Я по другому поводу, ответил участковый и присел на тахту, застеленную покрывалом. Ты ничего странного не слышал у вас в коридоре?
Да нет. Я только проснулся правда, не понял, из-за чего. Ходил в магазин за свежими продуктами. Но, видимо, слишком устал и лег спать. А потом меня что-то разбудило, решил вот почитать.
А что тебя разбудило, не скажешь?
Да нет, не знаю.
Хм Не знаю даже, как тебе сказать.
Говорите прямо, что-то случилось с моими родителями? Братом?! Сестрами?!
Нет-нет, поспешил успокоить взволнованного меня участковый. Ты знал Павла Ромова?
Да, когда мы шли из больницы, он выглядывал из окна, а потом в коридоре брат нас познакомил. Вернее, тот меня знал, просто Толя мне сказал, кто это такой А почему вы сказали «знал» в прошедшем роде? Я теперь его так и так знаю.
Он выпал из окна. Видимо, несчастный случай, а ведь все его предупреждали, и я в том числе. Да еще случилось это на глазах у Иванишиной с третьего этажа. Сейчас она у себя, пьет успокоительное.
Беда-а, задумчиво протянул я.
Значит, ты ничего не слышал?
Да нет. По коридору кто-то бегал да причитал, но это уже было после того, как я проснулся.
Ясно. Ну ладно, пойду к Ивановым, там уже кто-то вернулся с работы, их расспрошу.
Если я что вспомню, то обязательно сообщу. А так заходите еще.
Как только участковый вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, я презрительно хмыкнул и снова открыл книжицу на закладке. Роль закладки исполняла бумажка с неровно написанными строками. В ней рукой Павла Ромова были написаны те оставшиеся шестеро, кто напал на меня в октябре прошлого года.
Может, кто-нибудь скажет, что это слишком малая цена за мое избиение, но я считал иначе. У меня такой характер, и менять я его не хочу и не собираюсь. Да, это я отправил Павла Ромова в полет на железные копья забора под окном его комнаты. Жить с ним в одной квартире я не собирался, к тому же старые и свежие сегодняшние грешки не давали мне существовать спокойно. Вот я и решил эту проблему кардинально. Причем именно так, как привык это делать еще в той жизни. Есть человек есть проблема, нет человека нет проблемы. Для меня важна внутренняя гармония души, но пока ходят и топчут землю эти подонки, что пытались меня убить, ни о какой гармонии не может быть и речи. Да, я тоже не ангел, более того, если у меня вырастет хвост, копыта и рога, а я начну пахнуть серой, то нисколько не удивлюсь. Это моя внутренняя сущность, и если она проявится внешне, значит, так и должно быть. Я хоть и бывший пограничник, офицер спецназа ФСБ, а после тяжелого ранения сумел пробиться в опера МВД, но положительным человеком меня назвать нельзя. Я никогда не был и не буду хорошим. Таким уж меня сделала прошлая жизнь, и именно с этим характером я и попал в сей мир. У меня были причины уйти на темную сторону жизни, и надо сказать, что я ни разу не пожалел об этом. Будет время, может, приоткрою завесу тайны моей прошлой жизни. Однако я повторю, не надо считать меня хорошим человеком. Это далеко не так.
Теперь можно рассказать о том, что я узнал от Ромова перед тем, как выкинул его в окно. Про Свиридова из своего класса я знал, добавилась только информация о причинах, почему он участвовал в моем избиении. Оказалось, мое тело его сдало, причем довольно серьезно вложило, уличив того в краже денег, аж до директора дошло. Теперь тот на учете в детской комнате милиции. Но это было все с год назад, однако у Свиридова была крепкая память, и он решил поквитаться при первой же возможности. Я сам такой, поэтому хорошо понимаю его, даже жаль, что он выбрал меня в виде цели мщения.
Два других недоросля, Алексей Трифонов и Юрий Родимцев, также учились в моей школе, только в других классах, причины те же. Обоих тело вложило, причем неслабо так. Первого по поводу случайного поджога кабинета химии родители платили за ремонт, так что злобу тот затаил немалую. Второго о том, что подглядывал к девкам в туалете. Причем тот это делал снизу.
А вот про троих остальных хотелось бы рассказать особо. Трудные подростки, учатся в соседнем районе, все кандидаты на отчисление. Тело заложило их по ограблению сигаретного ларька, доказать не смогли, но те остались на подозрении.
Положив листок на столешницу, я дотянулся до подоконника и взял из пепельницы коробок спичек. Так-то отец, по словам Толика, курит на кухне, как и все, но на всякий случай пепельница есть и у нас в общей комнате. Глядя, как догорает листок, являвшийся в данный момент уликой, я подумал: «Скоро родители придут, надо будет обрадовать их непредвиденной для семейного бюджета тратой. Хотя на фоне несчастного случая, думаю, моя информация пройдет с успехом Блин, нужно адаптироваться и искать источники финансирования. Можно, конечно, найти работу, но по мне, так проще опустить на деньги местную бандитскую группировку. Тем более один из напавших на меня гаденышей брат вора. Не вор в законе, но уже близко. По словам Ромова, тот имеет немалый авторитет среди урок, да и сам трижды сидел. Грабить простых граждан даже у меня рука не поднимется, совесть какая-никакая просто не позволит, но вот воры это совсем другое дело. В общем, посмотрим, цель для отъема денег у меня есть, но нужно подготовиться».
