Картина жуткая. У горящего поезда лежали многочисленные трупы убитых и сгоревших заживо людей, повсюду валялись покореженные от взрывов металлические части машин, боевых орудий и куски изуродованных человеческих тел.
Я повернулся к парню и прошептал:
Сынок, тихо, без шума уходим в лес, надо как можно быстрей скрыться, пока нас не обнаружили! Только я это произнес, как сзади кто-то передёрнул затвор оружия, и мы услышали немецкие слова: «Хенде хох»!
Мы враз обернулись немецкий солдат направил на нас автомат и кивком головы показывал, чтобы мы подняли руки и следовали за ним.
На, лос! Шнелер! Давай, давай! кричал нам солдат, толкая автоматом в спину. Скоро оставшихся в живых бойцов построили в шеренгу. Немецкий офицер вышел к нам и на ломаном русском громко произнес:
Есть ли среди вас евреи, коммунисты, комиссары? немец подошел ближе, пристально рассматривая каждого, кричал: Я ещё раз повторяю, кто из вас коммунист или еврей, пусть сделает шаг вперёд!
Он вдруг резко остановился перед одним бойцом и спросил:
Ты! Как твоя фамилия? Ты еврей!
Я не еврей, господин офицер, моё имя Самвел! Самвел Аветисов! Вот тут есть люди, они могут подтвердить. Я не еврей! повторял мужчина дрожащим голосом.
Снимай брюки! Мы увидим, ты лжёшь или говоришь правду! злорадно выкрикнул офицер и тростью ткнул его в пах. Самвел снял с себя солдатские галифе.
Ну, что ж, ты действительно не еврей! Но ты, наверняка, знаешь, кто здесь еврей и коммунист. Если скажешь, я не стану тебя убивать.
Офицер вытащил из кобуры пистолет, приставил его к голове бойца и резко дернул головой, показывая, чтобы тот пошёл вдоль строя.
Красноармеец, опустив глаза, подошёл к стоящему в строю молодому лейтенанту и, не сказав ни слова, показал на него пальцем. Офицер самодовольно усмехнулся, посмотрел на раненого лейтенанта из-под круглых очков, схватил за волосы и закричал:
Коммунист! Лейтенант рассмеялся, плюнул офицеру в лицо и выкрикнул:
Да, лучше быть коммунистом, чем фашисткой мразью! Больше лейтенант ничего не успел сказать. Немец всунул пистолет красноармейцу в рот и выстрелил. Затем офицер, вытирая слюну со своего лица, повернулся к Самвелу и сказал:
Ты молодец, боец, я, как и обещал, не буду тебя расстреливать.
Спасибо, господин офицер, но что мне теперь делать? униженно спросил Самвел.
Я не буду убивать тебя, но за меня это сделает другой! рассмеялся офицер и кивнул головой солдату. Тот подошёл и сделал несколько выстрелов в голову красноармейца.
Офицер брезгливо посмотрел на лежавшие трупы, прошёл перед строем и снова обратился к пленным:
Слушайте меня внимательно! Наша доблестная армия скоро будет праздновать победу в Москве. Вы можете стать свидетелями этого исторического события, если будете служить великому Рейху. Мы не станем вас убивать, вы последуете за нами, а потом мы решим вашу судьбу. Возможно, вы еще окажите пользу великой Германии. Это большая честь для вас и ваших потомков, которые будут жить в Германской империи, и славить своих предков, которые освобождали землю от коммунистической заразы. А теперь следуйте за мной!
Немецкий офицер закончил речь. Солдаты, толкая нас автоматами, построили в колонну. Из трёхсот человек, которые ехали в этом эшелоне на фронт, осталось менее ста бойцов, многие из них были ранены и держались друг за друга, истекая кровью.
Немцы повели нас в неизвестном направлении, за нами двигались танки и бронемашины с солдатами на борту. Вдруг сзади прозвучали автоматные очереди. Все мы непроизвольно обернулись и увидели, что раненых бойцов, которые не в силах были сами идти, нацисты расстреливали, затем бросали трупы в грузовик.
Почему они расстреляли раненых, дядя Ильхам? встревожено спросил меня Бахтияр, который шел рядом со мной.
Им не нужна лишняя обуза.
Нас как собак убивают, мы же пленные!
В этой ситуации есть только одно правило: у кого ружьё в руках, тот и диктует свои условия! А у немцев этих ружей предостаточно, вот они и задумали установить мировое господство.
А разве можно только оружием подчинить весь мир? спросил юноша.
Нет, конечно, но они хотят страхом, силой и ненавистью завоевать мир. Бахтияр, ты лучше мне скажи, как ты попал в добровольческий отряд? Тебе же, наверное, еще шестнадцать лет!
Семнадцать с половиной! Я жил с родителями в пригороде Баку, в посёлке Баилово. После восьмого класса пошёл в помощники к отцу, он у меня бурильщик. С начала войны многие ребята из нашего класса записались добровольцами, меня сначала не брали, но потом
Нет, конечно, но они хотят страхом, силой и ненавистью завоевать мир. Бахтияр, ты лучше мне скажи, как ты попал в добровольческий отряд? Тебе же, наверное, еще шестнадцать лет!
