. Он начал делать ладонями движения, похожие на те, когда человек скатывает что-то в шар. Колдун на самом деле скатывал энергию в шар, потом подвел его к голове и, спускаясь ниже, словно размазал по всему телу. Глубоко вздохнул, вышел из круга, бросил в кипящий на очаге котел траву из второго сундука. По комнате разнесся резкий запах. Колдун взял из того же сундука мешочек, насыпал в медный казан белую массу, похожую на пыль, и стал ее помешивать деревянной лопаточкой. Через некоторое время сел возле низкого столика, скрестив ноги, и поставил на него казан. Посмотрел в стоящее перед ним зеркало в инкрустированной серебром раме. В зеркале были видны лишь его глаза. Зажег две свечи слева и справа от зеркала. Снял крышку с казана, поджег траву, находящуюся в ней. Как только появились языки пламени, закрыл крышку. Когда он повторно открыл крышку, по комнате разнесся аромат.
Колдун опустил руки в глиняную массу, размешанную ранее, и начал из нее лепить фигурку человека. Работая руками, он в то же время что-то шептал, повторяя какие-то фразы. Наконец он закончил эту работу. Последней стадией было изготовление органа, обозначающего, что это мужчина. Сделав его, колдун усмехнулся. Потом поставил фигурку перед стеклянным шаром на столе, встал, вышел в другую комнату. Вымыл руки, вернулся к столу, сел, скрестив ноги. Взял в руки шар и уставился в него пристальным взглядом. По тому как расстояние между шаром и фигуркой было небольшое, его взгляд через шар пронзил фигурку человека. На сей раз он не шептал, а прежние слова сказал громко:
О, мой хозяин, прими мое заклинание! Будь милосерден к рабу твоему, сделай мое заклинание явью. Ты можешь все, все в твоих руках.
В хрустальном шаре вдруг заискрились разные цвета. Этот знак был понятен колдуну. Он взял фигурку и встал, достал из сундука нитку, намотал ее на палец. Вошел в круг со стороны заходящего солнца. Размотал нитку, привязал ее к мужскому органу фигурки тройным узлом, потом трижды дунул. Взял в правую руку кинжал, лежавший в середине круга, и начал говорить.
О, мой хозяин, прими мое заклинание! Расплавь, как свечу, мужской орган Мухаммеда Мирзы, сделай его мягким, как глина. Он заслужил это. Сделай мое заклинание явью!
Произнося это, колдун нарезал круги, крутил кинжалом рядом с мужским органом фигурки. Движения становились быстрее, вращения кинжала практически не было видно. Заклинание тоже читалось все быстрее и быстрее. Вдруг колдун резко остановился. Продолжая вращать кинжалом, он отрезал кусочек мужского органа, который упал его ногам.
Спасибо тебе, мой хозяин, ты сделал мое заклинание явью.
Три дня и три ночи колдун повторял это ритуал
Четвертый день
К вечеру начался сильный дождь. И хотя в Ширазе такие дожди были нечастыми, после них селевые потоки, словно огромные змеи, еще долго текли по кривым улочкам города. Потоки были настолько сильными, что, словно мать, обнимающая младенца, могли обнять и унести все на своем пути. Старшее поколение, прекрасно знавшее нрав таких дождей, быстро забирали с улиц птиц, скот и, конечно же, босоногих малышей, игравших в проулках.
Принц Мухаммед Мирза, стоя у окна, глядел на дождь и думал. Вообще в такую погоду ему хотелось принять лекарства, лечь в постель, заснуть крепким сном, потом поиграть с ласковой женой Хейранисой. Проснувшись, он выпивал чашку теплого молока, принимал пару ложек пасты, приготовленной из орехов, меда и эликсира молодости, потом, предавшись страстной любви, засыпал, положив голову на грудь Хейранисе.
По природе своей Мухаммед Мирза был человеком спокойным. Когда отец, Тахмасиб шах, отправлял его беглярбеком в Шираз, он вначале отказывался. Не было у него тяги, умения и желания к управлению и администрированию. Его жена Хейраниса вынудила его сделать это, убедив не перечить отцу. «Нужно ехать туда, куда отправляют. Пусть это место небольшое, но там самостоятельность, там ты правитель». Хейраниса говорила о большой пользе такого шага, и в случае, если он начинал соглашаться, позволяла не только положить голову ей на колени, но даже потрогать грудь. В эти мгновения даже если бы с нее сняли нательную сорочку, она ничего не почувствовала бы, так как мысли ее были только о том, чтобы стать правительницей. Женщина не сопротивлялась даже тогда, когда ее раздевали догола и укладывали в постель, говорила ему «мой шах», словно действительно вступала в брак с шахом. Он раньше не очень любил фарсов, гиляков, других не тюрков. Но Хейраниса заставила его переменить мнение о них. Ему нравилось, что она так умна, понятлива. В частности, в постели инициатива всегда была за ней. Он слышал, что в Китае специально готовят таких девушек. Но эта была из Мазандарана. Но спросить обо всем у него не хватало смелости. Это могло бы все испортить. Он остерегался, что Хейраниса больше не будет такой страстной и нежной. Видимо всему этому она научилась от своих теток. Вероятно, такое мастерство в постели у девушки, которая до него была девственницей, могло быть большим счастьем для мужчины. Хейраниса очень любила его. Он обратил внимание на то, что более всего она старалась, чтобы принц не вызвал гнева шаха.
Мухаммед Мирза очень любил музыку, и если бы не правление Ширазом, он все эти годы посвятил бы ей. На самом деле он и не занимался правлением, на это у него не хватало терпения. Всех придворных он подобрал, подчиняясь воле жены. Кого она ни называла, он не перечил, сразу назначал на должность. Все должностные лица дворца дела вели только с Хейранисой, отчитывались в первую очередь перед ней. А это не создавало ей неожиданных затруднений. Во время обсуждений тех или иных вопросов придворная знать при правителе специально высказывала очень глупые, ошибочные предложения, оставляя для Хейранисы правильные и умные решения. И, естественно, принятие им идеальных решений, умение в нужный момент дать точный ответ, повышали его авторитет в области. Вот такое управление она построила. Женщина делала все, чтобы повысить авторитет мужа! Правда, иногда он кривил губы: «И для чего ей все это надо?»