Положив листок на столешницу, я дотянулся до подоконника и взял из пепельницы коробок спичек. Так-то отец, по словам Толика, курит на кухне, как и все, но на всякий случай пепельница есть и у нас в общей комнате. Глядя, как догорает листок, являвшийся в данный момент уликой, я подумал: «Скоро родители придут, надо будет обрадовать их непредвиденной для семейного бюджета тратой. Хотя на фоне несчастного случая, думаю, моя информация пройдет с успехом Блин, нужно адаптироваться и искать источники финансирования. Можно, конечно, найти работу, но по мне, так проще опустить на деньги местную бандитскую группировку. Тем более один из напавших на меня гаденышей брат вора. Не вор в законе, но уже близко. По словам Ромова, тот имеет немалый авторитет среди урок, да и сам трижды сидел. Грабить простых граждан даже у меня рука не поднимется, совесть какая-никакая просто не позволит, но вот воры это совсем другое дело. В общем, посмотрим, цель для отъема денег у меня есть, но нужно подготовиться».
Через некоторое время пришли родители, они включились в помощь соседям, потерявшим сына, а я, сославшись на разболевшуюся голову, пошел отдыхать к себе, благо брат и сестры все еще были на горке. Нужно подготовиться, ведь в понедельник мне идти в школу. А это значит, что до этого времени я должен изучить район, в котором живу. Заодно погуляю у хаты марухи, где жил брат-авторитет одного из избивших меня ублюдков.
Похороны Ромова меня никак не коснулись, я воспользовался своей универсальной отмазкой: «Мам, у меня голова болит», после которой получал таблетки от головы, брал трофейный бинокль отца он был маленький и спокойно умещался в кармане и уходил гулять. Так что похороны и поминки прошли мимо меня, зато гуляя по городу, я в достаточной степени изучил его, чтобы не путаться в улицах и домах. Осмотрел пустую из-за выходных школу, садик, куда водили сестер, ну и, конечно, подходы к квартире бабы авторитета. Имя у него было Гоша-Музыкант, из-за того что он был неплохим щипачом. А пальцы, как у музыканта, и без наколок.
Пятница и воскресенье у меня ушли на гуляния, но вот в субботу после похорон, когда я вернулся домой поужинать и снова уйти гулять, на меня навесили сестер, поэтому вечернее изучение города сорвалось. Немного побыв на горке (пока я не замерз), мы направились через весь город к бабушке с дедушкой в гости. Толик убежал к друзьям, и с нами его не было.
У родителей мамы я еще не был, поэтому сходил из чисто познавательных интересов. Те жили на окраине города в собственном доме, поэтому сестры, хорошо знавшие дорогу, вернее маршрут автобуса и тропку от остановки, показали мне, где они живут. Бабушка, Елизавета Марковна, встретила нас с искренней радостью. Дедушки, Авраама Лазаревича, не было, ушел гулять оба они были на пенсии, но довольно скоро вернулся, застав нас за поеданием вареников с творогом.
С бабушкой и дедушкой жила наша прабабушка, Серафима Рузева, удивительно бойкая восьмидесятисемилетняя старушка. Свою жилплощадь она отдала в приданое внучке, троюродной сестре мамы, а сама жила с сыном, то есть с моим дедушкой.
Тогда, за стаканом чая, я размышлял о столь не любимых мною евреях, глядел на прабабушку, бабушку и дедушку, думал, что слегка погорячился, смешав иудеев и евреев. Все прояснил мой дедушка, которого, как родителей и остальных родственников со стороны матери, я действительно стал считать родным.
Понимаешь, Игорь, дед потрепал по макушке Тому и снял ее с колен, вручив вареник. Грань между евреем и иудеем достаточно тонка. Не все иудеи евреи, и не все евреи иудеи
Долго я слушал старого еврея, бывшего интенданта партизанского отряда, о чем свидетельствовали награды: орден Отечественной войны первой степени и медаль «За боевые заслуги» на фото, что висело на стене. Там дед был куда моложе, видимо, фото было сделано сразу после войны. В общем, он пояснил мне эту грань, достаточно квалифицированно введя в курс дела. Кстати, дед был христианским евреем. Иудеев среди моих родственников не было.
До темноты мы вернулись домой, где попали под заботу матери. Не потерявшая еще былую красоту дама теперь понятно, в кого я пошел пыталась нас накормить, невзирая на сообщение, что мы поужинали у бабушки, и отпустила сестер с Толиком на снежную горку. Окрестная детвора там веселилась до девяти вечера. Сама горка освещалась специально подвешенными фонарями, сделанными мастерами автохозяйства.