Семнадцать с половиной! Я жил с родителями в пригороде Баку, в посёлке Баилово. После восьмого класса пошёл в помощники к отцу, он у меня бурильщик. С начала войны многие ребята из нашего класса записались добровольцами, меня сначала не брали, но потом
Так ты, значит, нефтяник? Похвально, парень! У нас в республике быть нефтяником это большой почёт и уважение.
А вы, дядя Ильхам, где вы работали до войны?
И я тоже нефтяник, Бахтияр!
Здорово! А на каком промысле вы работали, дядя Ильхам?
Ну, как тебе сказать! В общем, я был руководителем. А теперь вот обычный солдат. Такие, брат, дела.
Нас привели в село, где уже стояли немецкие танки и боевые машины, замаскированные срубленными молодыми деревцами. Всё здесь казалось мёртвым и безжизненным. Местных жителей не было, даже не слышался лай дворовых собак, что совсем непривычно для деревенской жизни, словно по этим местам прошёл смертоносный ураган и смел все живое.
А немцы чувствовали себя здесь хозяевами. Они шутили, громко разговаривали, кто-то в сарае наигрывал на губной гармошке марши, а другие ему подпевали. Увидев пленных, солдаты начали смеяться и прицеливаться в нас из винтовок, пугая выстрелом.
Вот сволочи! Мало того что они нашу землю топчут, так ещё и смеются над нами! воскликнул сердито Гасан и плюнул в их сторону.
Э, Гасан, ты что делаешь? Ведь они расстрелять тебя могут за это, предостерег красноармеец, стоявший рядом.
А мне наплевать! воскликнул в сердцах Гасан.
Тише, ты что раскричался? Человек ведь прав, могут расстрелять за это и тебя, и других бойцов в придачу. Успокойся, Гасан! тихо сказал я. Хм, интересно, где мы сейчас находимся? перевел я разговор в другое русло.
На территории Украины. Я знаю эту местность, мне приходилось сюда ездить в командировку, убежденно сказал пожилой мужчина.
* * *Нас заперли в сельском клубе, в зале со сценой и деревянными скамейками. В темноте что-то все-таки можно было разглядеть. Немецкие танки ещё какое-то время не выключали прожекторы, и свет от них проникал сквозь щели досок, которыми были забиты окна клуба.
А я думал, что они нас расстреляют! Когда увидел наших товарищей, расстрелянных и сожжённых, посчитал, что они и нас не пощадят. И что теперь с нами будет, дядя Ильхам? Бахтияр постоянно обращался ко мне с какими-то вопросами парнишка волновался и нуждался в поддержке взрослого мужчины.
Ты об этом не думай, сынок, если бы они хотели нас расстрелять, то давно бы это сделали. Им нужна рабочая сила, поэтому они нас оставили в живых.
А я фашистам не верю, они звери, и всё равно не пощадят нас. Надо бежать отсюда, пока они нас всех не прикончили. Вы видели, что они сделали с нашими ребятами, даже раненых бойцов не пожалели! вспылил Гасан. Надо бежать в лес, а там мы пробьёмся к нашим. Нас здесь около сотни бойцов мы сила! Если у нас будет четкий план, мы сможем освободиться, Гасан склонял бойцов к побегу.
А ты что скажешь, Ильхам? Бежать надо в леса. Там мы сплотим наши силы и начнём воевать с фашистами.
Это очень рискованная затея, Гасан, могут погибнуть люди! У них оружие, танки, а что у нас? Посмотри на этих парней, они даже не успели обстрелять свои винтовки и уже оказались в плену. Противник сильный и опытный, за его спиной вся Европа, а какой опыт у новобранцев?
А ты, что, предлагаешь сидеть и ждать смерти? возразил один из бойцов, вдохновлённый идеями Гасана. Я внимательно посмотрел на них и тихо сказал:
Послушайте, друзья, давайте немного потерпим. Как говорится, утро вечера мудренее! Если они захотели бы нас расстрелять, то не стали бы церемониться, там же, на месте, всех и уложили. Мы им нужны как рабочая сила, вот они и взяли нас в плен! Бойцы слушали меня и тихо шептались между собой, соглашаясь с моими словами.
Юный Бахтияр сидел рядом со мной и внимательно слушал наш разговор, а когда все замолчали, тихо произнес:
Дядя Ильхам, я верю, что вы сможете что-то придумать для нас, помогите нам, пожалуйста, выбраться отсюда. Я не боюсь смерти, просто мне не хочется так глупо умирать, не успев сделать даже выстрела по врагу. Уже третий месяц идёт война, половина нашего класса на фронте, многие погибли в боях, а я здесь, в плену даже стыдно как-то. Я вам сразу не сказал, что мой отец был офицером-пограничником, служил на ирано-советской границе. Потом его почему-то арестовали Через год он вернулся. Отец сильно страдал, что его отстранили от офицерской должности, но потом устроился на промысел обычным нефтяником и работал бурильщиком в море.