***
Утром Кирилл несколько припозднился, и поэтому пришёл на вокзал почти к самой электричке. Народу было больше, чем летом возвратились из отпусков, и начался учебный год. Толпа внесла Кирилла в вагон, рассыпалась и буквально усадила его на свободное место. Он вытащил из пакета почти ничего с дачи он не взял на этот раз журнал с «Домом», и начал читать.
Чтение шло плохо и Кирилл, благо его место оказалось возле окна, смотрел на убегающие сосны. Потом он повернул голову и увидел ЕЁ. На это раз она была в легкой кожаной курточке и вельветовых джинсах. Сердце вновь бешено заколотилось, задрожали руки, и Кирилл с трудом заставил себя медленно отвести взгляд и снова уткнулся в журнал.
А буквы прыгали перед глазами и сливались в сплошную линию. Люди выходили на промежуточных станциях и через некоторое время в купе остались только они одни. Кирилл закрыл журнал. Девушка смотрела в окно и думала о чем-то своем. Кирилл, непонятно как набравшийся смелости или, скорее, от отчаяния, чтобы вконец удостоверится, срывающимся голосом полу утвердительно спросил:
Вы Ольга!?
Девушка повернула голову, и видно, увидев нечто безнадежное в облике вопрошающего, просто ответила:
Да, а что?
И на кассете тоже вы?
Девушка теперь он мог её называть Ольга только усмехнулась легким изгибом губ и отвернулась.
Неужели чуть слышно прошептал Кирилл и обхватил голову руками. Всё. Дальнейшеё не имело смысла. «Всё знаю, всё понимаю, но ничего не могу поделать», вспомнил Кирилл известную сентенцию и убедился в её ужасающей правоте. «Ну почему я не встретил её неделю назад! Тогда бы ничего не узнал!»
Когда электричка подошла к Санкт-Петербургу, Кирилл прервал молчание:
Но могу я вас увидеть? сам не контролируя себя, спросил он.
Ольга открыла сумочку и молча протянула ему визитную карточку. Не ней было напечатано крупными буквами ОЛЬГА и номер телефона.
***
Целую неделю Кирилл лечился трудотерапией засиживался на работе, подготовил массу отчётов, приступил к новой перспективной разработке. Вечером едва доползал домой, отзванивался родителям мол, всё в порядке, волноваться не стоит, просто много работы. Утром, наскоро перекусив, опять принимался за дела. И это помогало ему но в том он, увы, заблуждался, забыть об Ольге. Визитную карточку он выбросил, но однажды увиденный номер телефона намертво врезался ему в память. Наконец, переделав все дела, в пятницу он не выдержал, позвонил.
«Маргарита слушает».
Добрый вечер, будьте добры Ольгу.
На том конце провода чуть помолчали, и потом он услышал: «Женьк, Ольгу не видела? Эту ? Ну, её хахаль спрашивает. Не, на этой неделе не показывалась, то ли выперли, то ли сама смылась. Да чёрт с ней». А в трубку сказали:
Нет, Ольги не будет. А, может, я на что сгожусь? и, чуть помолчав адресок то знаешь? А я тоже всё умею, да и не хуже. И ехидно засмеялась.
Кирилл швырнул трубку. Его бросало то в жар, то в холод. Он стал задыхаться, хотя в комнате было открыто окно. Быстро схватил куртку и бросился на улицу. Фонтанка встретила его тягучим моросящим дождём, а он всё шёл, не разбирая дороги, подальше от центра. Он не видел красного огня светофора, не услышал и отчаянно сигналившего «Москвича», и лишь в последний миг успел чуть отпрянуть от с трудом тормознувшего на мокром асфальте автомобиля.
***
В больнице на Вознесенском Кирилла часто навещали. Мать долго плакала, говорила, чтобы берег себя, отец, погруженный в собственные мысли, больше молчал, и лишь перед уходом спросил, не надо ли кому позвонить. Но Кирилл только покачал головой, и тот всё понял. Впрочем, отлеживаться ему не более трех недель кроме закрытого перелома бедра врачи обнаружили только сильный ушиб головы, и опасались сотрясения мозга. И теперь Кирилл испытывал все прелести лежачего, да ещё с растяжкой, больного. В субботу, когда подозрения на сотрясение были сняты, и Кирилл слегка начал передвигаться на костылях, объявился начальник. Похлопал по плечу, сказал, что хватит сачковать, если с руками и головой всё в порядке, и вручил Notebook. Этому обстоятельству обрадовались соседи по палате и начали усердно, пока компьютер был свободен, резаться в марьяж и тетрис.
Заходила проживающая по соседству Надежда. Она сделала каре, и в тёмно-синих джинсах и наброшенном на плечи пиджаке выглядела просто неотразимо. Соседи позавидовали это кто, баба твоя? Она брала Кирилла за руку и что-то успокаивающее говорила тихим и мягким голосом, отчего тепло разливалось по всему его телу. И как-то раз принесла любимые Кирилловы блины с черникой в самоподогревающейся кастрюльке. Соседи завидовали, а Кирилл отмалчивался, но однажды сказал: «Да тёща моя это, бывшая», чему не поверили, а блины слопали с удовольствием. Незадолго до выписки пришла мать и сказала, что они с приедут с отцом и заберут его на машине на Народную хватит ему одному бедствовать. Кирилл не стал дожидаться и на день раньше ушёл пешком к себе на Фонтанку, благо идти было недалеко. Костыли же он обещал вернуть потом.
