Делайте, что хотите. У меня нет других вариантов, кроме как довериться Вам. Только помните, что от Ваших «игр» может зависеть его жизнь.
Я все понимаю, но, то, что я делаю не игры, а нестандартная терапия.
Яна, будьте добры, выслушайте меня. Я двадцать пять лет проработал психиатром. Я знаю, к чему приводит Ваше безрассудство. Вы просто играете по его правилам. Он сведет Вас на свой же уровень и, рано или поздно, Вы окажетесь в соседней палате.
Я безгранично благодарна Вам за заботу, но все же дайте мне возможность хотя бы попробовать.
Я же сказал, что позволю Вам всё, но помните, что Вам не следует проникать в его собственный мир. Там Вы беззащитны.
Филин отпустил меня, и я убежала в свой кабинет. Я закрыла дверь, села на стол, сложила руки перед собой и заплакала. Я устала. За эти четыре дня, два из которых я провела в деревне у родителей, я выработала весь свой запас нервных клеток. Я сломалась. Только теплый взгляд Германа и его прикосновение могли заставить меня продолжить путь.
17.24.
В палате было тихо. Я села на край его кровати. Он дремал. Все казалось таким спокойным, что мне снова захотелось проникнуть в его мир, чтобы сделать передышку от реальности.
По больнице ходили посетители, и в саду раздавались голоса.
Я поймала себя на мысли, что завидую своему пациенту: на нем не лежит никакой ответственности, он в любой момент может спрятаться от действительности, провалившись в сон.
Я осторожно положила руку на его грудь. Он задышал глубже.
«Что тебе снится?» подумала я.
Он передернулся и открыл глаза.
Скоро ужин зачем-то заметила я.
Герман попытался поднять руки, но его сковали ремни. Он недовольно посмотрел на меня
Это не я! вырвалось у меня оправдание.
Он раскрыл ладонь, и я вложила в нее свою руку. Мой подопечный улыбнулся, но потом закрыл глаза и тяжело вздохнул.
Тебе плохо здесь?
Он внимательно смотрел на меня, бережно прощупывая косточки моего запястья.
Не пора ли нам начать раскрашивать черно-белую реальность?
Он отрицательно покачал головой.
Думаешь, рано?
«Ну да, я же тебе еще не доказала, что действительность лучше твоего мира».
Ты чего-нибудь хочешь? заботливо спросила я.
Он осмотрел меня с головы до ног, задерживая взгляд на каждом участке тела, затем усмехнулся с каким-то недвусмысленным намеком, поднял бровь и дерзко впился в мои глаза.
Я нисколько не смутилась, хотя прекрасно поняла чего именно он хочет. Я сделала ответный жест: подняла левую бровь и усмехнулась. Приняв решение ни слова ему не говорить, я продолжила общение на невербальном уровне.
Началась детская игра «Кто кого переглядит», вот только смысл здесь совсем недетский таился.
17.43.
Где эта девчонка? раздался громкий мужской незнакомый голос в коридоре.
Я встала с кровати Германа и, отпустив его руку, всмотрелась в дверь палаты, к которой приближался шум. Петли скрипнули, в комнате показался Филин и какой-то мужчина лет тридцати.
Гость клиники посмотрел на меня и сразу сменил гнев на милость. Глаза заулыбались, и он извинился за грубость, выкрикнутую за пределами этого помещения.
Простите, а Вы кто? уловив свое преимущество в сложившейся ситуации, спросила я.
Ах, извините, я не представился. Меня зовут Еремеев Александр Петрович.
Очень приятно, не испытывая особой радости, да и приязни, ответила я.
Он протянул мне руку. Я ответила взаимностью. Однако он, вопреки ожидаемому пожатию, прильнул к ней губами.
А я, по-видимому, и есть та девчонка, которую Вы искали с дикими воплями голодного буйвола.
Я же уже попросил прощения, виновато напомнил он.
Вы мне пациента напугали, упрекнула я его. А у нас, между прочим, лечение проходило.
Его извинения мне не требуются.
Ясно, сухо произнесла я.
Кстати, я являюсь коллегой Вашего руководителя Николая Васильевича.
Поздравляю, безразлично ответила я, заметив мрачный взгляд Германа.
«Ревнует» почему-то подумала я.
Сегодня на конференции мы обсуждали Ваше лечение, способы, предлагаемые Вами. По правде говоря, все врачи, присутствовавшие там, были удивлены
Не скромничайте, Александр Петрович, озвучивала я мысли, словно надиктованные мне голосом моего подопечного, все врачи говорили, что я сама безумна, сошла с ума, полная дура и ничего не смыслю в психиатрии. Так?
