Странное у меня было ощущение в этот момент, когда я увидел себя в зеркале в военной форме, в пилотке времён Великой Отечественной войны. Словно сон, смешанный с реальностью, затуманивал моё сознание. Вначале я не воспринимал переход в прошлое всерьёз и успокаивал себя, что подобный эксперимент скоро закончится и я вернусь в свой мир. Но в душе у меня было двойственное чувство: то тянуло назад в свою привычную жизнь, то появлялось смутное ощущение, что моё место именно здесь.
Нас разместили в одном из залов кинотеатра Дома офицеров. Здание было недавно построено, внутри еще пахло свежей краской и известью. Около полуночи пришёл молоденький сержант и сообщил, что в пять часов утра пройдет построение и погрузка в эшелоны. С Сабунчинского вокзала будет отправлен состав, сформированный из добровольцев.
Люди не спали, некоторые сидели во дворе и расспрашивали двух офицеров, которые командовали нами, о фронте, о боевых действиях. Те, конечно же, не говорили правды о реальных действиях противника и об огромных потерях с нашей стороны. Они знали, что за правду о положении на фронте можно попасть под трибунал и запросто лишиться жизни.
Я закрыл глаза, чтобы хоть немного вздремнуть. Но уснуть не удавалось, к тому же огоньки на указательном пальце по-прежнему продолжали мигать, а вот загадочных символов и знаков уже не было, они исчезли. Большим пальцем я прикоснулся к одной из ярко горящих точек, и вдруг опять вспыхнул фиолетовый свет, и опять закружилась вокруг моей руки голограмма.
До утра было много времени, и я стал внимательно изучать таинственные знаки. «Что бы они могли означать? Какой сигнал мне подают?» задавался я одними и теми же вопросами, пристально всматриваясь во вращающиеся фигурки.
Я дотронулся до одной из них, и от моего прикосновения их движение сначала приостановилось, а затем продолжилось с бешеной скоростью, создавая вокруг моей руки прозрачный шар, от которого рука завибрировала. Я не мог удержаться от мощного потока энергии, он поднял меня вверх и стал кружить под потолком.
Сильнейшее притяжение затягивало меня в эту энергетическую пучину, но в самый последний момент всё стихло, и я опустился на пол. В зале было темно, бойцы спали, не ведая о моём полёте над их головами.
Я вновь внимательно вгляделся в кольцо с таинственными символами и услышал какие-то странные звуки, шёпот, словно это было журчание воды, исходящее из моей руки. Я осторожно наклонился к светящимся знакам и прислушался. К моему удивлению, я услышал своё имя, оно повторялось несколько раз, затем браслет стал опять вращаться. Из ярких символов вдруг отделился небольшой прозрачный шар и навис надо мной. Затем он превратился в копию моего лица, которое приблизилось совсем близко ко мне.
Мой двойник пристально всмотрелся в меня, словно изучал, а затем тихо произнес:
Здравствуй, Ильхам!
Здравствуй те, кто вы и что вам от меня надо? взволнованно спросил я и отпрянул назад. Двойник улыбнулся мне, опять превратился в шар и завис на уровне глаз. И тут я стал видеть в этом шаре события, которые произошли со мной.
Теперь мне стало ясно, почему я нахожусь в прошлом. Я был послан сюда, чтобы выполнить предназначенную мне миссию.
«Учитель Нарс! Как же я мог всё забыть? А, может быть, так и надо было?» спрашивал я сам себя и был рад тому, что во мне пробудилась память. Теперь мне необходимо было сосредоточиться и прислушаться к себе, к своей интуиции, чтобы выбрать правильный путь, как советовал Нарс.
Ночь пролетела очень быстро. К утру нас построили на площади комендатуры и провели перекличку. Гасан и другие бойцы, что стояли рядом со мной, тихо говорили о линии фронта, о беженцах и раненых, прибывших в Баку. Гасан жил рядом с железнодорожной станцией и знал об обстановке на фронте от знакомых ему машинистов паровозов. Мы стояли в строю, и он шёпотом мне сказал:
Раненые твердят, что немец очень сильный, и если его не остановить, он скоро будет в Москве. Тысяча беженцев сидят на чемоданах у моего дома, и все они твердят одно и то же. Многие из них прибыли с западных рубежей страны и рассказывают страшные вещи. Немецкие солдаты сначала мирно относились к гражданскому населению, но потом, когда началось партизанское движение, эсесовцы беспощадно взялись уничтожать и взрослых, и детей. Мы должны остановить этого зверя, иначе он доберется и до нашей земли. Я лучше погибну в бою, но не дам фашисту захватить наш Баку!