Заходила проживающая по соседству Надежда. Она сделала каре, и в тёмно-синих джинсах и наброшенном на плечи пиджаке выглядела просто неотразимо. Соседи позавидовали это кто, баба твоя? Она брала Кирилла за руку и что-то успокаивающее говорила тихим и мягким голосом, отчего тепло разливалось по всему его телу. И как-то раз принесла любимые Кирилловы блины с черникой в самоподогревающейся кастрюльке. Соседи завидовали, а Кирилл отмалчивался, но однажды сказал: «Да тёща моя это, бывшая», чему не поверили, а блины слопали с удовольствием. Незадолго до выписки пришла мать и сказала, что они с приедут с отцом и заберут его на машине на Народную хватит ему одному бедствовать. Кирилл не стал дожидаться и на день раньше ушёл пешком к себе на Фонтанку, благо идти было недалеко. Костыли же он обещал вернуть потом.
Тут перед автором встает поистине неразрешимая задача закончить рассказ. Наверно, логичным и почти сказочным было бы следующее, не лишенное вероятности продолжение.
Кирилл сидел дома и работал. В его распоряжении был ноутбук, а на днях ребята обещали принести модем и пейджер, чтобы обеспечить Кириллу постоянную связь, благо оставшийся ещё с давних времен в его комнате был отдельный что теперь редкость телефон. Иногда Кирилл выходил на угол прогуляться, за хлебом и газетой. Раз в неделю приезжала мать, смирившаяся с отсутствием сына, привозила продукты и готовила. Вечерами заходила ещё более похорошевшая Надежда, они вместе пили чай, смотрели телевизор и вели разговоры о жизни.
Как-то она засиделась допоздна и уже собиралась уходить, но пошёл сильный и октябрьский дождь. Кирилл предложил: «Так оставайся, что зазря мокнуть». «А как же мы» «Так не чужие таки!» вспомнил он Надеждину фразу, и они оба рассмеялись
А наутро Кирилл, в который раз поцеловав нежные и ласковые и такие молодые губы, сказал немного робко: «А может, ты совсем останешься?» И не отпустил её.
Такой финал был бы вполне возможен, если бы Надежда смогла переломить себя и была бы ну хоть чуть менее скованной. Однако жизнь, как говорят, распорядилась иначе.
***
После выписки Кирилл отправился к себе на Фонтанку. Несмотря на то, что парни с работы принесли ему и модем, и пейджер, а дел хватало, Кириллу было холодно и одиноко. За окном моросил нудный осенний дождь, Фонтанка поднималась и чернела. Машины расплескивали лужи и тормозили перед светофором. Иногда Кирилл выходил на улицу, в основном за сигаретами и газетами, поскольку продуктами его обеспечивали мать и проживающая около Сенной тёща. Потом Надежда уехала в командировку, и Кирилл остался почти один с телефоном.
Однажды вечером, когда осенняя ленинградская погода безжалостно выгоняет народ с улиц, Кирилл, опираясь на уже порядком поднадоевший костыль, в очередной раз отправился на угол. Едва он успел купить свежие газеты, сигареты и зайти в булочную, как пошёл дождь.
Перед переходом, где трамвай поворачивает с Вознесенского на Садовую, Кирилл достал зонтик, и неуклюже попытался раскрыть его, держа костыль подмышкой, а в другой руке авоську и зонтик. Сильный порыв ветра мешал ему, и Кирилл было решил оставить тщетные попытки укрыться от дождя, промокнуть и подсушиться дома, как кто-то тронул его за рукав: «Позвольте, помогу».
Он только кивнул благодарно. Девушка в мокром тёмном дождевике, с низко надвинутым капюшоном, несмотря на его слабый протест, взяла и сумку, и зонтик, и пошла рядом с ним, держа зонт так, чтобы Кирилл не промок, а идти было недалеко до Фонтанки, и ещё пару домов направо. Кириллу было несколько неудобно, но что поделаешь!
Дошли до подъезда: «Спасибо большое, дальше я сам, а то, может, зайдёте обогреться?» предложил Кирилл и обернулся на девушку. Тут ноги его подкосились, он выронил костыль, и упал бы, если бы она его не поддержала: «Вы!?» «Я, а кто же?» девушка удивленно рассмеялась такому нелепому, на её взгляд, вопросу. Кирилл понял, что его не узнали. Медленно поднялись на его бельэтаж. Девушка сняла мокрый плащ и туфли и оказалась тёмных джинсах и плотном свитере. Кирилл поплелся на кухню ставить чайник. «Вы здесь один?» спросила Ольга, когда он вернулся. «А что, не видно?» мрачно усмехнулся Кирилл, и налил чаю «У меня только пакетики».
От предложенного у него был старый запас коньяка в чай девушка не отказалась.