Мой собеседник покраснел, а Филин, встряв в наш разговор, предложил пройти в его кабинет.
До шести я должна вернуться сюда! возразила я.
Зачем? поинтересовался главврач.
Я провожаю пациента в столовую и присутствую там во время приема пищи.
Увидев удивленный взгляд Еремеева, я решила, что нужно добавить неоспоримый аргумент.
Это является частью терапии.
Мой новый знакомый доброжелательно улыбнулся и пропустил меня вперед.
17.49.
Я села в кресло напротив Еремеева, который, откровенно говоря, в наглую рассматривал меня. Филин занял свое место и многозначительно сложил перед собой руки.
Давайте приступим. У нас мало времени, прервала молчание я.
Яна, обратился ко мне Александр Петрович, простите, не знаю Вашего отчества.
Не думаю, что сейчас это имеет значение, поэтому не стоит напрягать Вашу ЦНС.
Интересно, Вы так торопитесь вылечить его или просто Вам неприятен наш разговор? не заметив моей колкости, продолжал он.
В некотором роде, всё вышеперечисленное Вами одномоментно.
Интересно
Абсолютно нетБыть может обсудим дело, а не меня?
Да, конечно. Сегодня на конференции был задан вопрос Как бы помягче сказать?
Говорите, как есть.
Один из наших коллег спросил: «Неужели, эта выскочка настолько самоуверенная, что считает, будто может вылечить пациента, который не поддавался никакому лечению более 20-ти лет, не прибегая к помощи препаратов?»
Хах! усмехнулась я.
Не обижайтесь, прошу Вас.
Iratus sum super populum non. Ut muto sunt3.
Что это значит?
Вы же врач должны знать латынь.
Я плохо ею владею.
В таком случае, ничем не могу помочь.
Что Вы можете сказать? вмешался Филин.
А что тут скажешь? Ваш коллега прав, я выскочка излишне самоуверенная, и думаю, что, обращаясь со своим подопечным по-человечески и возвращая его к социуму, помогу ему тем самым адаптироваться в реальности и отказаться от мира иллюзий.
Так вот, какие цели Вы преследуете? воскликнул Еремеев.
Не делайте из себя невинную овечку. Под Вашей шкурой волк, готовый сожрать беззащитного.
От чего Вы так со мной?
«По делам судите их!». Будете говорить, что защищали на конференции мое отношение к данной ситуации? Я слышала с какими криками Вы ворвались в клинику! Вы не на моей стороне, а против меня, поскольку здесь третьего не дано. Я вижу, что все ждут, когда кончатся эти два месяца и результатов не будет, тогда Вы лично вместе со всем высшим светом психиатрии, членов которого самих бы не мешало подлечить транквилизаторами, вскроете ему мозг!
Яна, разве я произвожу впечатление зверя?
Одно я знаю точно, я зря трачу с Вами время. Давно наступило время ужина. Меня ждет пациент!
Я встала с кресла и подошла к двери.
И, кстати, добавила я, повернувшись к Еремееву, в психиатрии существует такое понятие, как «Сотерия».
Я покинула кабинет. О чем разговаривали двое врачей, когда я оставила их одних мне не ведомо.
18.07.
Герман уже сидел в кресле-каталке, а рядом стоял Ваня.
Как дела? спросил у меня санитар, увидев мое недовольное выражение лица.
Как у одноклеточного организма, которому вживили разум.
Я вывезла коляску в коридор и направила в столовую.
Да не переживай ты, успокаивал меня Ваня, ничего они тебе не сделают. Сами же прекрасно знают, что ты его последняя надежда. Лечили его препаратами двадцать лет все без толку, а ты с ним даже спишь в обнимку при расстегнутых ремнях и ничего Это уже прогресс.
Ну да. Только не говори никому о моих достижениях.
Мы же договорились.
Я взяла у Вани ключ, отстегнула Германа, пододвинула тарелку ближе к нему.
Он тревожно смотрел на меня, но в то же время в его глазах плескалась бездонная забота, в ответ на мой грустный потухший взгляд. Он бережно взял меня за руку, которая лежала на краю стола, и вопросительно посмотрел на меня.
Все хорошо, через силу улыбнулась я.
Он не согласился, отрицательно качнув головой.
Ну, хорошо. Я солгала. Не все.
На глаза наворачивались слезы. Мне хотелось уткнуться в него и зареветь, но я сдержалась.
Я просто маленькая девочка, которая заигралась во взрослую жизнь.
Герман подъехал ближе к столу, поставил левый локоть на столешницу и провел тыльной стороной пальцы по моей правой щеке.