Баку оставался в тылу и был хорошо защищен со всех сторон, он все-таки являлся стратегически важным объектом во время Великой Отечественной войны.
Я слушал этих людей и вспоминал моё время, когда сотни тысяч людей покидали свои родные дома и становились беженцами на своей же земле.
Если б они только знали, какое будущее их ждёт и что случится с этой страной, за которую они готовы сложить свои головы! А может, они совсем не за эту страну, а за своих родных и близких идут на войну? Ведь Гасан, чей сын ушёл добровольцем на фронт, еще не осознавал всей трагедии войны. Но он готов умереть, чтобы защитить свою семью и не допустить врага к порогу родного дома. Нет, это не придуманная людьми Отчизна это сама жизнь диктует условия и правила выживания.
Войны происходили и тысячу лет тому назад, и возможно, пока человек не осознает своё предназначение созидать, а не разрушать, он будет продолжать истреблять себе подобных. Пока человечество не признает своих ошибок, пагубность воинствующего эгоизма, оно обречено на страдания и бедствия.
Нарс сказал мне как-то: «Нет хороших и плохих поступков, есть негативная мысль, которая побуждает человека говорить не богоугодные слова, а слова, порождающие ненависть и несущие в себе трагические последствия. Если каждый разумный человек в мире станет хозяином своих мыслей и слов, то и жестоких поступков не будет».
* * *Вскоре два солдата принесли стол с красной скатертью и разложили ящики с оружием и боеприпасами. Военный комиссар вызывал по списку бойцов и вручал оружие и патроны. Это были старые винтовки Мосина, которые заряжались пятью патронами. Я хорошо знал этот карабин, хотя он и был старым, но ещё производился в советское время. Такая винтовка хранилась на моей даче среди старинных ружей, которые я очень любил и ценил.
Рядовой Ализаде! выкрикнул офицер мою фамилию. Получить боевое оружие! Я расписался в большом списке фамилий, взял винтовку и встал в строй. Через час всё оружие, которое лежало в ящиках, распределили между новобранцами. Кто-то сзади тихо постучал меня по плечу и спросил:
А как же мы? Ведь оружия больше не осталось! Я повернулся и увидел совсем юного парнишку, стоящего за мной. Я, сожалея, пожал плечами и попытался его успокоить:
Потерпи, сынок, видимо, ты получишь свою винтовку позже, они обязаны обеспечить оружием всех бойцов.
Раздача оружия закончилась. Все встали в строй, дожидаясь приказа офицера. Через пару минут к строю подошёл один из офицеров Красной армии и проговорил:
Товарищи красноармейцы! Оружие, которое мы смогли достать и раздать вам, это всё, что у нас было. Скоро нам поставят новую партию, но вы должны понимать, что время не терпит! Враг с каждым часом наступает, и его любым способом необходимо остановить! Тем, кто не получил оружие, придется добывать его в бою. Мы еще вам дадим сапёрные лопаты, которыми вы можете биться в рукопашном бою. Мы верим в вас, и победа будет за нами! За родину! За Сталина, товарищи! Ура!
После речи комиссара бойцы громко кричали «ура», приветствуя товарища Сталина. Парень, стоявший рядом, кричал резким хриплым голосом и смотрел при этом на меня и мою винтовку.
Мне было жаль его, я снял с плеча винтовку и хотел было отдать юноше, но Гасан, который стоял слева от меня, легонько стукнул плечом о моё плечо и тихо произнес:
Не делай этого! За такой проступок и тебя, и этого парня отдадут под трибунал!
Я послушался Гасана и пообещал самому себе, что в первом же бою отдам своё оружие этому парню, а себе добуду другое.
Строем мы направились к ближайшей железнодорожной станции, которая находилась недалеко от военкомата. Проходя мимо старых домов и лачуг в посёлке Сабунчи рядом со станцией, я увидел страшную картину. Перроны вокзала и сам вокзал представляли собой тонущий корабль с пассажирами на борту. Прибывшие беженцы, женщины, дети, старики, ожидающие на чемоданах своей дальнейшей участи, раненые солдаты в открытых вагонах, дымящие паровозы, стоявшие у перронов, всё напоминало мне старое чёрно-белое кино о войне.
Состав с вагонами уже дожидался нас. Десять вагонов предназначались для бойцов Красной армии, остальные были транспортными платформами, на которых под брезентом укрывались танки и артиллерия.
Офицер дал приказ о погрузке. К моему удивлению, среди вагонов были и плацкартные, и даже купейные, с лёгкими занавесками на окнах.